Российская экономика начала буксовать еще в конце 2012 года, проблемы нарастали, и радужных прогнозов никто из серьезных экспертов не строил. Однако даже в страшном сне вряд ли кто-то мог представить, как все сложится в 2014‑м: гео­политический штопор, санкции и контр­санкции, а также эпическое падение цен на нефть нанесли серьезный удар по финансовой и макроэкономической стабильности.

Негативный эффект, скорее всего, можно было бы уменьшить, если бы действия денежных властей (прежде всего команды Центробанка) были профессиональнее, убежден популярный экономический обозреватель, ведущий радио «Бизнес FM» Григорий Бегларян. В экспресс-интервью журналу «Наши деньги» он охарактеризовал текущую ситуацию в экономике России и поделился соображениями о перспективах курса рубля.

– Можно ли говорить о том, что после серьезного шока российская экономика стабилизировалась? Что должно случиться, чтобы рост возо­бновился?

– Это вопрос стоимости денег, уровня процентных ставок. Правительство борется с инфляцией, зажимая денежную массу. В какой-то момент инфляция действительно серьезно притормаживает, но какой ценой? Экономика падает, инвестиции снижаются, национальная валюта вновь девальвируется. Возникает риторический вопрос: зачем нужно было такими средствами снижать инфляцию? Чтобы от экономики ничего не осталось?

Это касается не только России, но и других развивающихся стран. Для них характерна закономерность: ВВП растет тогда, когда увеличивается денежная масса. Когда денежную массу зажимают, происходит падение. Например, в Бразилии сейчас – то же самое, что и у нас. Дела в экономике плохи, реал падает без всяких санкций. Притом что в Бразилии выше уровень демократизации, гораздо больше малого и среднего бизнеса, серьезная, но не столь вопиющая коррупция. В общем, и мы и они скачем на одном месте. Чтобы двигаться вперед, нужно сбивать ставки на реальном долговом денежном рынке.

– Каким образом это можно сделать?

– Начать скупку ценных бумаг – облигаций, акций, то есть включить печатный станок ЦБ, тем более что пока этот станок обеспечен золотовалютными резервами. Когда количество денег в финансовой системе увеличивается, экономика начинает свободно дышать. Да, часть рублей может уйти на валютный рынок, но масштаб будет не таким, как в прошлом году. Доллар сейчас дорогой, а чем он выше, тем меньше валюты можно купить на имеющиеся руб­ли. Кроме того, вы оперируете в руб­левом поле. Одно дело, если ваши траты не растут, но если они растут, у вас в распоряжении остается меньше денег. Вы просто не сможете покупать доллары в тех же объемах, что и в прошлом году. Наконец, риски спекуляций в связи с плавающим курсом резко увеличились.

– Вы полагаете курс рубля достиг точки равновесия?

– Трудно сказать. Рынок был взорван, потерял привычные ориентиры. Бесполезно учитывать нефть и прочие подобные параметры – все запутались и сейчас работают преимущественно по математическим моделям.

– Что это значит?

– Когда актив пробивает исторический минимум или максимум, в дело вступают торговые математические модели. Есть некие шкалы, которые показывают, куда может прийти цена. Я боюсь оказаться прав, но выглядит так, что когда начали девальвировать рубль, они (денежные власти РФ. – Ред.) не знали о существовании таких моделей. У нас же госпожа Юдаева, которая рулила денежно-кредитной политикой (Ксения Юдаева – первый зампред ЦБ РФ. – Ред.), большой теоретик. Значительная часть вины – на ней.

Девальвация – очень опасная игра, и это всегда игра в одни ворота. Вообще непонятно, зачем девальвация понадобилась. Загрузка промышленных мощностей была практически полная, нарастить выпуск без дополнительных инвестиций быстро невозможно (и это как раз вопрос доступности денег). Экономику тащил сектор услуг, а для него девальвация – зло. Получается, помогли только экспортным отраслям. Зачем, непонятно: у них безумные издержки как были, так и остались.

– Вы считаете, что девальвация была не вынужденной, а запланированной?

– Разговоры о девальвации начались еще в 2013 году, власти к ней всячески подталкивали. Но они просчитались с пределами девальвации. Я думаю, хотели остановиться где-то на уровне 45 руб­лей за доллар, но процесс вышел из-под контроля. Во всяком случае ни одна модель не показывала, что даже при цене нефти 45–50 долларов за баррель руб­ль должен стоить 60. Долгосрочная цель была на уровне 46,8 руб­ля за доллар, если мне не изменяет память. Она нарисовалась еще в 2009 году, однако реализация этой цели могла состояться не раньше 2016–2017 годов. Взорвав рынок, они изменили шкалу. Теперь следующие уровни – 86 руб­лей, затем 116 руб­лей за доллар. Не сразу, конечно, а степ бай степ. На резкие движения сейчас уже силенок не хватает, но первая цель, если начнется новая волна ослабления, – около 72 руб­лей за доллар. Главное, не видно пока, как этому сценарию собираются противодействовать.

– А укрепиться руб­ль может?

– Может, но не сильно. Если курс уйдет ниже 54, то может дойти до 48 руб­лей за доллар. Но это вряд ли, власти не допустят такого укрепления национальной валюты. Долгосрочные ожидания по руб­лю плохие. Новый куратор денежно-кредитной политики ЦБ (первый зампред ЦБ Дмитрий Тулин приступил к работе в конце января 2015 года. – Ред.) пока занимается теоретическими разработками. И я его понимаю: после такого разгрома, который учинили под руководством Ксении Юдаевой, трудно привести все в норму. Доверие к действиям Центробанка подорвано. Все гораздо хуже, чем в 2008 году.

Риски у нас какие? При таком уровне ставок и валютного курса сжимается производство и сектор услуг, падает налогооблагаемая база, у банков растет просрочка. Средств на докапитализацию банков в резервных фондах уже нет, да и социальные обязательства никто отменять не собирается. Выход – включить неконтролируемый печатный станок, и тогда курс в 100 руб­лей покажется сказкой. Это все просчитывается, и именно этого боятся люди. Мне кажется, апрель-май будет определяющим периодом, когда все должно более-менее проясниться.

– Можно ли ждать поддержки со стороны нефти?

– Это непрогнозируемо. Захотят крупнейшие хедж-фонды опустить нефть еще – опустят, захотят поднять – поднимут. Что, год назад не было переизбытка нефти? Был. Никто не знал, что в Америке увеличивается добыча сланцевой нефти? Знали. Но это же не мешало котировкам держаться выше уровня в 100 долларов. Просто в один прекрасный день решили сыграть на понижение. Сейчас ситуация может быть гораздо более интересной. Скажем, американская нефть и до 15 долларов может упасть, а европейский Brent – остаться на 50 долларах за баррель. Так уже было с газом. В Америке резко нарастили добычу из сланцевых источников, и цены резко просели. При этом спрос в Азии и Европе оставался стабильным, и цены были в три раза выше, чем в США.

Источник: nashidengi.ru