По информации СМИ в Правительство России направлен проект по развитию агропродовольственного экспорта, реализация которого должна обеспечить исполнение указа Президента РФ по увеличению годового объема экспорта сельскохозяйственной продукции до $45 млрд к 2024 году.

Как можно понять из публикаций, основные условия будут направлены на снижение барьеров, улучшение логистики, создание условий для доступа на внешние рынки, что совершенно логично и рационально, так как именно эти функции и должно реализовывать государство. Но есть и ряд вопросов, которые возникли как следствие неполноты информации.

Цифры не сходятся

Для анализа использовались официальные данные Росстата, ФТС, ОЭСР, последние рассчитываются для всех стран на основе единой методики и с использованием данных, предоставленных национальными органами статистики.

Впервые цифра агропродовольственного экспорта в объеме до $50 млрд озвучена экс-министром сельского хозяйства РФ А.Ткачевым 19.02.18 г., а в дальнейшем трансформировалась в Указе Президента в $45 млрд. Задача «амбициозная и максималистская» и Правительство рьяно взялось за ее решение: созданы проектные мастерские, которые разрабатывают программу и меры по наращиванию экспорта, уже прозвучало, что, согласно оценке Российского экспортного центра (РЭЦ), для выполнения поручения Президента в ближайшие семь лет отгрузки зерна и продуктов перемола за рубеж в 2024 году должны вырасти на 16% — до $9 млрд, рыбы и морепродуктов на 70% — до $5,95 млрд, масложировой продукции в 2,5 раза — до $8,7 млрд, мясомолочной продукции в 3,6 раза — до $2 млрд, плодоовощной продукции и продукции органического земледелия в 3,3 раза — до $1,5 млрд, готового продовольствия и непищевой сельхозпродукции в 3,6 раза — до $9,7 млрд. Причем совершенно непонятно, откуда взялась последняя цифра, если посмотреть статистику по агропродовольственной группе и данные Росстата, по которым в общем экспорте доля продукции пищевой и перерабатывающей продукции составляет 4%, также как и сельскохозяйственного сырья, и в 2017 году достигла $7,85 млрд (2016 г.- $6,9 млрд).

В результате сумма публично приведенных цифр – $36,8 млрд – как-то меньше $45 млрд. Почему не приводятся данные — сказать сложно, но, по опыту, если что-то скрывают, значит есть что и почему.

Поэтому предпринята приведенная ниже оценка будущего экспорта, которая не претендует на истину в последней инстанции, а скорее является приглашением к дискуссии, которая должна базироваться на трех факторах:

— Текущее состояние российского агропродовольственного экспорта и импорта;

— Прогнозы развития мировой торговли агропродовольственной продукцией;

— Масштабы и адекватность развития аграрного сектора стоящей задаче.

«Тот самый вкус» — сокращение спроса

В 2017 году агропродовольственный экспорт вырос за год на 21%, достигнув $20,7 млрд, но этот рост в основном обеспечило увеличение поставок на внешний рынок зерновых, бобовых и масличных культур, на долю которых в 2017 году пришлось 63% всего годового прироста. Наблюдается устойчивая динамика экспорта, который стал результатом активной деятельности бизнеса по поиску рынков сбыта, на фоне падения покупательной способности населения. Экспорт и явился драйвером развития аграрного сектора.

Одновременно после длительного сокращения импорта, как результата девальвации рубля, роста цен на импортные продукты, антисанкций и падения доходов населения, в 2017 году начался рост импорта в стоимостном выражении.

Основной лейтмотив последнего времени – у нас большой, но дешевый агропродовольственный экспорт, о чем еще несколько месяцев назад впервые сказал директор института ИКАР Дмитрий Рылько. При этом стоимость 1 тонны экспорта более чем в 4 раза ниже цены импорта, что дало основания для постановки задачи переориентации экспорта на поставки продукции с высокой добавленной стоимостью — продовольственные товары.

Но тут возникает вопрос потребительских качеств этих товаров, их соответствия новым современным требованиям покупателей. Всегда ли отечественная продукция имеет должный уровень технологии и ассортимента? Вопрос висит в воздухе.

Необходимо признать, что часть экспортируемых товаров вполне адекватна современным условиям, но сложившаяся тенденция продвижения продовольствия под лозунгом «тот самый вкус» ограничивает рынки сбыта странами, где сохранились традиции потребления времен СССР и где эти торговые марки известны – бывшие республики СССР и русскоязычные диаспоры в других странах.

Однако потребительские предпочтения меняются. Например, в 2017 году доля «того самого вкуса» в экспорте агропродовольственной продукции сократилась до 16%, вместо 19% годом ранее. Началась эскалация импорта поставок готовой к употреблению продукции, что указывает на то, что такой подход уже не срабатывает даже в России, а производственные возможности нашей пищевой промышленности снижают свою конкурентоспособность по сравнению с западными поставщиками в борьбе за российского потребителя.

Битва импортозамещения и экспорта

Ситуация усугубляется логическими противоречиями государственной политики. Так, в логике импортозамещения Минпромторг России предлагает ввести ввозные пошлины на широкий спектр оборудования для пищевых предприятий. Но у нас из 6000 наименований производятся 2500, из которых только 600 соответствуют мировым стандартам. Пошлины, конечно, улучшат позиции отечественных машиностроителей, но, скорее всего, это не приведет к быстрому выпуску новой техники. Жизнь показывает, что пошлины станут фактором роста цен и на российское оборудование. Соответственно, введение пошлин удорожит модернизацию производств и переход на новые виды экспортно-ориентированной продукции. В результате возникает тупик межведомственных интересов и борьбы импортозамещения против экспорта. Другой пример — запущен новый суперсовременный завод по производству картофеля фри, 100% импортозамещения обеспечено, отличный потенциал для экспорта, но один маленький нюанс: для производства требуется картофель определенных сортов с четко установленными характеристиками, у нас таких сортов сегодня нет, а импортный зарегистрирован лишь один.

В результате можно сделать первый вывод — рост экспорта в 2017 году стал результатом, в первую очередь, благоприятной конъюнктуры мирового рынка на зерновые товары и рекордного урожая 2017. Сохранение этой тенденции обеспечит рост экспорта и в 2018 году, но в перспективе мы будем видеть и рост импорта, который будет восполнять нехватку отечественной пищевой продукции по ассортименту и потребительским качествам.

Как кошелек влияет на экономику

Население планеты растет, соответственно растет и потребление продуктов питания, но этот рост селективен, так как желание расширить потребление сталкивается с возможностями платежеспособного спроса и рост потребления смещается к потреблению более дешевого растительного, а не животного белка. Если посмотреть последний прогноз ФАО и ОЭСР, то нас ждет достаточно сложный период, особенно для продукции животноводства при динамичном росте экспорта продукции растениеводства. Достаточно позитивен для экспорта прогноз изменения мировых цен, но и это не позволит приблизиться к желанным $45 млрд.

Таким образом, ниша для расширения российского агропродовольственного экспорта вполне реальна и нам осталось только ее занять конкурентоспособной продукцией. Но на мировом рынке никто из других стран-экспортеров отдавать свою долю не собирается, конкурентная борьба будет предельно жесткая, в которой не будет друзей и партнеров, а у каждого будут свои экономические интересы.

Любой экспорт (реэкспорт и экспорт продуктов переработки импортного сырья не рассматривается, хотя и является важным элементом экспорта) основывается на национальных ресурсах, на уровне развития и перспективах прироста производства сельхозпродукции.

Последние годы, на фоне спада в других отраслях сельское хозяйство благодаря экспорту, девальвации и антисанкциям успешно развивалось. При этом оценки были всегда комплиментарны, но не вполне объективны. Необходимо признать: масштаб сельского хозяйства России, несмотря на всю его значимость для социально-экономического положения и развития страны, не столь велик.

Достаточно нерадостное зрелище представляют и данные по производству на единицу пашни или одного жителя страны, что указывает на его низкую результативность. Это не упрек нашему агарному сектору, это просто реальность, связанная с агроклиматикой, структурой и специализацией производства, страновых конкурентных преимуществ.

Успехов в экспорте много, но аграрный сектор у нас, в целом, не является экспортоориентированным. Доля экспорта сельхозпродукции и сырья в валовой продукции сельского хозяйства в 16-18% у нас ниже не только, чем в Украине (62%), Бразилии (41%), ЕС (36%) и США (31%), но и Казахстане и ЮАР — 26-28%. Так что, несмотря на общую риторику – «надо поставлять не сырье, а продовольствие» — возможности поставок сырья нами еще далеко не исчерпаны.

Экспортировать зерно или муку? Но почему «или»?

Какую продукцию, и какой степени переработки ему поставлять диктовать будет именно импортер, а не руководящие благие пожелания, что, впрочем, не снимает ответственности и с государства, и с бизнеса.

В этом отношении показательна ситуация вокруг поставок на экспорт муки. С момента активного экспорта зерна перманентно возникают призывы – заменим экспорт пшеницы экспортом муки — в том числе уже и от официальных лиц Минсельхоза России. В принципе, благое пожелание, только вот строится оно на логике, что экспорт зерна якобы виноват в слабом экспорте муки, что, мягко говоря, не соответствует реалиям, но позволяет найти виноватых.

Вся мировая торговля пшеничной мукой сегодня — это 15 млн тонн при мировой торговле пшеницей в 170 млн тонн. При этом стоит учитывать, что все страны-потребители стремятся создать собственные мощности переработки, сокращая потенциальный спрос и перемещая его в пользу зерна. Одновременно Минсельхоз подписывает меморандум с Ираном, направленный на расширение производства муки из российской пшеницы, фактически сужая свой потенциальный экспорт муки – получается, одна рука не ведает, что творит другая?

Странностей много. КНДР большую часть муки закупает у Украины, а не в России. Даже разбомбленная и окруженная санкциями Сирия закупает у нас зерно, а не муку! И пока незаметно, что Россия готова конвертировать свою политическую позицию в экономическое взаимодействие, которое ограничивается периодическими гуманитарными поставками. А это уже вопрос эффективности власти, но не задача бизнеса. Почему-то нет движения в направлении, которое предлагается власти последние 10-15 лет — ввести норму, что в рамках гуманитарных программ предусмотреть исключительно поставки муки, и это достаточно очевидное решение, но его нет. Нет и анализа, каким образом Украина последние годы устойчиво расширяет и объемы, и географию экспорта муки, который уже вдвое превышает наш, без господдержки, оставаясь экспортером пшеницы и без ограничений ее экспорта. Пока реальное дело будет подменяться поиском виноватых, можно с уверенностью сказать — экспорт в объеме свыше 400000 тонн муки нам не грозит, к сожалению!

Перепроизводство есть или его нет?

Следует признать, что в аграрном секторе России идут процессы стагнации, фактически по значительной части продукции сформировался классический кризис относительного перепроизводства. При существующей аграрной политике рост в отрасли возможен не более чем на 1,5% в год в сопоставимых ценах, а для обеспечения ежегодного прироста в 3-14% необходимо в течение ближайших лет обеспечить прирост инвестиций в 7-10%.

В значительной степени это стало следствием линейного применения сложившейся в других экономических условиях аграрной политики и инструментов ее реализации, логики отчетности – «импортозамещение любой ценой». В результате меры поддержки формировались исходя из принципа наращивания валового производства без учета требований снижения издержек и повышения конкурентоспособности. Итог — при более низкой стоимости труда и земельных ресурсов и производственных показателях реиндустриализированных хозяйств, соответствующих современному мировому уровню, отечественная продукция, за исключением зерновых и масличных культур, не слишком конкурентоспособна без поддержки государства. На это указывают данные ОЭСР, рассчитанные по единой методике на основании страновых данных (т.н. референтные цены за 1 тонну продукции (в долларах США) на воротах фермы):

В этой ситуации масштабный выход на экспорт продукции животноводства (не субпродуктов, а именно мяса) возможен для ограниченного числа эффективных предприятий или за счет экспортных субсидий, которые Россия обещала не использовать при присоединении к ВТО.

Возможность дальнейшего роста упирается в то, что существующая аграрная политика (а также меры, направления и механизмы ее реализации в рамках Госпрограммы) не стимулирует интенсивное технологическое развитие. К этому добавляется абсурдная для страны, претендующей на позиции в числе лидеров агропродовольственного экспорта, перманентные и не эффективные вывозные пошлины, когда государство, забирая деньги у эффективных секторов, отдает их тем, кому считает нужным, не слишком утруждая себя представлением обществу обоснованной позиции и результативности своих решений, а также снижая возможность инвестиций и перехода на новые технологии.

Экспорт зерновых может быть выше, но…

В качестве примера можно рассмотреть ситуацию с зерновыми — наиболее вероятно, что в настоящее время рост урожайности зерновых культур будет минимален, и при сохранении посевных площадей среднегодовое валовое производство зерновых и бобовых культур будет находится на уровне не более 145 млн тонн, а экспортный потенциал составит 55-60 млн тонн. Хотя есть возможности расширения и изменения структуры зернового экспорта путем увеличения поставок новых видов продукции, например, сорго или твердой пшеницы. Объемы мирового рынка твердой пшеницы не велики, но это премиальный товар с высокой стоимостью. Однако, сохраняемая по невнятным причинам формула расчета вывозной пошлины (возможно, исходя из логики «пусть будет на всякий случай, если что – отчитаемся, будто превентивные меры принимали»), даже при её сохранении на очередной год на нулевом уровне, убивает стимулы к инвестициям в производство. Плюс непрерывный рефрен чиновников – надо экспортировать пшеницу высокого качества — забывающих, что прежде, чем экспортировать, надо сначала произвести, а произвести требует инвестиций и соответствующего климата в стране. В целом, при рациональных действиях государства и сбалансированных с бизнесом подходах, понимании, что не пожелания чиновников, а мировой рынок формирует правила игры, российский экспорт зерновых, крупяных и бобовых культур может выйти на уровень $11-12,5 млрд. Стоило бы посмотреть и возможности активного экспорта семян зерновых культур, где по многим позициям Россия обладает лидирующими позициями, но их продвижение — большая и кропотливая работа, требующая активной позиции государства не только в продвижении, но и в изменении внутренней политики на рынке семян.

Яркие мечты залить Европу маслом

Наиболее ярки мечты об увеличении экспорта масложировой продукции, в которой у России сегодня есть очевидные и значительные достижения — Россия второй в мире поставщик сырого растительного масла, растут объемы производства масличных культур. Но планы наращивания основываются на виртуальных ожиданиях роста внутреннего производства до 25 млн тонн в год, то есть +8 млн тонн к текущему производству, которое фактически стабилизировалось. При этом, исходя из политики МСХ России, позиции маслодобытчиков (у которых мощности превышают все разумные пределы по сравнению с масштабами производства масличных) — можно ожидать активизации попыток ограничить экспорт маслосемян, но без встречных обязательств переработки, о гарантиях закупочных цен, о вложениях в их производство и перераспределения части дохода в пользу сельхозпроизводителей, такие прогнозы ничем не обеспечены. Хотя, опять же, есть хороший пример Украины: там и закупочные цены выше, и мощности и производство сбалансированы, и экспорт не только масла, но и шрота рекордный (по шроту Украина обеспечивает почти 50% мировой торговли в 7,7 млн тонн) и никто не говорит об ограничении экспорта маслосемян. Может потому украинцы в мире по подсолнечному маслу и шроту первые?

Рассматривая заявления о расширении экспорта продуктов глубокой переработки следует отметить, что это самое перспективное и интересное направление, которое необходимо развивать, но это задача, учитывая сроки проектных работ и строительства новых предприятий реально начнет решаться как минимум через 6-7 лет, что предъявляет особые требования к выбору объектов производств, исходя из перспективной потребности внешних рынков. Но при этом государство должно выработать ориентиры для рынка по перспективным продуктам глубокой переработки и соответствующим мерам их поддержки при производстве и продвижении на рынке. Пока лишь правильные, но только слова, что может привести к тому, что в регионах понастроят предприятия с однотипной продукцией, без учета потенциала и спроса на внешнем рынке.

Экспортные кооперативы: потенциал и реалии

Потенциально динамичное развитие производства и, соответственно, наращивание экспортного потенциала может быть обеспечено малыми формами хозяйствования, но, в силу своей территориальной распределенности и экономических возможностей, они не могут предложить рынку большие объемы экспортной продукции, тем более выйти на внешние рынки. Государство предложило решать эту задачу путем создания экспортных кооперативов по примеру зарубежных стран. Теоретически все верно, только при этом забыли, что экспортные кооперативы за рубежом выросли на базе мощного кооперативного движения внутри страны, когда кооперативы создали свою переработку, хранение, финансовые институты, а мы пытаемся перескочить через естественный период развития сразу в «высшую лигу»! Теоретически это возможно, хотя построение здания с крыши не слишком результативно. Если обеспечить финансовые возможности для организации стабильных, не разовых, а регулярных, товарных поставок, например, по зерну это минимум 5000 тонн в месяц, то есть 60000 тонн в год, то это потребует от кооператива наличия свободных средств минимум $2 млн, которые получить без наличия твердого залога, имущества и всего прочего, просто под контракт проблематично.

Что делать…

Возможен ли рост экспорта до $45 млрд в 2024 году? Во-первых, агропродовольственный экспорт в $33-35 млрд вполне очевиден даже при сохранении существующих тенденций с учетом прогнозируемого роста мировых цен. Возможность нарастить большие объемы экспорта вообще-то реальна, но есть ряд задач, которые должны быть выполнены до 2020 года, чтобы сформировать благоприятный климат экспортной экспансии в их числе:

— закрепить в Доктрине продовольственной безопасности положения по развитию агропродовольственного экспорта, признав его основным драйвером развития отрасли;

— отказаться от идеологии сплошного импортозамещения – не важно, если экспорт приведет к росту импорта аналогичной по качеству продукции, если мы сможем продать свои товары дороже, а купить аналогичные дешевле;

— переформатировать аграрную политику с логики роста валового производства на задачи повышения конкурентоспособности и сконцентрировать бюджетную поддержку на ограниченном круге направлений;

— полностью отказаться от любых таможенно-тарифных мер по ограничению экспорта. Если реально возникнет и будет публично доказана угроза национальной продовольственной безопасности, то экспорт должен быть просто запрещен на определенное время;

— отказаться от любых таможенных ограничений на ввоз оборудования для пищевой и перерабатывающей промышленности, если при реализации проекта будет обеспечено производство экспортно-ориентированной продукции;

— ввести норму об оказании гуманитарной помощи и предоставлении госгарантий иностранным государствам на закупку исключительно переработанной сельскохозяйственной продукции;

— установить оценку деятельности надзорных органов, торгпредств и др. по критерию расширения рынка сбыта для российской агропродовольственной продукции;

— обеспечить рациональную этапность расширения поставок продовольственных товаров, не допуская дискриминационные меры для экспорта сырья для их производства;

Несомненно, это лишь часть возможных предложений и не все они однозначно бесспорны, но если не обсуждать, то и решения не найти!

Читайте прогноз ценовых колебаний с 2 по 6 июля 2018.

Источник: kvedomosti.ru