Особое мнение

все

Интервью

вопрос-ответ

задать вопрос

Эксперты

Эрик Фирвальд рассказывает agroinvestor.ru о планах компании в России.

Главный исполнительный директор (СЕО) Syngenta Эрик Фирвальд объясняет, как компания продолжит работать на российском рынке семян и средств защиты растений (СЗР) после закрытия сделки по ее покупке китайской корпорацией ChemChina. По его словам, большая часть семян и 70% СЗР для местного рынка будут выпускаться здесь, появятся новые контрактные производства и новые продукты для России.

— Какими будут ваши дальнейшие шаги на российском рынке?

— Сейчас мы — [технологический] лидер в семенах и средствах защиты растений. У нас есть в России три научно-исследовательских станции. Мы производим локально порядка 34% от общего объема продаваемых в вашей стране семян. Ближайшие задачи — усилить наши возможности в сфере R&D и производить локально большую часть реализуемых здесь семян. Безусловно, останутся семена, которые мы будем ввозить из других стран, потому что их производство в России невозможно. Это хорошо для российских фермеров. А часть семян, производимых здесь, наоборот, начнем экспортировать. В России мы сейчас лидируем в сегменте семян подсолнечника, занимаем сильные позиции по семенам кукурузы. И, конечно, хотим усилить их в этих сегментах плюс предложить российскому рынку новый продукт, который называется гибридной пшеницей. У нас есть и такая небольшая часть российского бизнеса, как семена овощных агрокультур, где Syngenta тоже намерена усилить позиции. Ведь глобально мы являемся одной из лидирующих в этой сфере компаний.

Доля локального производства СЗР Syngenta в России — около 30% от общего объема местных продаж. Хотели бы увеличить эту цифру до 70%. И мы сейчас тестируем и адаптируем различные новые СЗР для российского рынка. То есть наша основная цель — это помочь российским фермерам быть более производительными за счет новых продуктов, которые мы приносим в вашу страну. Подчеркну, очень важно, что мы инвестируем в России не просто в продукты, а еще и в R&D. Мы очень впечатлены уровнем российских ученых. Это отличное место для нас не только потому, что Россия — хороший быстрорастущий рынок, но и [интеллектуальные] возможности. Научные мозги, условно говоря, которые здесь есть — это тоже сильно помогает развиваться, делать качественный адаптированный под рынок продукт.

— Есть ли какие-то расчетные объемы инвестиций в Россию?

— Да, такая цифра у нас есть, но мы ее публично не афишируем. Мы хотим сначала полностью оформить этот проект: проговорить с министром сельского хозяйства [Александром Ткачевым] и с партнерами, в каком виде он будет существовать, и потом уже эту цифру объявим. Это десятки миллионов долларов в течение ближайших нескольких лет. Скажу лишь, что в только в R&D в РоссииSyngenta вкладывает $4 млн в год. Будем продолжать это делать.

В течение ближайших 6−8 месяцев мы финализируем нашу стратегию для России и расскажем о ней подробнее. А пока приведу такой пример. Мы провели с Кирово-Чепецким химическим комбинатом, выпускающем СЗР по нашей лицензии, переговоры о строительстве новой линии тары. Ведь это тоже инвестиция! Производство уже открыто, под него создается порядка 60 новых рабочих мест. Вот в этом как раз и заключается смысл партнерских отношений с местными предприятиями. Мы помогаем им становиться более производительными, эффективными, расширять собственное производство, что помогает также и нам.

— Линия принадлежит Syngenta или это совместная собственность партнеров?

— Нет, она не принадлежит Syngenta, это собственность Кирово-Чепецкого химического комбината.

— А в чем тогда заключался вклад Syngenta?

— Мы сделали и передали им дизайн-проект [тары] согласно нашим глобальным стандартам.

— Однако в России чиновники понимают инвестиции прежде всего как создание инвестором своего производства. В 2000-е годы у вас был такой проект в Краснодарском крае, который тогда как раз возглавлял Александр Ткачев. Компании не дали его реализовать. Сейчас рассматриваете такую возможность?

— Сейчас мы говорим о том, что нужно увеличивать производство семян, то есть расширять возможности по их выращиванию. И завод здесь — не самоцель. Для начала нам нужно больше фермеров-партнеров, которые бы нам выращивали эти семена. Что касается СЗР, то это расширение партнерства с кирово-чепецким комбинатом, производящим в России наши продукты. Чтобы увеличить мощности, возможно, будем говорить о привлечении к контрактному выпуску СЗР еще одного предприятия-партнера. Пока этого достаточно.

— Но говорят, что отраслевые власти настойчиво предлагают Syngenta еще раз подумать о строительстве предприятия. Это так?

— Это было бы для них предпочитаемым вариантом, но нас не принуждают к этому. Они прекрасно понимают, что мы глобальная компания. Построить еще один завод — хорошо, но при этом нужно обеспечить его необходимым количеством сырья, обеспечить качество и так далее, интегрировать его в глобальную логистическую цепочку.

— Я правильно понял, что сейчас не идет речи о возобновлении проекта?

— Не совсем так. Мы рассматриваем и эту опцию тоже. Однако не можем определенно сказать, что обязательно построим. Это один из сценариев. Но даже строительство нового завода может потребовать сотрудничества с российским партнером. Думаем, что наилучшим для компании сценарием будет сотрудничество с каким-то местным сильным игроком. То есть мы привносим в партнерство наши технологии и продукты. Нужно понимать, что в России проживает 2% мирового населения и находится 12% всей обрабатываемой пашни, пригодной для сельского хозяйства. Здесь огромные возможности увеличения продуктивности с помощью новых технологий, которые мы в том числе привносим.

— В июне мы встречались на полях Петербургского экономического форума, и вы тогда сказали, что удалось переговорить с президентом Владимиром Путиным. Что вы вынесли из этой встречи?

— Он очень четко дал понять, что сельское хозяйство — одна из приоритетных отраслей развития российской экономики. И санкции, собственно, подтолкнули Россию к развитию внутреннего рынка продовольствия, чтобы страна была полностью независимой, и сама обеспечивала себя продуктами питания. При этом Россия, с его слов, прекрасно осознает экспортные возможности в сфере сельского хозяйства. Нефть и газ — это, конечно, очень важный сектор, но теперь и сельское хозяйство становится одной из ключевых отраслей. Однако, чтобы развивать этот рынок в дальнейшем, нужно иметь хорошие современные технологии. Именно поэтому мы хотим инвестировать в России в R&D и в производство. И я надеюсь, что наши агрономические практики помогут местным фермерам становиться более продуктивными. Еще Путин сказал, что важно внедрять цифровые технологии в АПК. Здесь мы тоже можем много чем поделиться.

— Вы готовы передавать технологию?

— Мы готовы помогать и делиться. У нас есть AgriAge — эффективная цифровая технология: система управления фермой, хозяйством. В США фермеры используют ее, чтобы реализовать полный цикл производства на своем предприятии. У них есть доступ к глобальным базам данных. Они могут сравнить свою урожайность с мировыми показателями, сделать правильный расчет, сколько нужно использовать средств защиты, семян, каких именно семян и прочее. Чем это хорошо для аграриев? Компании-производители продуктов питания тоже имеют доступ к этим базам данных. И хотят, чтобы те хозяйства, в которых они закупают товары, не только использовали правильные семена, но и вели бизнес устойчивым образом, не принося вреда окружающей среде. И они могут это все проверить с помощью системы: эффективность использования фермером средств защиты растений, отсутствие переизбытка их использования, эффективный расход воды, снижение выбросов СО2. Такие решения, как это, — симбиоз агрономических практик и цифровых инструментов.

— Вы уверены, что российским сельхозпроизводителям понятен этот посыл, который больше «ценностный», чем «продуктовый»? Что они готовы за это доплачивать? Ведь всех интересует, прежде всего, цена на семена и СЗР, ну и по возможности качество.

— Мы будем это объяснять, это часть нашей работы. Когда Syngenta разрабатывает новые семена и СЗР — они должны не просто приносить хозяйствам больше урожая и давать большую прибавку урожайности, а соответствовать лучшим практикам в области безопасности и не наносить вреда окружающей среде. Это дает преимущества и фермерам, и нам. Если мы возьмем за единицу эту прибавку, то 2/3 получает фермер и 1/3 — мы. Такое вот соотношение. Насчет цены вы тоже правы — для многих в России это пока главный критерий. Но у потребителя есть большой выбор. На рынке много дженериков. Есть более дешевые, чем наши, семена. Просто Syngenta представляет тот продукт, который, как мы считаем, гарантирует самую высокую урожайность. Да, он идет по более высокой цене, но фермер в результате получит больше урожая и сможет от этого выиграть экономически. Ведь если производитель не имеет устойчивой прибыли, то он неуспешен. А когда у него не будет прибыли — мы тоже будем неуспешными. Поэтому в первую очередь заботимся о том, чтобы повысить производительность сельхозпроизводства. В этом сейчас в России объективно заинтересованы все — и правительство, и мы, и те, кто выращивает агрокультуры. Уверены, что через какое-то время сможем предложить для вашей страны, например, гибридную пшеницу, которая повысит урожайность на 10−20%.

— Это ГМО?

— Нет, это современная технология гибридизации, не ГМ-технология. Глобально Syngenta только 8% продаж делает на ГМ-продуктах. Сейчас мы продаем их только там, где эта продукция разрешена. А скажем, в Китае мы не продаем нашу ГМ-продукцию, потому что у них есть свои генно-модифицированные семена, которые они используют. И если российский рынок по разным причинам пока не принимает такую продукцию, мы не будем настаивать, не будем ее здесь предлагать. Наше предложение гораздо шире. У нас есть традиционная селекция, которая полностью удовлетворит потребности сельхозпроизводителей. Те же гибридные семена пшеницы — традиционная селекция, но абсолютная инновация для них.

— Каковы характеристики этой пшеницы?

— Большая, чем сейчас, урожайность. Одинаковое с существующими сортами качество. Высокая резистентность к различным заболеваниям, которые сейчас существуют. Мы уже вывели на европейский рынок и продаем гибридный ячмень, чтобы показать эффективность концепции гибридного зерна в Европе. В течение нескольких лет разрабатываем для ЕС озимую гибридную пшеницу. Мы ее еще на рынок не вывели, но сделаем это в течение ближайших трех-пяти лет, в том числе и в России. Четкого дедлайна пока нет. Но мы в любом случае не хотим, чтобы Россия отставала от рынков ведущих сельскохозяйственных стран.

— Как будет называться этот продукт?

— Названия пока нет, но мы, конечно, дадим название. Допустим, можно использовать торговое название нашего гибридного ячменя — Хайвидо. Он будет адаптирован под условия почвы, климатические условия России. Причем прогресс в нашем случае заключается не в урожайности. С урожайностью никогда не было проблем и на уровне сортов. Дело в том, что гибридная пшеница позволяет обеспечить качество, которое гораздо выше качества сортовой пшеницы.

— На ваш взгляд, что препятствуют инвестициям в Россию? В том числе в агросектор.

— Сельское хозяйство в России отлично развивается. Но, конечно, нужно создавать более благоприятный инвестиционный климат. Например, стабильность курса рубля — она была бы фактором, который позволил бы больше инвестировать. Важны защита интеллектуальных прав и, конечно, постоянная поддержка со стороны российских чиновников с целью создания регуляторной предсказуемости: прозрачный и более оперативный порядок регистрации продуктов, их вывода на рынок и т. д. Но при этом все, что я слышал от президента Путина и других чиновников, с которыми встречался, было очень для нас мотивирующим. Я, конечно, понимаю, что исторически Россия больше сосредоточена на нефти, и эта ситуация продолжится, но чувствую, что в фокус, наконец, попало и производство продовольствия. Естественно, это мотивирует нас больше инвестировать в российский рынок.

Читайте прогноз ценовых колебаний с 28 августа по 1 сентября 2017

Источник: agroinvestor.ru