Особое мнение

все

Интервью

вопрос-ответ

задать вопрос

Эксперты

На этой неделе был подписан и вступил в силу закон о запрете на выращивание и разведение в России генетически модифицированных растений и животных. Использования ГМО разрешено лишь в научных целях. Импорт ГМО в страну остается возможен, но импортеры будут обязаны пройти регистрационные процедуры. The Insider обсудил последствия этого запрета с директором НИИ питания РАМН Виктором Тутельяном, который объяснил, почему россияне боятся ГМО и чем эти страхи чреваты для российской науки и экономики.

— До сих пор не найдено никаких научных оснований считать ГМО чем-то опасным для здоровья. Почему тогда в России принят закон о запрете выращивания ГМО?

— Это вопрос к законодателям. Я могу лишь сказать, что биотехнологии (к которым относятся и ГМО) — это очень прогрессивный и перспективный метод работы в сельском хозяйстве и в животноводстве. Причем в России создана самая строгая и самая масштабная система оценки безопасности ГМО. Она базируется и на большом отечественном опыте, накопленном после того как у нас в свое время была создана самая мощная в мире микробиологическая и биотехнологическая промышленность, и на международном опыте. Это позволяет получить гарантию безопасности и для нас, и для будущих поколений. У нас разрешено всего-навсего 20 видов ГМО, несколько видов сои, несколько видов кукурузы, рапс, картофель — это то что прошло полный цикл испытаний и признано безопасным. При этом наша система, учитывает и международный опыт. Совсем недавно 100 лауреатов Нобелевской премии подписали специальное послание о безопасности биотехнологий. Наконец есть Роспотребнадзор — завершающее звено, который создал систему методов обнаружения, идентификации и количественного определения ГМО в любом пищевом субстрате.

Глобальное производство пищевых продуктов, кормов и клетчатки будет необходимо удвоить к 2050 году, чтобы удовлетворить потребности растущего населения земного шара. Организации, выступающие против современной селекции растений, с Greenpeace во главе, неоднократно отрицали эти факты и противостояли биотехнологическим инновациям в сельском хозяйстве. Они искажают информацию о рисках, выгодах и последствиях, и поддержали преступное уничтожение одобренных испытательных полей и исследовательских проектов.

Мы требуем, чтобы Greenpeace и ее сторонники переосмыслили опыт фермеров и потребителей во всем мире, где урожаи и продовольствие были улучшены благодаря биотехнологиям, признали выводы авторитетных научных и регулирующих организаций и прекратили кампанию против ГМО в целом и «золотого риса» в частности.

Greenpeace также возглавляет протесты против «золотого риса», который потенциально может уменьшить или устранить большую часть смертей и болезней, вызванных дефицитом витамина А (VAD), что особенно актуально для наиболее бедных людей в Африке и Юго-Восточной Азии.

Сколько еще людей в мире должно умереть, прежде чем мы признаем это «преступлением против человечества»?

Из письма, подписанного 107 нобелевскими лауреатами.

— Но хоть какая-то логика за этим законом есть?

— Как любая новая технология или масштабная технология, технология ГМО требует неукоснительного соблюдения определенных правил. Неконтролируемый или несанкционированный выброс в окружающую среду может привести к определенным экологическим последствиям. При нашей системе сельского хозяйства, при нашей культуре, при нашей дисциплине можно ли гарантировать, что не будет несанкционированного выпуска? Я думаю, нет. Нужно провести огромную серьезную работу, чтобы обеспечить недопущение несанкционированного распространения ГМО. Так что в принципе этот закон можно рассматривать как временную меру для того, чтобы подтянуть и сельское хозяйство, и экологов до того уровня, когда можно быть уверенным, что они соблюдают все правила, все требования и жесткую дисциплину.

— Это касается выращивания, но как насчет импорта?

— Импорт допускается, но он проверяется и регистрируется. При регистрации производитель раскрывает последовательность нуклеотидов, и это позволяет убедиться в том, что эта продукция разрешена к употреблению в пищу или в корма животных. Кроме того, законом разрешено выращивание ГМО для научных целей. В этом смысле мы не останавливаем прогресс.

— Но все ли импортные ГМО продукты смогут пройти эти процедуры?

— Если в США, допустим, зарегистрировано 200 видов, то у нас только 20. Значит, теперь тем, кто в эти 20 не входит, придется обратиться в Роспотребнадзор с просьбой зарегистрировать этот вид и пройти все этапы исследований. Сейчас процент ГМО уже снизился. Мы выявляем меньше 1%, примерно 0,2% — 0,5%. А где-то 6-7 лет назад это было порядка 12%.

— Это очень серьезное снижение. А почему оно происходит?

— Потому что, во-первых, запугали людей. И не без вашей – журналистской — помощи. Если население неподготовлено, то оно будет всего бояться. На этом фоне всегда есть люди, которые ничего не созидают, но хотят либо зарабатывать деньги, либо хотят просто паблисити себе устроить. Разрушительные технологии всегда очень эффектны. Легко ведь голословно и бездоказательно кричать, что «это опасно, что «мы боремся», ну а люди, которые далеки от этого — они же верят. А эти, которые вот кричат, они получают определенный профит, либо это финансовая выгода, либо имиджевая.

— И как бороться с таким популизмом?

В обычной кукурузе мы определяем в 10 раз больше загрязнений микотоксинами, чем в ГМО-кукурузе
— А бороться с этим бесполезно, я, например, перестал общаться с прессой, разве только в прямом эфире. Иначе поди докажи, что ты не верблюд. Я ученый, за мной стоит коллектив, я отвечаю за это головой, и я за все данные готов тут ручаться, работает многоуровневая система защиты, проводятся многоуровневые исследования, происходит лицензирование. Я изучаю всю международную литературу, и если происходят малейшие какие-то изменения, мы вводим коррективы, изучаем, и прочее, и прочее. А если я ни за что не отвечаю, говорю просто: «да, вот вы проверили 3 поколения, а если на пятом что-то появится?» И всё вот на таком уровне. При этом получается, что ни один продукт не проходит такой проверки, как ГМО. Вот почему никто не говорит, что, допустим, ГМО-кукуруза значительно более защищена от, допустим, плесневых грибов и микотоксинов, чем обычная кукуруза, и что в обычной кукурузе мы определяем в 10 раз больше загрязнений микотоксинами – а ведь это очень опасно, это включает и канцерогенные соединения. Почему так происходит: повреждают насекомые зерно, там развивается плесень, ну и интоксикация идет, токсины распространяются в зерне. А если продукция, содержащая ГМО против насекомых, то оно и не поражается плесневыми грибами. Но об этом же никто не говорит!

— Иными словами, ГМО продукция иногда, наоборот, безопаснее аналогов без ГМО…

Я лично не обращаю внимание на эти надписи на этикетке – есть ли там пищевые добавки Е, есть ли там ГМО или нет.

— А иногда полезнее, но никто не говорит о таких примерах: скажем иногда в колбасу вместо сои добавляют, допустим, измельченную шкуру животных, коллагены и прочее, которые не усваиваются, снижается пищевая ценность, но зато производители кричат, что без сои, без ГМО! Я лично ни для себя, ни для своих детей и внуков, не обращаю внимание на эти надписи на этикетке – есть ли там пищевые добавки Е, есть ли там ГМО или нет. То, что разрешено, то безопасно для меня и для будущих поколений. Вот почему, скажем, в США – где тоже беспокоятся о своем населении все-таки ничего не маркируется?

— А в Европе маркировка есть.

— В Европе, если содержание выше 0,9%, то пишется маркировка «содержит ГМО», но при этом в Европе широко используется ГМО-соя (а почти 90% сои сегодня — это ГМО). Сами судите, что лучше положить в колбасу, чтобы придать ей определенные технологические свойства — шкуру животных измельченную (коллаген, который не усваивается), или сою, которая по аминокислотному составу такая же близкая, как и белок животный?

— Получается при прочих равных лучше выбрать ту колбасу, которая помечена как ГМО-продукт.

— Но как вернуть доверие? Оно утеряно, а возвращать его тяжело

— Так, может быть, у государства должна быть какая-то просветительская деятельность в этом направлении?

— Должна. Есть основы государственной политики в области здорового питания, но донести информацию можно только через СМИ. У нас в институте такой принцип — в любое время дня и ночи, в субботу и воскресенье, зовет пресса — мы идем. Потому что если не мы объясним, то кто же? Пойдет какой-нибудь там, как его, который по утрам голый сидит с коленями?

— Я, честно говоря, не смотрю…

— Малахов!

— Геннадий? А он еще есть разве в телевизоре?

— Есть, а как же! Садится в трусиках, скрестив ноги, и начинает рекламировать всякую ерунду. Понимаете, надо повышать общий уровень культуры народа. Надо повышать образованность, должны быть специализированные программы. Вот Минздрав создает такие, Роспотребнадзор создает, но средства массовой информации хотят что-то жареное. И зовут меня доказывать, что я не верблюд перед какой-нибудь, которая ни с того, ни с сего из пальца высосанное говорит: а у меня там крыса, съев сухую сою, умирает.

— Да-да, я помню эту женщину, Ирина Ермакова. Она много лет по всем каналам ходит.

— Она доктор наук, она на этом заработала себе прилично.

— Но ведь научное сообщество уже разоблачило ее эксперименты давным-давно?

— Да, но у многих осталось в памяти то что она наболтала, что после ГМО второе поколение крыс уже без ушей, что они бездетные, и так далее.

— Не грозит ли принятие закона отставанием от Запада в области биотехнологий?

— Мы уже отстали.

— Я имею в виду – дельнейшим отставанием?

— Закон разрешает научную деятельность в этом направлении и разрешает регистрацию ГМО, в этом плане я спокоен.

— Но ведь сам рынок ГМО-продукции не будет развиваться, то есть в экономическом плане не усилит ли это отставание?

— Отчасти именно экономические интересы стоят за запретом ГМО. Вот смотрите, в Европа в половине стран не выращивают ГМО, у них и так высокие урожаи, а поддерживать Америку, где значительно на значительно более высоком уровне биотехнологии, они не хотят. Так и у нас — если мы сейчас стали мощной зерновой державой, нам выгодно говорить, что, мол, вот у нас без ГМО.

— Но с ГМО мы еще больше смогли бы вырастить и экспортировать.

— Больше, но тогда бы у нас не было этого определенного преимущества для той части людей, которые в других странах боятся ГМО. А так им можно сказать, что вот Россия — страна без ГМО.

— То есть мы как бы зарабатываем на чужом невежестве?

— В какой-то степени, да. В этом смысле может закон и принесет какую-то пользу.

Источник: theins.ru