Два года назад Илья Шестаков сделал глубокий вдох и нырнул с головой в обширные, но мутноватые воды российской рыбной отрасли, возглавив Федеральное агентство по рыболовству, информирует «Тихоокеанская Россия».

Что греха таить, ведомство в былые годы никогда не отличалось кристально чистой репутацией. Всего одна деталь, говорящая об очень многом. Ни один из бывших руководителей после своей отставки не продолжил работать в государственных органах власти на топовых позициях.

Против многих рыбных начальников возбуждались уголовные дела, а народный образ сотрудника рыбоохраны чем-то напоминал инспектора ГАИ. Но вот прошло два года, и практически все игроки рынка стали отмечать, что вода в общероссийском рыбном водоеме стала становиться чище и прозрачнее. О целеустремленности, победах, неудачах и воле к победе разговор с Ильей Шестаковым. Текст: Антон Белых.

— Илья Васильевич, когда два года назад вам предложили возглавить Росрыболовство, вы понимали, с каким веером управленческих, экономических, имиджевых проблем вам придется столкнуться?

— Не буду лукавить, решился я не сразу. Долго думал, советовался с семьей. Понимал, что отрасль не в лучшем состоянии, что у нее откровенно плохой имидж, что многие вопросы решаются в тени. Когда согласился, то многие опасения подтвердились. Вот очень показательный момент. Некоторые руководители подразделений публично постоянно жаловались, что не хватает средств, что очень маленькие зарплаты. Но при этом почти никто не хотел уходить добровольно, в свои кресла цеплялись зубами. То есть была какая-то другая мотивация помимо небольшой зарплаты. Значительная часть отрасли работала по серым схемам. Я не говорю в данном случае о прямой коррупции. Просто существовали десятки и сотни различных предприятий, тех же рыбводов, которым из года в год выделялось финансирование, по инерции спускалось госзадание. А что они потом делали, как тратили деньги и что разводили — это большой вопрос.

— И тем не менее вы увидели выход из сложившейся ситуации.

— Знаете, если на корабле хотя бы немного повернуть штурвал, то курс сразу изменится. А если крутануть сильнее, то можно повернуть и весь корабль. Я увидел внутри отрасли возможность изменяться, и это вселило надежду. В отдельных регионах пришлось пойти на кадровые перестановки, в том числе и освободить от руководящих должностей людей, которые не всегда хотели работать в рамках закона. Пришли новые люди, с пониманием ситуации, умением работать на результат, а главное, с правильной профессиональной и гражданской позицией. Постепенно это начало приносить плоды. В работе всей отрасли появилась прозрачность, стало применяться правило равноудаленности и равнооткрытости Росрыболовства как государственного регулирующего органа.

— Наверняка злые языки заговорили о новой метле и о закручивании гаек.

— Понятно, что не всем пришлись по вкусу новые правила игры. Но здесь нужно понимать, что государственный регулятор — это не репрессивная машина по закручиванию гаек, ограничению, ужесточению и так далее. Это коллективный менеджер, который должен понимать, как работает весь механизм отрасли, ее отдельные предприятия и конкретные люди, и постараться сделать эту работу максимально эффективной. Поэтому мы и внедряем отчетность по ключевым показателям эффективности (KPI), централизуем работу рыбводов, составляем рейтинги видов рыб для воспроизводства, бьемся за замену натурального формата компенсаций ущерба водным биоресурсам на денежный. То есть выстраиваем систему, и когда она заработает, то в выигрыше останутся все.

— Но у строительства этой системы есть и сдерживающие факторы. Не могу не задать болезненный вопрос. В Росрыболовстве объективно невысокий уровень заработной платы, особенно на местах. Удастся ли изменить ситуацию к лучшему?

— Мы два года бьемся за то, чтобы у работников отрасли были достойные условия оплаты труда. Пытаемся донести до правительства РФ, что государственный служащий, который работает на благо интересов страны, обеспечивает ее продовольственную безопасность, в конечном счете должен иметь возможность на должном уровне содержать себя и свою семью. Именно за свою зарплату, а никак иначе. К сожалению, решать такие задачи непросто. Не удивлюсь, если у кого-то еще работают те стереотипы восприятия отрасли, о которых мы говорили выше. С другой стороны, объективным сдерживающим фактором является и общая экономическая ситуация в стране. Это касается всех граждан, в том числе и работников рыбной отрасли. При этом можно отметить, что по уровню заработной платы в Федеральном агентстве по рыболовству и его территориальных управлениях мы находимся в верхней части среди всех федеральных органов исполнительной власти.

— За счет чего удается найти мотивацию для тех, кто работает? Ведь текучка кадров в системе Росрыболовства, как это ни парадоксально, гораздо меньше, чем во многих других ведомствах.

— Тут есть и объективные, и субъективные причины. Объективная причина — это достаточно узкая профессиональная специализация. Если человек проработал 15–20 лет в рыбной сфере, ему будет уже трудно переквалифицироваться на какой-то другой сегмент даже сельского хозяйства. С другой стороны, именно в рыбной отрасли много настоящих энтузиастов, ветеранов, которые с каким-то молодежным фанатизмом и максимализмом относятся к своему делу и искренне его любят. На таких людях во многом и держится отрасль.

— А как быть с мотивацией молодежи, у которой еще нет такой привязанности в голове? Сегодня они в рыболовстве, завтра в пчеловодстве, послезавтра там, где больше пообещают. Не бывает обидно, что структуры Росрыболовства выступают в качестве бизнес-инкубатора для талантливых кадров?

— Обидного в принципе ничего нет, молодежь получает у нас необходимый профессиональный и жизненный опыт, который позволяет делать карьеру. Если люди, уходя от нас, продолжают трудиться на госслужбе, то в конечном счете они делают наше общее дело — работают на благо нашей страны. Если же кто-то уходит в бизнес, в том числе и рыбный, то есть надежда, что они уже понимают правила игры, знают, как устроен рынок, и мы сможем с ними эффективно взаимодействовать в правовом поле. В то же время, безусловно, мы должны задумываться и о преемственности поколений, и о притоке молодых кадров, которые бы работали у нас десятилетиями, а не по 2–3 года. Для этого мы сейчас начали реформировать систему наших отраслевых рыбных вузов, делать ее заточенной под новые реалии, чтобы выпускники уже заранее видели свою востребованность на конкретных участках работы.

— Реформы сейчас проходят практически по всем направлениям работы отрасли. Приходится иногда резать по живому? Сокращать штаты, например?

— Без этого не обходится ни одна реформа. Если это, конечно, настоящая реформа, а не бумажная. Вот пример реформирования рыбводов. Мы хотим объединить все государственные рыбозаводы, чтобы максимально эффективно распределять по ним госзадание и получать реальную отдачу. Начали анализировать их работу, в том числе сравнивать с частными предприятиями по искусственному выращиванию рыбы. Увидели, что на государственном заводе работает по 70–80 человек, а на таком же частном всего 15. И делают точно такую же работу не менее эффективно. Естественно, что нам приходится иногда сокращать и чрезмерно раздутые штаты и отказываться от непрофильных активов. В конечном итоге высвобождаются денежные средства, которые идут на повышение заработной платы тем сотрудникам, которые делом и результатами доказывают свою эффективность и профессиональную состоятельность.

— Финансирование отрасли тоже стало носить точечный характер?

— Я бы сказал, более дифференцированный. Нам удалось на 2016 год получить дополнительное финансирование по отдельным направлениям. Например, мы начали возрождать нашу отраслевую науку. Но при этом поставили нашим заслуженным ученым конкретные условия по срокам, характеру и практической применимости их предложений. Будем интенсивно развивать аквакультуру для расширения ассортимента рыбной продукции. Хотя с нашей стороны это во многом вопрос не денег, а адекватного правового регулирования этого бизнеса. Желающих инвестировать в аквакультуру довольно много. В прошлом году мы получили 1300 заявок на получение участков для разведения рыбы. Мы их изучили, больше половины удовлетворили, сформировав 700 новых участков, то есть фактически новых фермерских хозяйств.

— По сравнению с Китаем, где 60% рыбы на прилавках является аквакультурной, мы пока выглядим сиротливо со своими 3%. Понятно, что догнать уже не сможем, но сократить отставание по силам?

— Развитию аквакультуры в России долгое время мешал обычный бюрократический пинг-понг. Никто не мог или не хотел понять, чья это зона ответственности. В Росрыболовстве одно время считали, что аквакультура — это некая разновидность фермерства и поэтому ее должно развивать, поддерживать и регулировать Министерство сельского хозяйства. Там, наоборот, думали, что аквакультура — это в первую очередь рыба, а значит, прерогатива Росрыболовства. Шарик налево, шарик направо, и так несколько лет. Сейчас ситуация сдвинулась с мертвой точки. Был принят федеральный закон об аквакультуре. Сейчас он проходит так называемую региональную надстройку. Везде свои особенности, своя специфика, свои популярные виды водных биоресурсов. Главное, что этот бизнес привлекателен для инвесторов. Нужно просто создать им условия, и дело пойдет.

— А бизнес не отпугивают кризис, санкции и прочие приметы времени?

— Для российского бизнеса все санкции и эмбарго работают только в плюс. Они дают шанс развить производство, закрепиться на рынке, занять свою нишу. И этим шансом надо пользоваться здесь и сейчас. Эмбарго не будет длиться вечно. Пройдет время, и вернется конкуренция в виде зарубежных производителей и поставщиков, и нужно быть к ней готовым. Сейчас российский рынок полностью открыт для российской рыбы. И для дикой, и для аквакультурной.

— А есть ли какие-то ярко выраженные предпочтения у фермеров, какие виды рыб выращивать?

— У всех по-разному, и это радует, поскольку будет разнообразие. Кто-то специализируется на форели, кто-то на семге, кто-то отдает предпочтение осетровым. Выращивают то, что будет востребовано рынком, покупателями.

— Аквакультура — это вообще длинные деньги, а осетроводство тем более. Сможет ли инвестор, что называется, дотерпеть, пока вырастут мальки и осетры станут давать икру? Ведь это восемь лет, а то и больше.

— Восемь лет ждать действительно сложно. Но фермеры ведь покупают не только мальков, но одновременно и взрослые особи, которые уже через 2–3 года начинают давать икру. Так что свои первые серьезные доходы фермеры смогут получать гораздо раньше.

— Потребительский вопрос. Будет ли дешеветь черная икра? Станет ли она доступнее в обозримом будущем? Смогла же красная икра за 20 лет проделать путь от дефицитного деликатеса до фактически товара повседневного спроса.

— Цифры я называть не буду, их сможет назвать только рынок. Но тенденция к понижению цены на черную икру — да, она будет. Есть ряд объективных факторов, которые говорят в пользу этого. Во всем мире стало расти производство черной икры, осетров теперь разводят во многих странах. Для российских производителей это означает рост конкуренции. Значительная часть нашей икры осетровых уходила на экспорт, поскольку за границей был объективно выше спрос. Теперь многим нынешним производителям придется отчасти переориентироваться на наш рынок. Параллельно будет увеличиваться и общее количество хозяйств в России, которые занимаются товарным осетроводством. Понятно, что при нынешнем уровне цен спрос в России на черную икру невелик. Но при избытке предложения цена неизбежно начнет падать. Не сразу и не быстро, но такая тенденция будет. Конечно, до уровня красной черная икра по цене не опустится, но она однозначно со временем станет доступнее.

— В прошлом году на фестивале-ярмарке «Рыбная неделя» в Москве черная икра стоила чуть ниже, чем в магазинах, и ее покупали. Понятно, что для праздничного стола и понемногу, но все равно покупали. Будет ли в этом году продолжен опыт таких удачных рыбных фестивалей?

— В 2016 году запланирована большая программа мероприятий под федеральным некоммерческим брендом «Русская рыба». Это зонтичный бренд, который объединяет многих лучших российских производителей рыбной продукции и дает им шанс пробиться напрямую к своему покупателю. Журнал, который наши читатели сейчас держат в руках, — это тоже составная часть этого бренда. Ближайшая «Рыбная неделя» пройдет в июне в Санкт-Петербурге. Не буду заранее раскрывать секретов, но уверен, что жители и гости Северной столицы получат огромное удовольствие и не уйдут с ярмарки с пустыми руками. Выбор рыбной продукции от наших российских рыбаков удовлетворит любые гастрономические запросы.

— Понятно, что на языке вертится вопрос о ваших любимых рыбных блюдах. Можете назвать первые три?

— С удовольствием. Из холодных закусок очень люблю вяленую корюшку и икру сельди в ястыках. А на горячее предпочитаю щучьи котлеты и жареную навагу. Иногда в выходные дни готовлю что-нибудь для семьи. Например, макароны с морепродуктами или рыбой.

— А на любительскую рыбалку самому удается выбираться?

— Опять же редко, но случается. Какими-то гигантскими уловами хвастаться не приходится, но вот не так давно рыбачил в Якутии, выловил щуку на 10 килограммов. А на Камчатке мне и вовсе улыбнулось рыбацкое счастье — поймал микижу, или, как ее еще называют, камчатскую семгу. Ее очень трудно выловить. Среди местных рыбаков это считается большой удачей. Пойманную микижу я, правда, выпустил. Кстати, не для красного словца отмечу, что в последнее время у рыбаков-любителей стала повышаться определенная сознательность. Если поймали рыбу, которая под запретом и внесена в Красную книгу, то некоторые выпускают обратно в реку. Не все, конечно. Но многие уже понимают, что редкие виды надо беречь.

— А в Москве-реке не ловили? Приходилось читать в соцсетях про случай, когда рыбаку в Москве, в черте города, попалась стерлядь и он ее отпустил. Поняли его, правда, не все…

— На Москву-реку не выбирался, но знаю, что вода там стала чище и зарыбление происходит регулярно. Стерлядь пока что там редкий гость, но в целом рыбы стало на порядок больше, чем, скажем, 10–15 лет назад. Правда, в пищу все-таки лучше употреблять ту рыбу, которая поймана на севере столицы. На юге из-за сбросов промышленных и других отходов вода менее чистая, и не всегда удается проверить уровень ПДК (предельно допустимых концентраций) вредных веществ в этих сбросах. Хотя мы постоянно взаимодействуем с организациями, осуществляющими санитарный контроль, так что какого-то системного и постоянного вредного воздействия на водную фауну Москвы-реки не допускаем. Так что ловить рыбу здесь можно.

— В заключение вопрос, который напрямую к рыбной отрасли отношения не имеет. Вы один из немногих государственных руководителей, который часто и с удовольствием играет практически во все командные виды спорта, причем объективно на высоком уровне. Особенно в футбол. Вам спорт помогает в работе?

— Я бы сказал, что любой спорт формирует у человека хорошее качество — волю к победе. А командные виды спорта, такие как футбол и хоккей, учат человека побеждать в коллективе и вместе с коллективом. Поэтому, конечно, помогает.

— Если соберется футбольная команда рыбаков-любителей и бросит вызов сборной Росрыболовства — сыграете?

— Сыграем без вопросов.

Источник: rusfishjournal.ru