Особое мнение

все

Интервью

вопрос-ответ

задать вопрос

Эксперты

После заявления об отставке министра аграрной политики Тараса Кутового управление главным аграрным министерством перешло к его первому заму, экс-главе главного земельного ведомства — Госгеокадастра — Максиму Мартынюку. В интервью 112.ua чиновник не скрывал, что сейчас по факту управляет работой аграрного ведомства, тогда как сам Кутовой не появляется в нем с момента отставки. Также Мартынюк признал, что знает премьер-министра Владимира Гройсмана еще с Винницы, где с 2011 года работал под его руководством, и по его предложению переехал в Киев. Сейчас перед ним стоит задача дать старт земельной реформе и открыть полноценный рынок земли. Мартынюк объяснил, как реформу видит власть, в какие сроки она может произойти, и также поделился малоизвестными подробностями о состоянии дел на самых знаковых госпредприятиях.

— Максим Петрович, верно ли я понимаю, что с момента, как Тарас Кутовой написал заявление об уходе, по факту министерство возглавляете вы? Насколько вероятно, что вы останетесь на этой должности без приставки и.о.?

— К сожалению, приходится в силу объективных обстоятельств выполнять обязанности (министра). Тарас Викторович остается министром, но находится на больничном. А что касается того, чтобы остаться на этой должности, то это вопрос компетенции Верховной Рады. Для этого нужно как минимум, чтобы Рада приняла решение об отставке действующего министра, как минимум.

— Тарас Викторович сколько уже находится на больничном?

— С момента подачи заявления об отставке.

— А как получилось, что в принципе вы пришли на должность заместителя министра аграрной политики (Максим Мартынюк был назначен на должность первого заместителя министра аграрной политики и продовольствия 27 июля 2016 года). До этого вы (с марта 2015 года) были главой Государственной службы Украины по вопросам геодезии, картографии и кадастра? Можно ли это связывать с планами правительства на земельную реформу? Именно поэтому вы сейчас во главе министерства?

— Меня на должность замминистра в свое время пригласил Тарас Викторович Кутовой. Потому что так исторически сложилось — в министерстве практически не было специалистов в земельной сфере, и оно всегда было в этом плане институциально слабым. Формирование государственной политики в земельной сфере обеспечивалось за счет Госкомзема и его кадрового потенциала. В результате принятых Кабмином управленческих решений структура Госкомзема была передана в подчинение Минрегиона. Министерство оказалось в сложной ситуации. Сформировать серьезную кадровую команду, которая могла бы заниматься этим направлением, оно не могло. Когда министр Кутовой столкнулся с ситуацией, что земельная реформа становится одной из ключевых, тогда он меня сюда и пригласил.

— Не могу не спросить — вы родом из Винницы. Были ли вы знакомы с Владимиром Гройсманом до того, как он стал премьер-министром? Как складывались ваши отношения?

— Конечно, я работал директором департамента с 2011 года в Винницком горсовете (в это время, с 2010 года Владимир Гройсман был городским головой Винницы, — ред.), и он меня приглашал на работу в горсовете, затем — в Киев.

Земельная реформа — какой она будет?

— Как вы прогнозируете, когда может быть запущена земельная реформа? Что мешает?

— Мешает восприятие вопроса земли в обществе. Вообще, земля для украинца — это вопрос большого смысла. Сто лет назад именно из-за земельного вопроса пала украинская держава. У украинцев традиционно с землей теплые, нежные отношения. Отношение к ней специфическое. Плюс 17 лет моратория (на продажу земли) привели к тому, что этот экономический вопрос уже стал политическим. Сейчас по социологии, которая была исследована год назад, когда мы только входили в активный процесс продвижения земельной реформы, 79% опрошенных были за продолжение моратория, потому что их политики запугали страшилками, которые не имеют никакого отношения к реальности.

— Но в отличие от них МВФ выступает за земельную реформу.

— Я хочу сказать, что МВФ по вопросу земельной реформы, как и другим вопросам, в частности пенсионной реформы, приватизации, только рекомендует. К слову, все эти вещи Украине нужны больше, чем Фонду. По вопросу земельной реформы МВФ не выставляет никаких параметров. Нет никаких требований к формату. Мы вольны сами определяться с форматом. Я хочу сказать, что нынешние социологические исследования начинают показывать изменение (отношения общества к земельной реформе). Это уже приблизительно 30% — за и 40% — против, остальные не определились. Фокус-группы, которые мы проводили, также показывают, что как только люди получают полную информацию о готовящейся реформе, в частности о том, что она будет нацелена на мелких и средних товаропроизводителей, к покупке земли не будут допущены иностранцы, агрохолдинги будут ограничены 200 га в одни руки, они меняют свое отношение к реформе.

Хочу отметить, что есть и отдельные группы аграриев, которые сильно поддерживают земельную реформу, например, я общался с садоводами. У них есть реальная проблема – они инвестируют в свои сады, но потом они не могут этот сад на несколько лет или десятилетий заложить в банке, не могут получить деньги на развитие бизнеса, потому что действует мораторий. Поэтому, с одной стороны общество начинает понимать, для чего нужен рынок земли. Плюс мы даем мощные месседжи, что правительство настроено на проведение земельной реформы в интересах мелких и средних товаропроизводителей. Мы бы не хотели, чтобы агрохолдинги или пять семей, о которых все говорят, скупили крупные наделы и сконцентрировали в своих руках 300 тыс. гектаров.

— А продуманы ли уже какие-то меры для защиты от рейдерства в случае, если все-таки будет принято решение продавать по 200 га в одни руки? Как защищаться от случаев, что недобросовестный человек купит кусочек поля и будет вытворять в отношении крупного агрохолдинга все то, что делали недобросовестные миноритарии промышленных предприятий, добиваясь выкупа по огромной цене своей доли?

— Есть такие риски. Мы их осознаем. Причина этих рисков – ситуация, сложившаяся в результате распаевания земли. Мы должны понимать, что лотом, единицей сельхозпроизводства должно быть поле – как правило, у нас на каждом поле есть 30-40 собственников. И далеко не факт, что они совместно примут единое решение по вопросу продажи или непродажи. Поэтому да, есть угроза, что будут появляться так называемые «шахматки». Предохранители в этой ситуации могут быть такие: цифра 200 га (в одни руки) появилась не просто так. У нас есть поля по 100 или 180 га, до 200. И мы сознательно выставляли эту цифру 200, потому что, в конце концов, когда произойдет консолидация, мы можем выйти на модель, когда один собственник имеет одно поле. Второе, мы прописываем в законопроекте («Об обороте земель») определенные гарантии, они, правда, и так есть в действующем законодательстве, но мы отдельно прописываем блок в отношении обеспечения стабильности землепользования на период, на который подписан договор аренды. Агропроизводитель, конечно, не может знать, продолжат ли с ним действующий договор аренды, но в то же время, если у него подписана аренда на 8 лет, он может быть уверен, что договор с ним досрочно не расторгнут. Таким образом, кто бы не купил землю, он будет покупать ее вместе с обязательством продолжить договор аренды на то время, на которое это предусмотрено действующим договором аренды. Сейчас это закреплено нормами Гражданского кодекса, но еще и отдельно будет прописано в законопроекте «Об обороте земель».

Мы понимаем, что любые изменения в этой сфере (земельной), они, безусловно, выводят бизнес из сферы комфорта. Несмотря на это, трансформационный период должен пройти, и тогда наступит время свободного рынка.

— Законопроект «Об обороте земли» на каком этапе подготовки находится и когда может быть внесен на первое чтение?

— Он завершен практически. Нам осталось внести только несколько исключительно технических нюансов. Сейчас мы на этапе, когда модель земельной реформы обсуждается с бизнес-ассоциациями. Это сознательная позиция премьер-министра: реформа должна пройти широкое обсуждение, чтобы мы услышали разные позиции. В конце концов, это реформа, в которой мы не имеем права на ошибку.

К слову, в диалоге с бизнес-ассоциациями мы вышли на другую проблему: это проблема недостаточной ликвидности предпринимателей. То есть, с момента открытия рынка им будут нужны свободные средства, чтобы покупать землю, в тех случаях, где ее захотят продавать люди. Социология показывает, что приблизительно 20% собственников земли ее захотят продать в первые один-два года. И это не маленький ресурс. Соответственно, для запуска рынка земли необходимо запускать кредитование под относительно низкие проценты, ниже, чем сейчас есть на рынке.

— А как это сделать?

— Мы создали рабочую группу – я очень благодарен нашим международным партнерам. К ней присоединились практически все мощные международные финансовые организации. Это и ЕБРР, и Мировой банк, и Международная финансовая корпорация. И мы наработали сейчас модель в отношении финансово-кредитной поддержки. В то же время мы понимаем, что (для имплементации этой модели) нужно вносить не один законопроект, а целый пакет. Таким образом, один законопроект будет определять модель рынка земли («Об обороте земель»), а другой будет определять, как и где аграрии смогут получить финансовые средства.

— В нынешнем законодательстве прописано, что первоочередное право выкупа имеет арендатор. Как вы собираетесь решить вопрос с тем, что агрохолдинги могут воспользоваться этим и требовать, чтобы те собственники паев, у которых они сейчас арендуют землю, предлагали право первого выкупа им?

— Во-первых, мы агрохолдинги выводим за границы круга тех, кто может купить землю. Мы прописываем в законопроекте, что покупателем земли может быть только физическое лицо. И я не думаю, что те, кто сконцентрирует 200 га, станут передавать их в аренду. Полагаю, они сами будут заниматься агропроизводством. А даже, если и захотят передать в аренду, то не станут заключать договор на долгосрочную аренду. После же истечения срока действия договора все эти обязательства исчезают.

— Тогда, что мелким собственникам мешает обрабатывать свою землю самим сейчас и почему они ее сдают в аренду?

— Они сдают ее аренду, потому что не имеют средств, чтобы начать свой бизнес на этой земле. Конечно, когда происходило распаевание в 90-х годов, в среднем люди получили по 3 гектара в одни руки. В то же время, где-то это один гектар, где-то пять, например, в Херсонской обл. В Закарпатье это вообще часто один гектар, разделенный на десять участков. Сейчас мы находимся в условиях, когда начавшийся после распаевания трансформационный период завершился, изменилась экономическая модель. Сейчас есть возможность заниматься агропроизводством. Есть рынки сбыта. Даже если выращивать чеснок, можно зарабатывать пристойные средства. В то же время, для того, чтобы начать, необходим стартовый капитал. Человек приходит в банк (за кредитом) его спрашивают, какая у вас отчетность? А у него отчетности нет. Какие у вас доходы? Доходов тоже нет, потому что в селе нет работы. Есть, предположим, корова, но это не тот доход, который можно показать банку. Далее, что вы можете дать в залог? В залог ничего не может дать. Поэтому, когда у нас будет рынок земли, в залог можно будет отдать 3 гектара земли. Допустим, человек получит кредит в 25 тыс. грн. Этого вполне достаточно, чтобы купить посадочный материал. Плюс, государство запустит программу для поддержки таких людей, которые захотят заниматься фермерством. Кстати, в следующем году на программу поддержки в бюджете будет предусмотрен миллиард гривен. И это независимо от того, будет ли запущен рынок земли.

— Бизнес-ассоциации, которые работают в группе Кабмина (по земельной реформе), отмечали, что открытие рынка земли неизбежно приведет к росту арендных ставок, что отразится на себестоимости агропродукции. К тому же, себестоимость производства продукции у мелких товаропроизводителей также будет ниже?

— Маржинальность агропроизводства позволяет повышать арендную плату, и это не отразится на цене. Просто будет более справедливым распределение прибыли, которая генерируется сельскохозяйственным сектором. Более того, я повторю свой тезис, я бы не хотел выйти на модель, когда у нас появятся крупные рантье, которые купят по 200 га, сдадут их в аренду и будут за эти средства жить. Во всем мире выставляются преграды для таких вещей. И не может быть такой модели, при которой, сдав сельскохозяйственную землю в аренду, можно получать доход и за него жить. Ты должен купить сельскохозяйственную землю и сам на ней работать.

— Вы хотите сказать, что купить землю для сдачи в аренду будет нельзя?

— Теоретически можно будет. Но мы сделаем так, что это будет невыгодно.

— Каким образом?

— Таким образом, что будет контроль за использованием земли. Мы обеспечим кредитным ресурсом сельхозпроизводителя. Те, кто будет покупать землю, будут делать это для того, чтобы самим на ней работать. В конце концов, возможен жесткий метод выставить квалификационные требования к тому, кто может стать собственником земли. Например, ты должен проживать в той местности, быть фермером, только тогда можешь купить землю. Такие ограничения работают в Германии, во многих странах Евросоюза.

— Вы это теоретически говорите или это реально?

— Мы реально это рассматриваем.

— Как в будущую модель рынка земли вписываются государственные земли? В частности земли предприятий, которые принадлежат предприятиям из сферы подчинения Минагро?

— Я бы сказал неправду, если бы говорил, что с государственными землями все очень хорошо. С ними все не очень хорошо. Есть три категории государственных земель: это земли, которые находятся в пользовании Академии аграрных наук, приблизительно 400 тыс. га. Это земли, которые находятся в использовании предприятий Минагро, приблизительно такое же количество земли (для сравнения, крупнейшие агрохолдинги Украины «Укрлендфарминг» и «Кернел» обрабатывают немногим более 600 тысяч га земли, — ред.). Также земли запаса, которые находятся в собственности государства, от имени которого ими распоряжается Геокадастр. Когда мы говорим об инвентаризации земель, преимущественно речь идет именно об этой категории (земли запаса). Я вам скажу, что инвентаризация таким образом, как она проводилась, к сожалению, была неэффективной, и я не думаю, что нам стоит продолжать эту практику. Скажу честно, эта инвентаризация проводилась, не выходя из кабинета. Потому что мы ни разу не пользовались ее материалами, когда выставляли, например, участок на аукцион (аренды). Всегда оказывалось, что в этот участок входят еще какие-то овраги, кусты, заросли, которые приходилось вырезать. То есть эффект от этой инвентаризации составляет ноль или даже минус. Поэтому, когда говорят, что незавершенная инвентаризация является преградой для начала рынка земли, мы отвечаем: давайте вначале выходить на рынок и уже в процессе завершать инвентаризацию. К тому же, на это требуют безумных бюджетных денег. Там пришел Государственный геокадастр с такими расчетами, что 2 млрд грн нам нужно на завершение инвентаризации (земель запаса). Я честно и откровенно говорю, что это не рационально тратить такие ресурсы.

Что же касается использования земель Академии аграрных наук и Министерства, то эффективность их использования не очень высокая. И процветают, к сожалению, такие случаи, когда на этом процветает бизнес в теневом режиме. У нас есть наработки, как с этим бороться.

— А как? Что будете делать?

— Во-первых, нужно определиться, нужно ли столько земли тому или иному предприятию. Во-вторых, предприятия нужно приватизировать как такие, а в процессе провести частично распаевание земель и часть передать работникам и пенсионерам этих предприятий в размере, который отвечает среднему по району. В то же время, есть такие предприятия (в системе Минагро), у которых 2 тыс. га, а работают там только директор и главный бухгалтер. Теоретически они должны получить по 1 тыс. га каждый, но это неправильно. Они должны получить столько же, сколько составляет средний размер пая в районе, где находится предприятие. Правда, чтобы провести приватизацию предприятий системы Минагро, нужно внести изменения в закон и исключить их из списка таких, которые не подлежат приватизации.

Что касается Академии аграрных наук, мне кажется, что это не их задача заниматься товарным производством – показывать высокие урожаи, надои молока. Они должны заниматься наукой – селекцией, выведением новых сортов или усовершенствованием уже существующих. Почему крупные мировые компании могут обеспечивать селекцию семян на базе фермерских хозяйств, а Академия не может?

— Предшественник Тараса Кутового на должности министра Алексей Павленко также выражал обеспокоенность по поводу земель Академии. Были ли с того времени какие-то проверки коррупционной составляющей?

— К сожалению, с того времени не работает группа при Кабмине, которая была создана по решению правительства для проверки эффективности использования земель Академии. Мне кажется, что в этом есть определенный элемент игры. Потому что рабочая группа, есть мы можем регулировать ее активность, чтобы, в конце концов, смотреть в глаза представителей академии и спрашивать: так что?

— Когда же этот момент произойдет?

— Я лично не обеспокоен тем, что Академия является латифундистом. Я более обеспокоен состоянием самой науки, потому что мы, к сожалению, проиграли много битв на этой войне. Мы полностью проиграли в селекции сахарной свеклы. Мы ничего нового не нашли. Мы едем на том багаже, который был сформирован еще 25 лет назад. Латифундизм Академии в этом вопросе уже в третьем порядке. Гораздо важнее вопрос развития отраслевой науки. Я думаю, что в Украине достаточно потенциала, чтобы занимать первое место в аграрной науке. А мы его, к сожалению, не занимаем.

— Завершая тему земли, предлагаю подвести черту – все-таки, какие шаги нужны для открытия рынка и какова их последовательность?

— Необходимо принятие законопроекта «Об обороте земель», в котором нужно четко прописать, что мы его делаем в интересах мелких и средних товаропроизводителей. И в результате мы хотим, чтобы в селе появился мелкий и средний класс. Законопроект о финансовой поддержке рынка земли, которая может осуществляться несколькими методами, например, в виде выдачи кредитов, государство может выступать гарантом для кредитов. Третье – государство может компенсировать частично кредитную ставку. Вот эти два закона – это минимально необходимый пакет (для перехода к рынку земли). Мы финализируем эти законопроекты до конца августа. В сентябре они будут внесены в Верховную Раду.

— Законопроект о кадастре уже принят…

— Да, о кадастре уже есть. Также висит в воздухе законопроект о консолидации земель. У нас же есть проблема тридцати собственников на одном поле, и необходим механизм выхода из конфликтных ситуаций. Потому что если кто-то концентрирует в шахматном порядке два-три участка и будет требовать нарезания к ним дорог, это соответственно создаст определенные проблемы, и мы должны решить, как их решать. Возможно, обменом, за счет чего обменом. Закон о консолидации, насколько мне известно, сейчас уже внесен в Верховную Раду народными депутатами, он, правда, называется не о консолидации, а об усовершенствовании земельных отношений.

— А кто внес?

— Там даже их два есть (нардепа). Один из них Кулинич. Но есть такая вещь. Такой законопроект тоже нужен, но, в принципе, рынок и без него может работать.

— Как вы прогнозируете, как будет с мораторием на продажу сельхозземель? Он сам закончится или его досрочно отменят?

— С учетом предыдущего опыта, я думаю, что будет политический консенсус по вопросу рынка земли, в моратории не будет необходимости. В Земельном кодексе написано, что мораторий отменяется при наличии двух условий: принятие законопроекта «Об обороте земель» и фактическое окончание действия его срока, в данном случае с 1 января 2018 года. В то же время, если законопроект «Об обороте» не принят, то мораторий продолжается.

— Сейчас консенсус есть?

— Пока что он сложно ищется. 226 голосов точно еще нет.

— Не могу не спросить — была информация, что МВФ исключил пункт о земельной реформе из текста меморандума.

— В меморандуме этот пункт остается пока. Что сказал официальный представитель МВФ несколько дней назад? О том, что земельная реформа остается в повестке дня фонда, что очевидно она требует более широкого общественного обсуждения, поэтому она может быть отложена на конец текущего года. Что это означает для Украины? Это значит, что МВФ не связывает выдачу очередного транша, а он должен быть в сентябре, с фактом проведения земельной реформы. Однако, вопрос с повестки также не снимает.

— Чтобы поставить точку в вопросе. Вероятно, что с 1 января 2018 года у нас уже будет рынок земли?

— Я думаю, да.

— От темы аукционов решили отказываться?

— Аукционы, конечно, будут. Как только земли выведут из под моратория, я вас уверяю, что уже буквально в январе-феврале они и пройдут. Они будут в электронном формате по всей Украине. Результаты этих аукционов будут известны общественности, и это даст частным собственникам информацию о том, какие цены есть на их землю.

— На аукционы будут выставлены земли запаса?

— Да, земли запаса. А селяне, если захотят свои паи продавать через аукционы, мы им также дадим такую возможность.

«УКРСПИРТ» и ГПЗКУ – будет ли приватизация?

— Как вы можете прокомментировать обыски, которые провели налоговики на предприятиях ГП «Укрспирт»?

— Обыски прошли не первые и не последние на этом предприятии. Оно действительно является одной из самых больших коррупционных дыр в нашей стране, и очевидно, что там есть злоупотребления, которые являются основанием для проведения этих обысков. Из того, что мне известно из СМИ, основанием для них были определенные подозрения в отношении производства пищевого спирта без уплаты акцизного сбора и, соответственно, реализация. Это стандартная схема «черных заработков», коррупционных в «Укрспирте». Единственным лекарством от этого может быть только приватизация.

— А какая ситуация на госпредприятии сейчас с руководством – куда из информационного поля пропал последний и.о. главы «Укрспирта» Олег Дрожжин?

— Там вообще сейчас непонятная ситуация. Есть несколько заместителей, которые по какому-то графику управляют этим предприятием. Правительство объявило конкурс на должность главы ГП «Укрспирт». Его будет выбирать большой номинационный комитет, процедура будет регулироваться постановлением «три семерки», то есть, это большой номинационный комитет Минэкономики, и этот менеджер, которого выберут, он должен будет выполнить чрезвычайно важную функцию – подготовить предприятие к приватизации.

— В меморандуме МВФ рекомендовалось приватизировать «Укрспирт» к осени…

— Законопроект в Верховную Раду внесен (правительственный законопроект о приватизации государственных спиртовых заводов). Четыре раза пытались включить его в повестку дня, даже этого не удалось сделать. В осеннюю сессию Верховной Радой он будет включен в повестку, потому что это предусмотрено регламентом. А далее мы будем работать с депутатами с тем, чтобы все-таки этот законопроект прошел. Формула для приватизации непростая, и это связано с тем, что в Украине действует монополия на производство спирта. Поэтому мы должны дать тем, кто купит заводы, определенный промежуток времени, возможно, три-пять лет, когда они смогут поработать до появления новых заводов – то есть, монополия также будет отменена на производство спирта.

— Таким образом рассматривается идея демонополизировать производство спирта?

— Да. Думаю, если производители водки сами будут производить спирт, это быстро поставит точку в таком позорном явлении, как «черный спирт».

— Оппоненты будут возражать традиционно, спрашивая, куда же деть 80 спиртовых заводов? Мол, закроются при таком сценарии.

— Их сорок сейчас в ГП («Укрспирт»), и еще есть заводы в концерне (такая ситуация образовалась в результате незавершенной реформы «Укрспирта». Часть спиртзаводов были переданы от концерна в новое ГП, а часть в нем остаются до сих пор. Концерн и госпредприятие на рынке конкурируют, — ред.). Заводы делятся на три категории – первая — это заводы – бывшие цеха, на которых уже частично демонтировано оборудование. Я считаю, что по этим площадкам должен быть завершен демонтаж оборудования, сами эти площадки, которые имеют подведенные коммуникации, обеспечены электроенергией и газом, водой, их нужно выставлять на продажу как промышленные площадки, не привязываясь к производству спирта. Вторая категория — это заводы, которые производят технический спирт, их необходимо перепрофилировать под производства биоэтанола и других спиртосодержащих технических жидкостей. И третья категория, их много, и их мощности являются излишними, которые могут производить пищевой спирт. Необходимо обеспечить присутствие заводов, наличие в разных регионах Украины, где находятся мощности по производству водки. И на этом в вопросе спирта поставить точку.

— Получается, те заводы, которые занимаются производством пищевого спирта, но остались в концерне, налоговики на «левый спирт» не проверяли?

— Я не готов сказать. По-моему, нет. Недоликвидирован у нас концерн, и он, я думаю, большой источник рисков в плане производства «левого спирта», который является неучтенным. В концерне еще двадцать заводов остались, и среди них также и те, которые производят пищевой спирт.

— Нет ли планов до приватизации вернуть право спиртзаводам самостоятельно торговать спиртом (сейчас наряды выдаются централизованно через ГП или администрацию концерна)?

— Есть определенная проблематика в том, что ГП сейчас чрезвычайно централизовано. Но это, с другой стороны, создает определенную иллюзию контроля. С другой стороны, насколько удобно предприятиям работать… Я думаю, это организационный вопрос и еще это вопрос некачественного менеджмента. Если завод какой-то стоит, потому что не может купить какой-то электрический двигатель и заменить тот, что сломался, то это, безусловно, вопрос менеджмента (в центральном офисе, — ред.). Когда изменится менеджмент, все эти вопросы можно наладить. Нет необходимости возвращаться к модели, когда каждый завод был юридически отдельным предприятием. Давайте посмотрим на те заводы (юридические лица), которые у нас остались в концерне, и увидим, что там есть предприятия с 600 млн задолженности, 1 млрд грн, 1,5 млрд грн, и большая часть этих долгов искусственно создана. По своей природе, это разные задолженности – перед поставщиками и т. д. Поэтому я думаю, что модель спиртзаводов как отдельных юридических лиц, она не очень нам подходит.

— А как урегулирован вопрос по Государственной продовольственной компании, в частности с китайскими инвесторами?

— Никак. Пока есть кредит. Есть угроза дефолта компании, которая называется Государственная продовольственная зерновая корпорация. Мы ведем диалог с китайскими кредиторами, о каких-то успехах в нем говорить рано. Но ГПЗКУ также больше года не имеет руководителя. И правительство приняло решение в отношении формирования в ней набсовета. Необходимо, конечно, назначение руководителя. И я думаю, что корень проблем корпорации также в некачественном менеджменте.

— А приватизировать ее не хотите?

— Мы хотим ее приватизировать. Но объективно сейчас эта компания имеет минусовую рыночную стоимость. При том, что она высококапитализированная. Но на другой чаше весов этот кредит. Все вместе получается минус.

— Так, а китайские инвесторы не хотят ее купить?

— Нет, они говорят, что для них приватизация — это не приоритетный формат. Они могут его рассмотреть, но не хотели бы.

— А им предлагали приватизацию?

— Да.

Урожай — рекорда не будет

— Министерство сообщало, что аграрии уже собрали урожай с половины площадей. Что скажете, отразились ли на нем погодные условия? Будет ли снова рекорд?

— Рекорда точно не будет. Будет уменьшение урожая. По урожайности мы сейчас вышли на отставание. В среднем у нас на 2 центнера с гектара меньше урожай, чем в прошлом году. В конце концов, окончательно называть цифры урожая мы могли бы после того, как мы будем понимать, как мы сможем спрогнозировать урожай поздних зерновых, в частности кукурузы. Пока предварительная цифра нашего прогноза по урожаю зерновых и зернобобовых — это 61 млн т.

— А продовольственной пшеницей будем обеспечены?

— Я в этом абсолютно уверен. Мы уже обеспечены продовольственной пшеницей, и тенденция такая, что в силу погодных условий качество пшеницы намного выше, чем было в прошлом году. И мы получаем очень много второго класса при довольно пристойной урожайности. В некоторых областях урожайность намного выше, чем была в прошлом году.

— Как прогнозируете экспорт?

— Все, конечно, зависит от внешних рынков. Сейчас во всем мире есть ожидания по снижению объемов урожая. Я, например, когда к вам шел на интервью, видел, что Euronews показывали сюжет о снижении объемов урожая винограда из-за холодов во Франции. Это, кстати, касается и пшеницы. Я думаю, что в нынешнем году это будет фактором высоких цен, которые, безусловно, определенным образом будут давить на внутренний рынок. Хотя, тот урожай, что мы собрали, он в два раза снова выше чем объемы потребления. Поэтому это давление мы не особенно ощутим.

— А экспорт будет выше или на уровне прошлого года?

— Думаю, экспорт будет на уровне прошлого года.

— А сахарная свекла? Она всегда сложно переносит засушливую погоду.

— Вы знаете, свекла, которую мы видели в Тернополе, были вот в командировке, она очень пристойно выглядит. Ее уже просто сейчас можно убирать. По размеру корня она выглядит уже зрелой. Думаю, что прогноз по свекле можно дать на уровне прошлого года, вряд ли у нас будет снижение. Также и производство сахара.

— То есть цены сахара будут стабильными?

— Стабильными. И в последнее время мы наращиваем его экспорт, что не может не радовать.

— Аграрии жаловались, что с минудобрениями была очень сложная ситуация. Также есть проблема, что их «кинули» на миллиард гривен, не поставив удобрения.

— На два миллиарда. Кинули, не кинули, была совокупно заплачена определенная сумма средств, на которую не были поставлены удобрения. Плюс заводы (по производству минудобрений) остановились, сейчас заводы работают, по нашей информации, удобрения производятся, в принципе, также сформированы определенные импортные партии, однако они еще не поставлены в Украину, потому что рынок в ожидании определенном. Межведомственная комиссия по антидемпинговому регулированию установила антидемпинговые пошлины на поставки удобрений из России. Мы ожидаем поставок из Прибалтийских стран, из Белоруссии, из Узбекистана. И в целом все выглядит так, что баланс минудобрений накануне осенних полевых работ будет сформирован.

— А эти два миллиарда, что с ними будет?

— По нашей информации компании-трейдеры, которые собрали эти средства и не выполнили своих обязательств, начали диалог в направлении реструктуризации этой задолженности. Мы посмотрим, что будет дальше. Пока это выглядит как хозяйственный конфликт. Если там будут признаки уголовных действий, то мы будем соответственно вмешиваться.

АЧС не так страшна, как кажется

— Украина охвачена чумой свиней, и я читала, что созданы мобильные группы для борьбы вместо ветеринарной милиции. Кстати, ветмилицию нет идеи возродить?

— Идеи есть. Но это не очень вписывается в концепцию формирования Нацполиции. Но откровенно скажу, нам необходимо либо возродить ветеринарную милицию, либо регламентировать взаимодействие с полицейскими. Они должны понимать, что такое эпизоотическая ситуация, какие у них есть полномочия и что они могут делать. В данном случае, полиция должна обеспечивать нашим сотрудникам возможность зайти на частное подворье, чтобы провести обследование, проверить наличие свиней и, если нужно, изъять. Но я хочу сказать, что бороться с этой проблемой (чумой свиней) можно только экономическими методами. Если мы быстро дадим деньги за тех свиней, которые попали в зону вспышки чумы и дадим их на 5-10% выше, чем цена по рынку (речь о компенсации за уничтоженных для нераспространения болезни животных), тогда люди не будут прятать их в погребах.

— А есть долги по расчетам за изъятых свиней?

— Долгов нет как таких. Но есть очень долгая процедура принятия решений в отношении выделения средств, там сессия райсовета должна принять. В итоге, люди получают деньги через 3 месяца (после изъятия), и иногда для них это означает получить меньше, чем они получили бы, продав мясо на рынке. Плюс есть общее недоверие к государству, и люди соответственно отдают преимущество другим, менее корректным методам. Они или хоронят этих свиней (умерших от чумы животных положено кремировать), или вывозят их ночью, продают. Плюс еще наши бизнесмены не совсем порядочные, начинают пугать селян, что сейчас у вас все заберут, давайте нам продавайте дешевле, и все это приводит к дальнейшему распространению болезни.

— Сколько уже областей охвачено чумой свиней?

— Сейчас у нас около 30 зон есть (где объявлен карантин в связи с болезнью). Если я не ошибаюсь, это где-то в десяти областях. Всего с начала года у нас было 78 случаев заболевания, это больше чем в прошлом году. Только 10 случаев касались дикой фауны.

— Что делают в этой ситуации мобильные группы?

— Они должны сделать комплекс мероприятий, которые препятствуют распространению АЧС. Это означает жесткий контроль перемещения свиней, как живых, так и их мяса. Потому что, например, в ветчине копченой свиньи, которая заражена АЧС, вирус сохраняет жизнеспособность 150 дней. Он чрезвычайно живучий во внешней среде.

— Но для человека безопасен…

— Для человека, действительно, безопасен. Задача мобильных групп выявить зараженных свиней и выставить посты на дорогах, чтобы не допускать перевозки животных.

— Все это привело к росту цен на свинину?

— В том числе и это привело. Я бы не сказал, что в абсолютном поголовье мы сильно страдаем от чумы. Определенное снижение поголовья происходит. У нас на 11% оно снизилось. Но я думаю, что в основном это (рост цен) происходит за счет экспорта.

— Беспокойства у вас не вызывает рост цен на свинину?

— Вызывает беспокойство. Но я думаю, что это ситуация выровняется, когда будет собран новый урожай, и будут низкие цены на фураж. Возможно, мы получим и снижение цен на свинину.

— С ВРХ какая нынче ситуация?

— Хотелось бы, конечно, чтобы была лучше. У нас так-сяк работает молочное скотоводство. Мясное вообще – эксклюзив, если какое-то предприятие им занимается. Мы сейчас плотно работаем над вариантами поддержки скотоводства. Причем, мы будем отдельно формировать механизмы поддержки мясного и молочного скотоводства и запустим их в следующем году. Сейчас не готов вам детальнее об этом рассказывать. Но вижу в развитии отрасли скотоводства большие возможности для Украины.

— Смотрите, а ведь эта отрасль всегда дотировалась…

— Да, она и дотируется. Я думаю, что в Украине ее можно вывести и на бездотационный режим, но нужно дать много толчков, и они должны быть в силу производственного цикла прогнозируемыми. Ведь производственный цикл в отрасли не менее чем два года. Объективно с учетом молодняка и возобновлением поголовья – это три года. Плюс еще необходимо, чтобы эта программа началась, люди о ней узнали. Таким образом, мы должны минимум на четыре года зафиксировать наши намерения, показать, что готовы обеспечивать их определенной суммой средств. В целом, по потреблению говядины в Украине это где-то в три раза меньше рекомендованных норм. Соответственно, и на внутреннем рынке для отрасли есть потенциал, а на внешних рынках он вообще безграничный.

— Эксперты говорят, что сейчас государство осталось совсем без инструментов влияния на цены на рынке. Планируется ли какие-то из них возродить, например Аграрный фонд?

— Смотрите, Агрофонд стал огромной коррупционной пропастью, и все эти интервенции, к сожалению, использовались не для того, чтобы сбалансировать рынок, а для того, чтобы кто-то заработал немаленькие деньги. И если посмотреть историю Аграрного фонда, то это в основном история уголовных дел по статьям злоупотребление и хищение. Что касается регулирования цен, то после отмены госрегулирования некоторые группы социальных товаров, цены на них никуда не подскочили, и они подвержены такому же серьезному колебанию, как и ранее. Я, например, еще помню те времена, когда директор хлебзавода сидел под кабинетом главы обладминистрации и выбивал лимиты на социальную муку, потому что цена на хлеб регламентировалась. Ему нужно было купить муку по цене ниже, чем на рынке, чтобы продать испеченный из нее хлеб по цене ниже себестоимости. Все эти искривления никакой социальной защиты не давали. Только создавали почву для разного рода злоупотреблений. Свободный рынок. Если нужно поддерживать отдельные категории социально необеспеченных граждан, их нужно поддерживать.

Читайте прогноз ценовых колебаний с 24 по 28 июля.

Источник: 112.ua