Идея импортозамещения, как и прогнозировалось восемь месяцев назад, оказалась двуликим Янусом – образом необязательности и обмана. Все прогнозы сбылись: страны ЕС ведут активную дипломатическую подготовку к отмене продовольственного эмбарго, которое Россия объявила в августе прошлого года. Уже названы страны, которые вновь могут претендовать на российский рынок: Греция, Венгрия, Италия, Кипр, Словакия, Австрия, Испания.

Желание обоюдное: названным странам интересно не потерять емкий рынок и обеспечить сбыт сельхозпродукции, России интересно поддержать разногласия внутри ЕС в отношении санкций против нас, а попутно без хлопот пополнить прилавки продуктами, к которым люди привыкли за 20 лет. Речь не только о пресловутых хамоне и устрицах, но и о вполне повседневных – твердых сырах, паштетах, ветчинах, твороге, говядине. Общее снижение качества продуктов при росте цен, мягко говоря, уже начало напрягать.

Я тут пытался поддержать отечественного производителя и в новом гипермаркете, который торгует только «нашим», купил нарезку белорыбицы и едва не получил лошадиную дозу соли, которой забивали запах тухлятины. Ну что поделать, если привыкли к хорошему, а теперь нос воротят. Потребитель, который держит на кончике вилки финальный продукт аграрной индустрии, решает – платить или не платить. Только он и более никто.

У потребителя и производителя разные интересы. Один хочет купить дешевле, другой продать дороже. На базаре это решается просто, на рынке – нет. Примирить их должно государство. Название этому примирению – аграрная политика.

Что было сказано нашим аграрникам после того, как ввели эмбарго на закупки продовольствия в Европе? Сказали в августе – производите, у вас наступил «золотой век». Что должно было последовать, если бы аграрников спросили – что нужно вам?

Минимальный набор ответов был бы следующим:

— Снизить цены на топливо и электроэнергию для села.

— Отменить дорожный налог с комбайнов и тракторов (они по шоссе не ездят).

— Компенсировать до 50 процентов затрат на капитальное строительство и обновление машинно-тракторного парка российского производства.

— Снизить кредитную ставку для агробизнеса до 4-5 процентов годовых.

— Накануне нового сезона объявить о минимально гарантированных ценах закупок в государственные продовольственные фонды.

— Государству выкупить долю акций производителей минеральных удобрений.

— Обязать государственные банки войти в учредители кредитных кооперативов.

— Давать субсидии только тем фермерам, которые объединены в производственные кооперативы и союзы.

— Разрешить фермерам строить дома на своей земле для своей семьи.

— Полностью инвестировать из бюджета селекционно-генетические центры в растениеводстве и животноводстве с последующей приватизацией.

— Увеличить инвестиции из бюджета в материальную базу аграрной науки и образования.

— Создать специализированную государственную службу сельскохозяйственной статистики.

Теперь по некоторым пунктам. В Германии я попал в гигантскую пробку, которую организовала… полиция. Люди в форме проверяли цвет горючего в баках машин. И те, у кого солярка была окрашена, отправлялись на штрафную стоянку. Такой цвет может быть только у топлива, который фермеры получают дешевле, чем все остальные. Это обычная практика в Европе. Да, и в Германии некоторые фермеры приворовывают, но если барахлит свеча в моторе, это не значит, что надо отменять принцип внутреннего сгорания. В России (нефтедобывающей стране) этот вопрос относится к категории неразрешимых, как и цена на электричество, которая почти вдвое выше для фермера, в отличие от промышленного предприятия. Про цену подключения проводов, а особенно газа, лучше помолчать.

Кредит в 25-30 процентов годовых – это как штык в мозг. Нам говорят о десятках миллиардов, выделенных из бюджета на компенсацию процентной ставки для аграрников. И называют это увеличением аграрного бюджета. Поскольку всем понятно, что минимум половина денег остается в государственных же банках, честнее назвать это поддержкой банков. Чтобы оформить компенсацию, фермер должен содержать бухгалтерию и мотаться с бумагами в областной центр, потому что государственный Россельхозбанк сокращает число дополнительных офисов в райцентрах. Почему фермеру сразу не дать кредит по сниженной ставке, не обрекая его на муки адовы, никто не ответит. При этом банк имеет богатейший офис на Арбате в Москве, финансирует поддержку амурских тигров и кредитует «Газпром нефть» на 30 млрд рублей без обеспечения на пять лет, о чем «Интерфакс» сообщил в конце сентября прошлого года, то есть через месяц после начала кампании импортозамещения. Государственный, напомню, банк для развития сельского хозяйства убыточен.

Я стажировался у голландского фермера, мы вместе получали кредит в РабоБанке (Rabobank) под смешной процент. Мы просто зашли, и фермер подписал договор. Через 40 минут деньги были на счете. Банк находится в деревне, все данные о ферме и ее финансах есть в базе и обновляются «online», потому что директор офиса живет здесь же. РабоБанк тоже кредитует аэрокосмическую отрасль и судостроение, но при этом продолжает обслуживать село, поскольку корнями растет из крестьянской кооперативной кассы, в которой фермеры – акционеры. Какова аграрная политика, таков банк.

В Европе НДС для фермеров снижен вполовину и нет нужды объяснять – почему. В России нет экономического смысла кооперироваться юридическим и физическим лицам, поскольку двойное налогообложение включается автоматически. На фоне заклинаний о «социальной ответственности» агробизнеса и поисках прокуратурой виновных в росте цен это выглядит издевательством. Если вы хотите сдержать цены – сдержите аппетиты фискальных органов на селе.

Кооперирование затруднено еще и потому, что фермеры считаются консерваторами и индивидуалистами. Да ведь так во всем мире. Но, как говорили американские миссионеры, «много можно добиться добрым словом, но еще больше – добрым словом и кольтом». Взаимодействие кнута и пряника – незаменимый экономический инструмент, когда требуется что-то решить радикально.

Когда продовольственные корпорации в США пытались ставить условия власти, минсельхоз сделал колоссальные вливания в создание кооперативных предприятий фермеров и практически «сверху» создал коллективного конкурента корпорациям. И никто никого не призывал к «социальной ответственности». Просто были созданы условия, когда кооперироваться выгодно.

Только сейчас выясняется, что с товаропроводящими цепочками в России полный «швах». Все клянут торговые сети за то, что они не хотят брать отечественные продукты. Но это половина правды. Большинство хозяйств не в состоянии ритмично поставлять крупные партии товара одного качества и не «раскручивают» собственные бренды. А сетям нужны гарантии качества. Сети любят ритм. Генерировать крупные партии продуктов смогут лишь сбытовые и перерабатывающие кооперативы мелких и средних хозяйств.

Можно, например, поставить выдачу субсидий в зависимость от членства в кооперативе. Но когда задаешь такой вопрос – все делают «круглые глаза» и говорят о конфликте с антимонопольным законодательством в свете прав «на равный доступ…». Так нам надо «шашечки» или нам надо ехать? Нам нужны дешевые продукты или будем сохранять устаревшие нормы законодательства? Тем более что здесь никакого насилия: хочешь субсидий – кооперируйся, хочешь работать бирюком – не жди льгот. Государству это выгодно, поскольку члены кооператива знают друг друга и не дадут никому потратить субсидии на пресловутую яхту. Но явно не это имел в виду премьер-министр, когда призвал губернаторов заниматься вопросами торговых сетей, которые не пускают на прилавки российских аграриев, заявив, что из Москвы ими «не накомандуешься». Можно представить себе, как «товарищи на местах» истолкуют это указание.

Теперь о выкупе государством акций ключевых компаний в период кризиса.

Самый яркий пример – французский банк Креди Агриколь (Credit Agricole). За свою историю он несколько раз переходил в руки государства от акционеров-аграрников и обратно. И эти случаи совпадали с кризисами и их окончанием. Примерам такого государственного регулирования системообразующих институтов агропродовольственной индустрии в мире нет числа. Государственное участие в пакетах акций производителей минеральных удобрений может вполне легитимно регулировать их стоимость на внутреннем рынке при различных катаклизмах. Сейчас это происходит «в ручном режиме» уговоров. «Социальной ответственности» производителей хватило для снижения цен только для весенних полевых работ на 20-30 процентов в сравнении с ценами экспорта. Об этом с удовлетворением доложил на прошлой неделе министр сельского хозяйства Николай Федоров. За скобками осталось, что речь о скидке с цен января-февраля, когда курсы доллара и евро были на «пике».

Если экономика называется развитой, механизмы регулирования включаются автоматически, согласно законодательству. В этом и есть смысл ответственной аграрной политики. Это когда по делу и без популизма.

Это, если бы аграрников спросили. Но их не спросили.

Нужно признать, что в Правительстве ничтожно мало число профессиональных экономистов, которые способны прогнозировать тренды развития аграрной отрасли на основе реалий и мирового опыта. И роль многих чиновников, при всем уважении, сводится к простой ретрансляции политических «хотелок». 30 сентября прошлого года вышло Постановление №999, которое, если вкратце, обязывает региональные власти вернуть с процентами субсидии, если не достигнуты установленные показатели. В частности, по размеру посевных площадей. При том, что каждое хозяйство само оценивает свои риски и отвечает за них головой руководителя.

Хотели как лучше, для строгости. Но тут сразу два вопроса. Первый: к чему толкает этот документ? К возможным припискам – это ясно, как божий день. Региональные власти, чтобы не возвращать деньги в случае «засухи-дождя», начнут «давить» на хозяйства и требовать хорошей отчетности по засеянным площадям. Второй вопрос: для чего субсидии перечислять сначала в регионы, а не прямо реестровым производителям через Россельхозбанк или Федеральное казначейство, не говоря уже про союзы производителей, которые доказали свою профпригодность? Здесь ответ кроется в таком наблюдении: региональные власти, как правило, задерживают перечисление денег в хозяйства. А вот что они с ними делают в момент паузы – молчок. И почему размер субсидий в ряде регионов становится меньше прошлогоднего, несмотря на рост цен на семена, запчасти, «химию» и солярку – вообще тишина.

На прошлой неделе по этому поводу высказался премьер-министр Дмитрий Медведев на селекторном совещании с регионами: «Деньги нужно доводить до сельхозтоваропроизоводителей быстро. Вот что я сейчас услышал: в одних регионах почему-то это происходит, в других — не происходит. Коллеги, у которых нулевые показатели и околонулевые, давайте, действуйте, иначе потом мы просто вынуждены будем сказать, что в провале сельхозработ, весенних полевых работ виноваты те, кто не распределил деньги, со всей пролетарской правотой».

Так что летом, когда надо будет отчитаться о засеянном, нас ожидают великие открытия и неожиданности. Минсельхоз, напомню, объявил, что ждет урожай в 100 миллионов тонн зерна.

А сейчас по цифрам все в порядке. Аграрная отрасль показала рост производства в сравнении с предыдущим годом. Перерабатывающая промышленность – еще больше. Как никогда бодры репортажи «про село» на федеральных каналах. И такая «неувязочка», что аграрники устали считать убытки, что остановлены инвестпроекты развития, на таком замечательном фоне уже выглядит наветом злых языков.

Аграрники так ждали, что государство повернется к ним лицом. А им предлагается та же картинка, теперь и из Европы.