Импортозамещение — фетиш как будто из позднесоветского прошлого: заснем в стране тотального социалистического дефицита (засилья импорта), проснемся в царстве рыночного капиталистического изобилия («сделано в России»). Нынче как тогда — жажда всеобъемлюща, знаний ноль.

Сможет ли нынешняя управленческая команда со всеми ее офшорами, скрытыми коррупционными связями, повальной круговой порукой оперативно перескочить с бюджетно-распределительной модели социальной консервации на интеллектуально-одержимую стратегию экономического прорыва? Политес принуждает ответить обтекаемо: скорее нет, чем да.

Импортозамещение — фетиш как будто из позднесоветского прошлого: заснем в стране тотального социалистического дефицита (засилья импорта), проснемся в царстве рыночного капиталистического изобилия («сделано в России»). Нынче как тогда — жажда всеобъемлюща, знаний ноль.

Сможет ли нынешняя управленческая команда со всеми ее офшорами, скрытыми коррупционными связями, повальной круговой порукой оперативно перескочить с бюджетно-распределительной модели социальной консервации на интеллектуально-одержимую стратегию экономического прорыва? Политес принуждает ответить обтекаемо: скорее нет, чем да. Предыдущий популизм, а-ля удвоение ВВП за счет роста сырьевой и фондовой конъюнктуры, модернизация промышленности без какой-либо научной, организационной и финансовой поддержки или создание мифических 25 миллионов высокопроизводительных рабочих мест, склоняет к отрицательному ответу.

Что собираемся «импортозамещать»? Кредиты? Курорты? Смартфоны? Любое импортозамещение — это в первую очередь наполнение внутреннего рынка конечными потребительскими товарами собственного производства. От электрочайников и ботинок до мяса и лекарств. С непременным, по крайней мере на первом этапе, заимствованием иностранных технологий. В обществе понимание этой несложной истины присутствует как минимум с 1980-х, власть же по-прежнему ограничивается болтовней, как некогда было принято «заговаривать» кризисы.

Импортозамещение требует организации новых производств. Кто этим будет заниматься? Бюрократы? Госкомпании? Олигархи? Все вместе и никто. В России прозябает более 400 моногородов с мощным кадровым, инфраструктурным, управленческим потенциалом. Создать в них промышленные кластеры, предоставить прямую (кредитную) и косвенную (налоговую) поддержку, «нагнуть» хозяев — и первые результаты мы увидим уже в следующем году. Но всякий раз найдется тысяча причин, почему это сделать невозможно.

У нас есть несколько регионов — прежде всего столичных, — где, с одной стороны, присутствует относительная доступность недорогих кредитных ресурсов, с другой стороны, отмечается практически полная занятость, да еще с высокими зарплатами. И наоборот: в стране множество территорий, где пути к финансовому капиталу перерезаны, а местное население часто перебивается случайными «серыми» заработками. В первом случае нужно создавать капиталоемкие производства, требующие высококвалифицированных работников, во втором — трудоемкие хозяйства, где экономия затрат и низкая конечная цена достигаются за счет замены некоторых автоматизированных процессов ручными. Такая «двухколейка» долгое время была характерна для Китая, решавшего подобным способом проблемы наполнения внутреннего рынка, уменьшения безработицы, роста уровня жизни людей.

На импортозамещение нужны деньги, большие деньги. Где их взять? Иностранцы не дадут, госрезервы отписаны высокоскоростным фейкам, «капитаны бизнеса» с готовностью продемонстрируют голый зад. В то же время объем наличных и безналичных денег в российской экономике в 2,6 раза меньше по сравнению с Южной Кореей и в 3,5 раза меньше в сопоставлении с Китаем, при том что инфляция в этих странах ниже российской.

Пойдут ли на рост объема денег финансовые власти? Едва ли. Во главе Центробанка, Минэкономразвития, ключевых академических институтов и высшей школы — в основном соратники авторов дефолта 1998 года, те, кто по-прежнему свято верит, будто национальное процветание целиком зависит от искусства управления денежной массой. У них хорошо получается лишь повышать процентные ставки, выдавать неверные прогнозы или клепать «стратегии-2020», но когда происходит столкновение с унылой реальностью, виноватыми оказываются мировая закулиса, коварные предшественники, на худой конец — «неправильный» русский народ, но только не они.

Импортозамещение на старте предполагает обесценивание рубля и связанные с этим уменьшение в СКВ-эквиваленте благосостояния населения, рост цен на импортное продовольствие и ширпотреб, снижение оборота торговли и, как следствие, сокращение налоговых поступлений. Еще страшнее, что мобилизация финансов, прежде всего бюджетных, приведет к частичной или полной заморозке социальных обязательств, тех же пенсий и пособий. В реформируемой экономике не получается и рыбку съесть, и на елку сесть. Готовы ли мы к такому повороту событий?

Наконец, защита внутреннего рынка путем запрета на импорт продовольствия, а в недалеком будущем — возможно, и промышленных товаров из недружественных стран. Уникальный, особенно в условиях членства в ВТО, шанс, но сможем ли мы им воспользоваться? Не приведет ли топорное табу к новым потребительским проблемам? И как понимать слова некоторых российских небожителей, что запрет на импорт долго не продержится? Кто-то сейчас вкладывается в расширение внутреннего производства, а в итоге — деньги на ветер?

Советский Союз распался не столько под грузом тяжелейших экономических проблем, сколько вследствие глубочайшего разочарования людей в лидерах государства. Импортозамещение как проверка на вшивость, популистскими лозунгами или бравыми выступлениями здесь не отделаешься. Социум не простит.