Согласно докладу OECD Employment Outlook 2018, мы очень много работаем: средний россиянин отработал в 2017 году 1980 часов. Больше нас работают жители Мексики (2257 часов), Коста–Рики (2179 часов), Южной Кореи (2024 часа) и Греции (2018 часов). Меньше всего среди стран ОЭСР работают жители Германии: в 2017 году — 1356 часов.

Заработная плата в России намного ниже, чем в большинстве стран ОЭСР. Житель Германии в 2016 году в среднем в год заработал 39 446 евро, или $47 585. То есть мы работаем существенно больше, а получаем намного ниже. Очевидное объяснение этого — мы отстаем от развитых стран в производительности труда. Так, в 2016 году в час россиянин произвел ВВП на $24,7, а житель Германии — на $69,1.

Дело в том, что мы производим не очень технологичные, не очень наукоемкие товары, которые стоят недорого, при этом работаем долгие часы, чтобы произвести их побольше. Немецкая машина стоит дороже, чем российская, потому что она лучше. А работник, который ее разрабатывает или собирает, получает хорошую заработную плату. В экспорте России велика доля товаров с низкой добавленной стоимостью: мы продаем нефть, зерно, сталь, а не продукты их переработки.

Другое объяснение наших долгих рабочих часов лежит в области организации рынка труда. Термин flexicurity (словослияние flexibility — «гибкость» и security — «безопасность») означает сочетание гибкости рынка труда и безопасности работников. Гибкость — это создание рабочих мест с гибким графиком и условий, когда легко менять место работы.

Безопасность — надежные контракты, обучение для совершенствования навыков и адекватные пособия по безработице. Концепцию flexicurity дополняет концепция work/life balance — достижение баланса между рабочим и личным временем. ЕС поддерживает эту концепцию. Даже сокращение рабочей недели может рассматриваться работодателем как благо — он получает лояльного отдохнувшего работника на пике своей трудоспособности.

В России же работодатель часто относится к возможности гибкого или сокращенного рабочего графика как к краже работником из его кармана. Он изо всех сил старается выжать из уставшего сотрудника еще немного продукции. Возможен иной сценарий: работник получает небольшую заработную плату, но числится на полной ставке. В статистике его занятость учитывается по полной, но при этом значительную часть рабочего времени работник занимается своими делами.

Конечно, реальность жестче идеальной картинки flexibility: в гибкие рабочие места включается и временная занятость — сезонные работы, срочные контракты, предоставление работников работодателю по запросу. Российский работодатель был бы и не против проявить подобную гибкость, но нужно не забывать о второй составляющей — security, то есть о тех мерах, когда права и уровень жизни работника защищаются государством.

Источник: dp.ru