Особое мнение

все

Интервью

вопрос-ответ

задать вопрос

Эксперты

«Оздоровление» финансового рынка России привело к формированию на нем олигополии, где группа избранных получает прибыли, а все остальные сводят концы с концами. «Пятибанкирщина» обладает уникальной финансовой властью, которая позволяет быть арбитром в происходящих экономических процессах. Банкиры могут спасти конкретное предприятие, а могут и уничтожить.

В общей сложности на т.н. «оздоровление» командой Эльвиры Набиуллиной потрачено несколько триллионов рублей. И финальной точки пока не видно. Докапитализация «токсичных» банковских активов продолжается.

Нынешнюю политику российского Центробанка мы обсудили с академиком РАН Сергеем Глазьевым.

— Сергей Юрьевич, обычный наш с Вами соотечественник не может даже представить, о каких суммах идет речь. А речь идет о триллионах российских рублей, которые направляются в эту сферу. Как так получилось, что надзорный орган вынужден отправлять такой гигантский, астрономический поток денежной массы на оздоровление, как говорят на Неглинной, российской банковской системы?

— Так случилось, потому что надзорный орган у нас безнадзорный. Вот и вся история. То есть он сам решает, кого спасать, кому вливать, по сути, денежная эмиссия в пользу избранных. Я бы сказал точнее – это, скорее, перераспределение денег в нашей финансовой системе. Вот за этот период, когда влили до 5 трлн денег в латание дыр, которые образовались в банковской системе, надо понимать, что Центральный банк изъял порядка 10 трлн рублей из реального сектора экономики через рефинансирование коммерческих банков.

То есть до 2014 года Центральный банк вливал деньги в экономику, рефинансировал коммерческие банки под спрос на кредиты, который был со стороны реального сектора в основном. Потом под камуфляжем т.н. «таргетирования» инфляции они создали спекулятивную воронку в виде манипулирования курсом рубля со стороны крупнейших финансовых спекулянтов, бросили курс рубля на игры спекулянтов, которые сразу начали извлекать сверхприбыль за счет манипулирования курсом. Туда утекло тоже очень много денег, сотни миллиардов рублей, и потом из этой воронки они ушли в офшоры.

Параллельно для того, чтобы сбить инфляционную войну, которую сам Центральный банк породил освобождением курса рубля в свободное плавание, передал спекулянтам, помните, был инфляционный шок из-за девальвации рубля, начали изымать деньги из коммерческих банков, которые до этого им выдали. Под спрос на деньги со стороны клиентов. Таким образом, Центральный банк в сухом остатке изъял 10 трлн, перераспределил около 5 трлн.

Одна из причин, почему в балансе банков образовались дыры, связана с тем, что Центральный банк резко ужесточил требования к кредитам. Там несколько этапов – усиливались требования к оценке залогов, поднималась процентная ставка, что делало невозможным кредитование целых отраслей экономики, предприятия становились банкротами. И таким образом у банков образовывались плохие активы. Кредиты, которые не возвращались.

— То есть это череда неслучайных шагов?

— Это системная политика по исполнению рекомендаций Международного валютного фонда, которое, как мы и предупреждали, приведет к катастрофе в целых отраслях российской экономики. Такие катастрофы происходили. Как на уровне отраслей, в строительстве гигантский урон нанесен, так и в судьбе конкретных предприятий, где работали тысячи людей, которые обанкротились. Люди выброшены на улицу, дольщики не получили жилье, потому что строительным организациям оказалось невозможным получить кредит.

Центральный Банк, сжимая кредитование экономики, прекращая кредитование и поднимая цену денег, автоматически заемщики, которые работают в секторах с умеренной рентабельностью, это обрабатывающая промышленность, прежде всего машиностроение, плюс строительные материалы, агропромышленный комплекс, они сталкиваются с тем, что они вынуждены возвращать кредиты, сворачивать производство или становятся банкротами, если они не в состоянии их вернуть, потому что рассчитывали на продолжение рефинансирования. И таких примеров очень много.

В частности, на днях рассматривалась абсолютно трагическая история с самым лучшим в Европе и в нашей стране, во всяком случае, заводом по производству сэндвич-панелей. Это очень востребованный материал, сегодня ни одна крупная стройка без сэндвич-панелей не обходится. И продукцию этого предприятия знает каждый человек, живущий в нашей стране, посещающий Домодедово, предположим, или Крокус-сити, многие другие крупные здания, которые были созданы с использованием сэндвич-панелей этого предприятия. Оно называется «Сталь-инвест».

Предприятие было очень успешным. Хозяин этого предприятия Масленников Сергей Германович в отличие от многих наших крупных бизнесменов никогда не воровал ничего. Честно работал. Никаких офшорных у него нет сбережений, дворцов, яхт и так далее. Он ездил на подержанных машинах со своими сотрудниками, следил за тем, чтобы все деньги вкладывались в развитие производства и за 20 лет создал образцовое предприятие, которое по технологической эффективности стало лучшим в Европе и в стране.

Но поскольку предприятие все время расширялось, и нужно было приобретать новое оборудование, естественно, без кредитов такой бизнес нельзя построить. Откуда у обычного инженера, который не участвовал в приватизации, не использовал никаких мошеннических схем, возьмутся деньги на миллиардные вложения в покупку современного оборудования? Поэтому предприятие развивалось с помощью кредитов.

— Стандартная ситуация.

— Да. 20 лет он был первоклассным заемщиком Сбербанка. Ни одной просрочки. Правда, проценты у Сбербанка были на порядок выше, чем, допустим, проценты, которые он платил за лизинг оборудования, которое приобретал в Европе. Там за лизинг оборудования всего 0,5% годовых. И вот сочетая поставку под низкие процентные ставки оборудования из Европы и кредитные ресурсы от Сбербанка под пополнение оборотных средств, он вел очень успешный бизнес. Работала тысяча человек народу. Средняя зарплата в Тульской области на тот момент была в 2 раза ниже, чем та, что получали на его предприятии. У него 40 тысяч в месяц и все в белую. Исправный налогоплательщик.

И вдруг Центральный банк объявляет о «таргетировании» инфляции, бросает курс рубля в свободное плавание и поднимает резко процентную ставку до 17%. Что происходит в экономике? Во-первых, резко вздуваются цены на металлы. Они же у нас привязаны к мировому рынку. Девальвация рубля. Металлурги привыкли работать в мировых ценах. Они пытаются использовать мировые цены и на внутреннем рынке. Поскольку покупатели металлопродукции не способны выплачивать такие деньги сразу, они переходят на предоплату. Они не верят, что поставки в кредит металлопродукции по новым ценам обеспечат возврат денег за проданную металлопродукцию.

То есть с одной стороны, металлурги усиливают экспорт, потому что рентабельность экспорта подскочила в 2 раза. Экспортировать стало еще выгоднее, чем раньше. С другой стороны, они внутри страны переходят на предоплату по металлу. Это что означает? Что предприятие, которое покупает металл в качестве материала, а сэндвич-панели – это металл плюс минеральная вата, вынуждены резко увеличивать объем оборотного капитала. Если раньше они брали не на предоплате, а брали в кредит, делали конечную продукцию, продавали, рассчитывались с металлургами, то теперь цены на металл подскочили, во-первых, во-вторых, перешли на предоплату. Резко выросла нагрузка на оборотный капитал.

«Сталь-инвест» обращается к банку, с которым он работал 20 лет, прекрасный заемщик, с просьбой увеличить кредитование на пополнение оборотного капитала. Те говорят: нет, вы знаете, кризис, наше руководство решило, что мы больше отрасль строительных материалов рефинансировать не будем.

— Речь идет о государственном банке? Сбере?

— Да, Сбербанк говорит: стройматериалы, мы считаем, отрасль проблемная, выдавать деньги больше нам не велят. С какой стати? Причем тут отрасль? Взять нормальный банк, где хотите — в мире, в Европе, в Китае, в Америке. Банк ведь всегда болеет за своего заемщика, он всегда старается заемщику помочь. Потому что именно заемщик приносит проценты, на которые банк живет. То есть банк создает для заемщика комфортные условия для расширения бизнеса и тем более, заемщик известный, у которого нет ни одной просрочки по кредиту.

Кредитор становится в позу и говорит: я больше не буду кредитовать. Предприятие становится банкротом. Человек вложил всю жизнь в это предприятие. Он закладывает свое личное имущество — квартиру, автомобиль, для того, чтобы рассчитаться с металлургами. Берет теперь уже у них кредит. Но предприятие нужно дальше развивать. А Сбербанк требует вернуть те кредиты, которые были выданы раньше. Что ему делать? Либо банкротство объявлять, либо искать другого кредитора.

Он прослышал, что есть другой госбанк, который более приближен к реальному сектору и лучше относится к заемщикам – «Россельхозбанк», созданный специально для кредитования агропромышленного комплекса, а эта продукция, сэндвич-панели, активно используется для складов минеральных удобрений, для строительства птичников. То есть сэндвич-панель – это универсальный, абсолютно ликвидный продукт, который нужен везде, в том числе и в сельском хозяйстве.

Ему говорят: хорошо, иди сюда. Обещают дать 6 млрд рублей. Из которых 4 млрд — это возвращение денег Сбербанку, а как раз 2 млрд – пополнение оборотного капитала, который нужен как воздух, чтобы предприятие развивалось. Хорошее предложение. Он соглашается, хотя процентные ставки немаленькие. Дальше начинаются чудеса. Ему дают эти 4 млрд, чтобы он рассчитался со Сбербанком. Еще дают полмиллиарда, чтобы он выкупил линию, которая была по лизингу по импортному оборудованию. Все это уходит в залог, естественно, под получение кредита. Стоимость предприятия по тем временам была порядка 8 млрд рублей. Плюс объем продукции 12 млрд. Объем кредита 6 млрд. Залог перекрывает кредит. Но ему говорят: нет, ты неправильно оценил. И дальше прекращают кредитование.

Начинаются проволочки. Полгода идет, год, предприятие садится на мель. «Россельхозбанк» забирает все активы, выкупает их у Сбербанка, у ВТБ, аккумулирует контроль над предприятием, а дальше его не кредитует. Он говорит: как же так, мы же договорились, что дадите еще денег. Они говорят: ты негодяй, ты не платишь процентов. Он говорит: как я могу платить проценты, если у меня встало производство, поскольку я не могу финансировать покупку металла? Вы же мне не дали денег на покупку металла! — А это не наше дело, плати процент или ищи инвестора, пусть инвестор за тебя платит процент.

Он начинает искать инвестора. Банк говорит: я помогу найти инвестора. Приходит некий гражданин и говорит: отдай мне предприятие просто так, бесплатно, переоформи все предприятие на меня, я тебе гарантирую, что у тебя не будет никаких хлопот, мы тебе оставим личное имущество, но предприятие придется забрать. Тот говорит: зачем тебе? По словам Сергея Масленникова, который потерял предприятие в конечном счете, к нему приходил некий господин Варшавский с таким недвусмысленным предложением. И угрожал от имени своих партнеров со стороны кредиторов, что в противном случае его посадят, все отберут — и личное имущество, и предприятие, и свободу.

Масленников никогда не сталкивался с такого рода бизнесом странным. Потом он выяснил, что оказывается, это широко распространенная схема рейдерского захвата. Предприятие искусственно сажается на мель. Начинается угроза процедуры банкротства. Предприятие объявляется неплатежеспособным. У банков в залоге оно находится. Тут приходит некий гражданин, который выкупает у банка этот залог со всеми правами на предприятие. Деньги под это дело он берет в другом государственном банке. Проводится операция – теперь уже предприятие стоит не 8 млрд рублей, как изначально, а стоит всего 2 млрд рублей. После определенных манипуляций с отчетностью его цена может опуститься и до 1 млрд рублей.

Банк с убытком для себя продает залог. Теряет деньги. Этот человек, пришедший, чтобы захватить предприятие, его получает. Затем в это предприятие вливаются деньги, чтобы его вернуть в рабочее состояние, и дальше оно реализуется за 6 млрд. Вот нехитрая схема, в ходе которой банк-кредитор теряет 4 млрд рублей. Кредит ведь не возвращается банку. Вместо 4 млрд он получает всего 2. В этой схеме часто бывает так, что банк продает еще с дисконтами к рыночной цене. Он может даже получить один. Но человек, который это предприятие захватывает , выкупая у банка его как залог, он затем получает от этого же банка или от другого дополнительный кредит на то, чтобы предприятие вернуть к рабочему состоянию, и дальше продает его снова за 6.

В сухом остатке – государственный банк теряет 2 млрд, этот человек приобретает 4 млрд чистого дохода, делится с участниками схемы. Это классический пример рейдерского захвата. В данном случае рейдерский захват осуществить не удалось, потому что про эпизод с господином Варшавским был проинформирован Следственный комитет, правоохранительные органы, и эта попытка не состоялась. Но предприятие встало, оно не может вернуть долги банку. На кого-то надо свалить ответственность, его действительно арестовывают. То, чем этот господин угрожал, буквально через месяц и случилось. Господина Масленникова арестовали, он уже сидит 1,5 года, предприятие остановлено, тысячи человек уволены, государственный кредитор потерял больше 2 млрд рублей из-за того, что этот актив обесценился. Вот такая история.

— Я внимательно Вас слушал. Это исключение?

— Это типичная история, которая говорит о том, как опасно брать кредиты, если у вас нет личных договоренностей, которые этот кредит выдают. Вы рискуете нарваться на то, что вам дадут не весь кредит, который обещали, а лишь часть кредита.

— То есть банкиры в современной России обладают не просто финансовой властью, они обладают гигантской властью, они могут влиять и, по всей видимости, влияют на все процессы в экономике.

— Более того, в данном случае они определяют даже, какой суд будет рассматривать это дело. Я господина Масленникова знаю 38 лет. Он абсолютно законопослушный человек. Он ничего плохого, кроме того, что всю жизнь создавал это предприятие и себе во всем отказывал, может, взял на себя чрезмерные риски, он не замечен ни в офшорах, ни в выводе денег, ни в каком-то воровстве. Он, наоборот, все свое личное имущество сделал залогом под это предприятие, которое вырастил. Это результат всей его жизни.

Сейчас ему вменяют, что он сам у себя украл 20 или 30 млн рублей. Это смешной состав на фоне такого ущерба, который возник из-за того, что банк не выполнил своих обязательств. Пообещал 6 млрд, а дал 4. Такого рода идет поиск скелетов в шкафу. Все это подконтрольно. Странным образом это дело оказывается в Коптевском суде, где был эпизод с этим предприятием уже за год до этого, по гражданскому иску, кредитор потребовал, обратил взыскание по непогашенной суде на акции этого предприятия. Стоимость акций 3 млрд рублей. Они и так были в залоге. Захотелось банку забрать эти акции. Физически. Знаете, суд оценил во сколько их? В 1 млн рублей.

Как такое может быть? Эти акции проходят как 3 млрд, как их стоимость рыночная, их оценивал независимый оценщик, они в Сбербанке были как залог, 3 млрд. Потом они перекочевали в «Россельхоз» как залог, те же 3 млрд. Когда кредитор потребовал эти акции высвободить для того, чтобы реализовать вопреки даже здравому смыслу, суд оценил их по номинальной стоимости, когда они были выпущены еще до того, как предприятие было построено. Акций не было на рынке, они все принадлежали семье Масленникова. Оценил в 1 млн рублей. И почему-то в этот суд сегодня опять попадает это дело уже дальше по раскрутке обвинения в том, что он якобы сам у себя украл 20 млн, из-за чего не смог вернуть кредит.Он не смог вернуть кредит, потому что ему не дали деньги на оборотные средства, как договаривались. И предприятие искусственно было посажено на мель.

Я считаю, что это пример, достойный того, чтобы на нем разобрать конкретно, как работают наши государственные банки, почему им наплевать на состояние кредитора, почему они не хотят разобраться, вникнуть в проблемы, которые возникают по их же вине. Почему они сначала сами сажают на мель заемщика, а потом против него возбуждают уголовное дело? Что это за практика такая? По чьей вине, в конце концов, предприятие сегодня разорено, остановлено, и флагман российской промышленности стройматериалов лежит в руинах? Область и город не получают налоги, тысячи людей на улице.

— Может, ответ прост? Целеполагание у банкиров совершенно другое?

— В том-то и дело. Это главная дисфункция в нашей банковской системе. Я не беру сейчас частные банки. У частных собственников могут быть свои личные интересы. Я считаю, в отличие от госпожи Набиуллиной, что подавляющее большинство хозяев банков, у которых отобрали лицензии, они вполне приличные люди, они не хотели, чтобы их банки обанкротились. Но когда одновременно повышается процентная ставка, и Россия впереди планеты всей подписывается под Базель-3, резко ухудшаются условия заимствования на рынке. Клиенты банков становятся банкротами. Деньги вернуть неоткуда. И банки, естественно, лопаются. Я уверен, что если бы с такой политикой подойти к японской банковской системе или к европейской, она бы легла. Все банки бы были объявлены банкротами.

— Но у нас же не легла.

— У нас осталась пятерка государственных банков. Из них есть гиганты и поменьше, но так или иначе, в этой ситуации турбулентности и резкого ухудшения условий кредитования могут выжить только те банки, которые поддерживаются Центральным Банком. Это государственные банки, плюс банки-любимчики. Банк «Открытие», мы обсуждали эту тему. Здесь мы видим банкротство предприятия, которое было номер один, производило сэндвич-панели, которому не додали 2 млрд рублей по непонятным причинам, почему не додали, никто же не объяснил. С одной стороны. А здесь «Открытие», в которое влили порядка 400 млрд под 0,5% годовых.

— И продолжаем вливать.

— Сейчас они вливают, чтобы концы спрятать в воду. Для того, чтобы эти размеры хищения, которые имели место, и злоупотребления в этой структуре скрыть, нужно туда залить кучу денег и сказать, что все нормально. Мы со всеми обязательствами рассчитались. А куда делись активы, которые там были? В этом банке «Траст», которые санировался, в других банках. Где эти активы? Кому они принадлежат? И где эти граждане, которые этим занимались? Мы знаем, они уже на Мальте, в Лондоне, деньги в офшорах. Почему это не интересует правоохранительные органы, почему они занимаются, по сути, работой под давлением определенных групп влияния?

Получается так, что у государственных банков нет задачи кредитовать развитие реального сектора. Чем хвастается тот же Сбербанк? У него огромные прибыли. Почти триллион. За счет чего? За счет разницы между ставкой на депозитах и ставкой по кредитам. Иными словами, источником сверхприбыли государственных банков является оборотный капитал предприятия, который высасывается.

Если предприятие берет кредит по ставке выше рентабельности, это значит, что оно жертвует своим оборотным капиталом в пользу банков. Если предприятие банкротится, мы видим, что имущество предприятия оказывается в руках у сотрудников банка. И у меня есть такое предположение, что многие сотрудники банка заинтересованы в том, чтобы наложить лапу на предприятие, войти в некие договоренности с внешними, в кавычках, инвесторами, которые у соседнего банка возьмут кредит, выкупят предприятие за одну десятую цены и затем все вместе они наживутся.

Но беда в том, что эти люди никогда не занимались реальным производством, они не понимают, как предприятие поднять, как его развить. Поэтому такое наперстоничество в государственном банковском секторе ведет к тому, что государственные банки вместо того, чтобы кредитовать, выращивать предприятия, помогать им встать на ноги, освоить современные технологии, модернизироваться, расширить выпуск продукции, они видят, что предприятие хорошее, и дальше начинают с ним играть, как кошка с мышкой.

— Банкиры становятся рейдерами.

— Потому что у них под контролем все. У них есть суды, в которых они решают свои вопросы. У них есть возможности влиять на работу следствия. Как? Мы можем раскрыть эти механизмы. Я думаю, любой бизнесмен это знает. Они центр власти в стране. У них нет никаких обязательств. Ни перед заемщиками, ни перед правительством, ни перед государством. Вообще-то они призваны заниматься кредитованием реального сектора. А какова доля кредитов реальному сектору, инвестиционных, в активах наших банков, включая государственные? Менее 5%. То есть банки вообще не кредитуют экономику. Поэтому что же удивляться, когда наши заемщики уходят заграницу, там кредитоваться. И туда прячут свои деньги.

Еще одна цифра появилась на днях о том, что объем денег, выведенных в офшоры и сберегаемых в офшорах нашими гражданами, бизнес, конечно, этим занимается, прежде всего, крупный, аффилированный с теми же крупными банками, превышает объем сбережений внутри страны. То есть банковская система страны работает на высасывание денег из реального сектора, эти деньги потом уходят в офшоры в оплату надуманных обязательств, уходя из-под валютного контроля, и наши заемщики затем сами себя кредитуют из офшоров или берут кредиты за границей.

Зачем нужна такая банковская система, которая не работает? Классический учебник откройте. В чем функция банка? Он должен заниматься трансформацией сбережений в инвестиции. Если это государственный банк, который рефинансируется Центральным Банком, он должен кредиты, которые получает от ЦБ, тоже доводить до реального сектора экономики. Помните, когда у нас мировой кризис начался в 2008 году, наши банкиры в ЦБ говорили, что Россия такая гавань, у нас тут все хорошо, все деньги из кризиса прибегут к нам. На самом деле, у нас тут же начался отток капитала.

Президент тогда принял решение спасти банковский сектор. Решение, по сути, о целевой кредитной эмиссии, объемом, насколько я помню, около 2 трлн рублей. По факту были напечатаны для рефинансирования крупнейших коммерческих банков. Их спасли от кризиса. Но президент принял решение из двух этапов. Мы спасаем банковскую систему для того, чтобы банковская система помогла реальному сектору пережить кризис. И что мы получили? Из этих 2 трлн, которые банки получили на поддержание ликвидности, они 80% денег бросили на покупку валютных активов. На покупку валюты, иностранных облигаций, они вывели деньги, по сути, из экономики России, которые дали им, чтобы они помогли сами себе и реальному сектору, своим заемщикам. Им наплевать было на заемщиков. Они рассчитывали сыграть на падении курса рубля.

Поэтому деньги, которые получали от Центрального Банка, моментально вкладывали в валюту, потом получили прибыль на девальвации рубля. То есть они сами занялись манипулированием курса рубля против собственной страны, против самого же регулятора, который давал им деньги на то, чтобы они свели концы с концами. А они усугубляли общую ситуацию в стране и совершенно не стали помогать своим заемщикам в реальном секторе в большинстве случаев. А просто пытались наварить сверхприбыли в короткую на падении курса рубля. Этот эпизод повторился в 2014 году.

Поэтому когда говорят, что мы не должны печатать деньги, потому что все украдут, мы видим «Открытие», эти манипуляции с покупкой валюты за счет средств ЦБ. С этим нельзя бороться, спрашивается? Ведь можно с этим бороться. Во всех странах с этим борются. И эти эпизоды, которые мы обсуждаем, это предмет был бы сегодня в любой стране не просто в центре разбирательства. Это был бы грандиозный скандал, когда деньги бесконтрольно растекаются куда попало, и Центральному банку все равно, куда идут деньги, которые он вливает.

— Или не все равно?

— Центральному Банку как институту все равно. ЦБ считает так: неважно, куда мы отдаем деньги, они все равно куда-то растекаются и создают некое инфляционное давление. А людям, которые сидят на этих деньгах, совсем не все равно. Они принимают решение, кому дать деньги. «Открытию» давали деньги безгранично. Под 0,5%. А предприятию реального сектора, мало того, что не дали, так еще и обманули. Сказали, дадим и не дали. Если бы ему сказали по-честному, что мы тебе не дадим, он бы не пришел к ним в удавку. Он в Сбербанке первоклассный заемщик, он бы там и оставался.

— Какая-то безнадега. Все друг с другом повязаны, зависимы, реализуют какие-то схемы, явно направленные не на развитие, а на пополнение кошельков.

— На присвоение государственных денег и перераспределение того, что есть в частном секторе.

— Выть хочется.

— Как с этим бороться — совершенно понятно. Во-первых, государственные банки не должны быть бесконтрольными. Нам совсем небезразлично, куда они тратят деньги и какова их структура портфеля. Нам не нужны банки, которые кредитуют спекулянтов, нам не нужны банки, которые занимаются рейдерством, нам нужны банки, которые кредитуют производственные инвестиции. К этому они должны стремиться.

Поэтому оценивать банки государству нужно не по объему прибыли, потому что источником прибыли является оборотный капитал предприятия реального сектора или доходы физических лиц, которые рискнули взять кредит под 20% годовых. И не количество уголовных дел, которые возбуждены против заемщиков, которые не вернули деньги. Там же разговор простой – ты не вернул деньги, значит, ты сядешь. А то, что он не вернул деньги, потому что ему банк не дал, как обещал, и обманул, это уже пускай следствие разбирается. Тогда следствие начинает искать скелетов в шкафу. А причина главная в том, что его обманули с самого начала, заемщика.

— Вы говорите о том, что необходимо изменить политику государственных банков. А они вам скажут: это листингованные публичные акционерные общества, которые отвечают перед своими акционерами. Да, в том числе и перед государством. Если мы, допустим, говорим про Сбербанк, где государство в лице ЦБ является главным держателем контрольного пакета. Но ведь есть и вторая половина. А там, если мы начнем копать, англо-американский синдикат фактически стоит за гигантским пакетом так называемых свободных акций Сбера. Это только один эмитент. Вам скажут, это публичное общество, остановитесь, мы не можем так разговаривать с теми, кто должен зарабатывать прибыль для акционеров.

— Есть несколько вариантов действий. По-крупному. Первый вариант, поставить все-таки государственные банки в упряжку реализации той идеи рывка в экономике, о которой говорит президент. Президент сказал, что нам нужен рывок, это очевидно. Я с ним полностью согласен. И мы знаем, как этот рывок совершить. Но его без кредитов нельзя совершить. Поэтому вариант один. Что у государства есть? Какие есть возможности влиять на экономическое развитие? Самый эффективный и простой инструмент — это целевые кредиты. Государство имеет право создавать целевые кредиты и через государственные же банки направлять их на реализацию и финансирование инвестиционных проектов, которые нужны для модернизации экономики и совершения рывка.

Мы знаем эти технологические возможности в реальном секторе, на базе которых можно рывок совершить. Мы с Вами много раз говорили про стратегию опережающего развития, про смешанную стратегию роста, которая даст возможность подниматься не менее, чем на 8% в год. Но для этого должен быть рост инвестиций на 20% в год. Можем мы дать 20% роста инвестиций? С точки зрения материальных факторов и трудовых ресурсов, можем. Наша экономика может выдержать, без инфляционных последствий, без перегрева рост инвестиций на 20% в год. Мощности, ресурсы — и сырьевые, и интеллектуальные, и машинное оборудование позволяют сделать. Для этого нужен целевой кредит.

У нас есть инструмент – государственные банки. У них государство главный акционер. Что мешает этим государственным банкам дать команду: давайте вместе составлять индикативный план наращивания инвестиций в развитие таких-то направлений, подъема реального сектора. И вы под этот индикативный план, господа, будьте добры выделить те кредитные ресурсы, которые мы до вас доводим через механизм рефинансирования.

— После этих слов все скажут: Глазьев пытается вернуть командную экономику.

— В таком случае Европейский Союз уже давно работает в командной экономике. Потому что Европейский Центральный Банк именно так и поступает. Если вы в коммерческий банк приходите с просьбой дать кредит для рефинансирования проектов для реального сектора экономики, вам дают под минус 0,5% годовых. Вам даются деньги с премией, только доведите их.

— Это как раз так называемые «окрашенные» деньги, о которых вы говорите.

— Сейчас я расскажу про «окрашенные». В европейской системе нет окрашенных денег. Они просто работают на доверии. Они доверяют коммерческим банкам.

— У нас сложнее с доверием.

— Да. Что касается окрашенности денег. У нас отработана для военно-промышленного комплекса система контроля за целевым использованием денег. Есть уполномоченные банки. Система себя очень хорошо показала. Фактически, сегодня можно считать, что с воровством по госзаказу в этом секторе покончено. То есть государство видит движение всех денег. Сделано это на базе традиционных ручных технологий, Казначейство играет в этом очень важную роль. Но это машина, которая работает на обычных технологиях банковского контроля.

Когда говорят, что мы не знаем, куда деваются деньги, это не правда. Любой серьезный банкир всегда знает и видит, куда его клиент, заемщик, девает деньги. И при желании может контролировать, может блокировать сомнительные операции. Эта система была отработана благодаря Казначейству, Минфину, тем же государственным банкам, которые вошли в эту систему. Удалось реализовать механизм контроля за целевым движением денег для нужд оборонного заказа. Почему ее не распространить дальше?

А дальше начинаются большие издержки. Система не совсем ручная, там электронные средства контроля, но она на человеческом факторе базируется. Мы можем эту систему полностью автоматизировать. Мы можем деньги, которые вливаются по линии льготного кредитования или через те же госзакупки, оцифровать, пометить. Так же как у вас на купюре стоит номер, тысяча рублей, предположим, мы каждую тысячу рублей в безналичной форме метим определенным индексом.

— И это не фантастика.

— На самом деле, в Японии по этому пути пошли. Они уже систему госзакупок переводят на цифру. Банк Китая говорит о том, что они хотят ввести цифровой юань как базовый инструмент денежного обращения. Замечу, что эта оцифровка денег безналичных не касается всех денег. Пожалуйста, коммерческий сектор, обычный, который живет в условиях конкуренции, пусть работает, как работал. Но деньги, которое государство создает целевым образом, либо это деньги налогоплательщиков, которые идут через госзакупки, тратятся, государство обязано контролировать их целевое использование, государство отвечает за их целевое использование перед обществом.

Поэтому первый сектор, где этот механизм должен быть применен, это госзакупки. Все деньги, которые идут через бюджет на госзакупки, можно пометить, и дальше компьютер в онлайн режиме будет следить за тем, чтобы эти деньги не уходили из того контура, который разрешен. Если эти деньги вдруг пойдут на перечисление в офшор или уйдут на спекулятивную биржу, тут же компьютер блокирует такого рода операции.

— Вы идеалист.

— Это работает.

— Вы представляете, какой массив интересов, какие суммы Вы задеваете?

— Если бы мы этот механизм внедрили в 2008 году, то эти 2 трлн, которые были брошены на спасение банков, они бы не появились на валютной бирже. Они бы были потрачены в реальном секторе экономики.

— Либо заблокированы.

— Либо заблокированы. Банки вынуждены были их доводить до конечных заемщиков, спасать их от банкротства в силу ухудшения ситуации.

— Масса структур, влиятельных людей, группировок заинтересована, чтобы этого не было. И как можно дольше.

— Люди, которые сидят на этом мешке с государственными деньгами в государственных банках, они себя чувствуют очень хорошо. Они не отвечают за целевое использование этих денег, потому что их это не интересует. Они заемщикам дают деньги под обязательство вернуть. Когда заемщик не платит, они возбуждают против него дела и говорят: ты взял деньги, не вернешь, мы тебя посадим. Короткий простой разговор. По понятиям. Не вникая. Подчас, как мы в этом случае видели, это рукотворное банкротство, которое создано самим же банком-кредитором, что для рыночной экономики полный абсурд.

Но для людей, которые там работают, это очень высокоприбыльный бизнес. У них все хорошо. Они ни за что не отвечают. Либо заемщик вернет деньги с огромным процентом, у них будет прибыль за счет процента, если не вернет деньги, тогда отберем имущество. Мы видим, как оно. Потом это имущество будет перепродано. Вновь предприятие перекредитовано, и таким образом в свою пользу будет осуществлено перераспределение, как они говорят, активов.

В результате этого всего механизма становится сверхконцентрация собственности в руках у людей, которые за счет государственных денег таким образом манипулируют кредитными ресурсами. Ведь кредитные ресурсы только у них сейчас остаются. После этой так называемой очистки банковской системы, оздоровления, только те банки, которые могут рассчитывать на поддержку Центрального Банка могут дальше рассчитывать на выживание. Другие игроков не остается.

— Мне представляется, что на самом верху это тоже понимают. Я вспоминаю последнее послание Федеральному собранию господина Путина, где он прямо сказал, что Центральный Банк должен избавляться, продавать, не приводить в ситуацию огосударствления целого сектора, избавляться от тех активов, которые сейчас находятся на балансе ЦБ. У меня тут же возник вопрос: а есть ли покупатели? И если есть, то кто эти покупатели?

— Есть три варианта действий. Первое. Поставить, как я уже сказал, государственную банковскую систему в упряжку нашей экономики, чтобы мы могли вытащить экономику, совершить рывок. Это означает, что Центральный Банк вместе с госбанками работают как единый институт развития. Примеры исторические есть. Не будем брать СССР. Это Европа после войны.

Центральные Банки европейских стран кредитовали коммерческие банки под обязательства предприятий реального сектора. Коммерческие банки получали новые кредиты от Центрального Банка, который печатал деньги, но печатал их целевым образом под векселя предприятий конечных заемщиков. По 5 тысяч предприятий. Допустим, Германия или Франция, Центральные Банки оценивали риски, выбирали эти 5 тысяч предприятий, их векселя принимались на переучет.

То есть под обязательства этих предприятий банки, которые их кредитовали, получали у Центрального Банка целевые, по сути дела, кредиты под низкие процентные ставки. И банки контролировали, чтобы эти деньги были доведены до тех нужд, которые соответствуют требованиям развития реального сектора, не ушли в спекуляцию. Это один вариант.

Сегодня такая система работает в Китае. Китайская банковская система – это сплошной банк развития. Государственные банки доводят деньги до предприятий через обязательства, которые аккумулируются на уровне провинций, отраслей. И эти обязательства по наращиванию инвестиций экономикой кредитуются.

Второй вариант. Если мы считаем, что наша банковская система безнадежна…

— Безнадежна для кого?

— Для государства. Что государство не в состоянии управлять собственными банками, ставить перед ними задачи наращивания кредита реальному сектору экономики. Если банки выпадают из системы стратегического планирования, которую мы с этого года обязаны внедрять. То есть мы не можем реализовать стратегическое планирование без финансирования. Тогда возникает вопрос, кто же будет финансировать стратегические планы по экономическому рывку. Для этого нужны индикативные планы по реализации уже конкретных задач по расширению мощностей, по инвестициям в новые технологии.

Все это должно быть доведено до уровня предприятий. И показаны источники кредита. Если государственным банкам мы не можем приказать кредитовать предприятия не просто так, а под конкретные планы, которые мы вместе создаем под развитие производства, то тогда нам остается создать специальный институт развития, новый. Еще один.

— Еще один. Да сколько же можно?

— Еще один, но, наверное, уже в рамках механизма стратегического планирования, институт. Назовем его, государственный внебюджетный инвестиционный фонд, который получил целевой кредит от Центрального Банка на сумму, которая соответствует объему изъятых денег из экономики Центральным Банком, сегодня в чистом виде это 5 трлн рублей. Давайте вернем эти 5 трлн под инвестиционные проекты, под проектное финансирование. Это будут целевые, окрашенные, проиндексированные, защищенные от воровства деньги, которые будут доведены до конечных заемщиков, которые будут вписаны в индикативные планы.

И государство вместе с предприятиями и банкирами определит по каждому бизнес-плану специальный инвестиционный контракт, под которым подпишутся и заемщики, и банки, и представители власти. И через эту сеть специнвестконтрактов деньги, наконец, пойдут на кредитование инвестиций.

— Примерно об этом, но не в такой форме и не такими словами говорит нынешний первый вице-премьер, министр финансов Антон Силуанов. Ни для кого не секрет, что позиция Антона Германовича заключается в том, что нельзя давать в экономику деньги, разворуют. Публично он не говорит, но это широко известно в узких кругах. Сейчас как с торбой он носится с идеей этого фонда развития. Я условно его называю, потому что каких только фондов мы не насоздавали. Где сумма не 5, но 3,6 трлн рублей звучит. Вроде, это все как на инфраструктуру, на другие проекты. Добавляется слово «на возвратной основе», что меня вообще шарашит, когда я слышу. Тогда давайте объявим, что это будет платная концессия и так далее. Мы, экономисты, должны понимать друг друга. Полу фразы какие-то. Не об одном и том же Вы говорите с Силуановым?

— Разница в деталях и дьявол там же. Фонд, к которому, как я понимаю, призывает вице-премьер, будет формироваться на рынке. Это не целевая эмиссия кредитная, о которой я говорю.

— Точно, это с рынком.

— Центральный Банк изъял из экономики в чистом виде не менее 5 трлн рублей. Давайте их вернем обратно в экономику. Но вернем не путем санации банков, которые лопнули, а вернем целевым образом на финансирование инвестиций. Под конкретные специнвестконтракты в соответствии с законом о промышленной политике и с поручением президента по совершению рывка и указом, который был подписан недавно с приоритетными направлениями.

Он предлагает взять на рынке. Это что означает? Это просто перераспределение. На рынке есть какое-то количество денег, которое кто-то хочет инвестировать. Им говорят: ты хочешь инвестировать в строительство булочной или какого-нибудь заводика, нет, купи лучше облигацию. Я куплю облигацию. Чего мне рисковать? Там купон, 8%, предположим, я ничем не рискую, зачем я буду вкладывать в завод, брать на себя риски. Я лучше куплю облигацию. В итоге что получается? Собирается пул дорогих денег. Под 8% годовых.

Эти 3 трлн изымаются с рынка, которые иначе бы пошли на строительство, это средний, малый бизнес, люди бы вкладывали деньги в развитие своего дела. Им говорят: есть альтернатива, давайте к нам в фонд. Еще 3 трлн рублей отсасываются с рынка. Новые-то ведь не появляются. И дальше возникает вопрос, какая это железная дорога под 8% годовых может взять деньги , чтобы построить сверхскоростную магистраль? Как она будет их возвращать? Это означает, что деньги возвращены не будут. Кто будет платить по обязательствам? Бюджет. Мы это проходили. Называется высокоскоростная магистраль Москва-Петербург, которая закончилась в 90-е годы огромным котлованом в Петербурге. Вот и вся дорога. А бюджет расплачивался еще много лет по этим облигациям.

Тут же надо видеть экономику системно, а не просто вырывать отдельные сюжеты типа не хватает денег на инфраструктуру. Давайте мы возьмем с рынка. Они мыслят очень просто, примитивно.

— Они же компетентные люди.

— В рамках своего кругозора они компетентные. Министр финансов рассуждает в категориях обращения ценных бумаг, финансового рынка. Там есть цена, на которую, как он считает, он влиять не может. Хотя это неправда. Потому что ключевая ставка, которую принимает регулятор, прямым образом влияет на доходность тех ценных бумаг.

К сожалению, решения, которые и раньше принимались, и сейчас принимаются, они исходят из очень узкого круга простых методов. Порвалось у вас где-то, то ли в пенсионной системе, то ли в инвестиционной, значит, вы находите способ решить эту задачу в рамках сложившегося порядка вещей. Накладываете заплатку. Но в другом месте у вас опять треснуло. Эта история с тришкиным кафтаном уже бесконечная для нашей экономики. Нужен системный подход, ориентированный на развитие.

Самое парадоксальное в нашей ситуации, что у нас есть очень умные инженеры, ученые, предприниматели, которые знают, как скомбинировать технологию таким образом, чтобы получать эффективный продукт. «Сталь-инвест», который мы обсуждали, это идеальное решение для производства сендвич-панелей. Можно поехать на завод, посмотреть, как это решение было реализовано. Ни один завод в мире не имеет такой эффективности производства на своей площадке. У нас все есть. Нет денег. Вот что за проблема. Проблема дать денег.

В нашем обществе, населенном большим количеством высокоинтеллектуальных, творчески одаренных детей, людей, оказывается, нет денег, чтобы тех же детей обучить, дать им кредит, чтобы они могли свои знания реализовать. Но ведь это абсолютно вымышленная проблема. Это самое простое, что государство может сделать.

Очень трудно построить завод. Человек строил 20 лет. Положил все свои знания, собрал лучших инженеров в своей отрасли, конструкторское бюро. Где вы увидите на заводе стройматериалов конструкторское бюро, инженерно-проектный центр? Он создал отраслевую науку у себя. Это потребовало 20 лет. А чтобы его обанкротить, потребовалось всего два месяца. Чтобы сначала пообещать, а потом не дать.

Управлять деньгами, на самом деле, очень просто. Но мы должны понимать, что деньги – это инструмент, это не фетиш. И деньги должны работать для развития экономики, для инвестиций, для того, чтобы инженеры и предприниматели могли комбинировать свои знания, свои возможности. В нашей стране все для этого есть. У нас есть избыток ресурсов. Есть интеллектуальный потенциал, который растрачивается в утечке умов. Есть простаивающие на 50% мощности высокотехнологической промышленности, которые были искусственно лишены кредита на пополнение оборотного капитала. А вот денег у нас нет.

Самое простое в современной экономике – это управление деньгами. Пусть нас эти финансовые гуру не шантажируют и не пытаются вогнать в паралич рассуждениями о том, как это сложно – денежная сфера. Вот инженеру построить завод, запустить ракету, построить лодку, корабль – это сложно. А управлять деньгами, на самом деле, проще пареной репы, если мы под деньгами понимаем инструмент, который должен работать на развитие экономики. Не сам на себя. Остальное вокруг этой сакральной для наших монетаристов темы — это все от лукавого.

Источник: business.tsargrad.tv