Российским рыбакам вскоре предстоит играть по новым правилам. Вносятся изменения в ключевой для отрасли закон. Какими будут эти новые правила, кто от них выиграет, а кто окажется не у дел, узнаем сегодня в программе «Реальная экономика» на РБК ТВ. В гостях у нас Валентин Балашов, руководитель Региональной ассоциации прибрежных рыбопромышленников Северного бассейна, и Александр Фомин, президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортеров.
Павел Демидович: Законопроект готовился, не могу сказать, что давно — мы знаем законы, которые писались лет десять-пятнадцать. Вот закон об инсайде, о потребительском кредитовании. Но, тем не менее, пару лет прошло, и вот сейчас прошло первое чтение, готовимся ко второму и, может быть, к третьему. О судьбе чуть-чуть попозже. Александр, хотелось бы понять: с Вашей точки зрения как представителя отрасли, насколько хороший законопроект для Вас написали в правительстве?

Александр Фомин: Ну, на наш взгляд, всё-таки не совсем хороший законопроект. Понятно, с чем связано было ускорение: это прошедший Госсовет в прошлом году. И законопроект действительно учёл ряд поручений президента, которые все рыбаки поддерживают, и изначально предлагали эти способы, то есть повысить порог освоения ресурса до 70 процентов.

Павел Демидович: Это учтено?

Александр Фомин: Это учтено. Это повысить ответственность, чтобы не было рантье и не было продажи квот, повышения, что собственным флотом ты обязан выловить 70 процентов. Это тоже вошло. Но вот остались два принципиальных вопроса, которые волнуют всех рыбаков — это всё-таки не до конца ясная ситуация с инвестиционными квотами так называемыми и с концепцией прибрежного рыболовства. Почему все рыбаки переживают по этому поводу — потому что и там, и там предполагается отъём 20 процентов квот. Сначала для судостроения…

Павел Демидович: Про отъём мы чуть попозже поговорим. Есть ещё одна ключевая история: это увеличение срока действия квоты с десяти до пятнадцати лет. С Вашей точки зрения, хорошо это или нет?

Александр Фомин: Это, действительно, норма хорошая, которую поддержали. Хотя изначально рыбаки просили 25 лет, чтобы квота была на весь срок, окупалась…

Павел Демидович: Плох тот солдат, который не хочет быть генералом. Двадцать пять лет — это, мне кажется, такой срок, на который в нашем государстве никто не готов планировать, даже ближайшие стратегии мы пишем только до 2030 года, а на дворе у нас 2016-й всего лишь. Так что это много. Валентин, а с Вашей точки зрения, в законопроекте, кроме тех моментов, о которых сказал Александр, есть какие-то ещё проблемы, о которых он не упомянул?

Валентин Балашов: Самая главная проблема, даже на фоне того, что предлагается увеличить договорные отношения до пятнадцати лет. Если этот закон вступит в силу, то ни один рыбопромышленник в стране не сможет спланировать то, что у него будет, какой объём квоты у него будет в 2016-м, 2017-м…

Павел Демидович: Так, здесь подробнее, почему. Раньше была квота четыре года, десять. С квотами всё было понятно. А теперь почему?

Валентин Балашов: С 2004 года у нас действует закон о рыболовстве, где работает механизм автоматического исчисления долей квот от общедопустимого улова. Наука определила объём, сколько можно рыбы ловить. Объём засунули в этот калькулятор, и он выдал каждому пользователю объём квоты. Теперь это разрушается, вводится новый вид квот — квоты на инвестиционные цели. И рыбопромышленник не знает, кто у него заберёт и что у него будет, допустим, через пять, шесть, семь или восемь лет. Он не может планировать свою деятельность.

Павел Демидович: Вот я читал законопроект. Прочитал пояснительную записку, там написано всё предельно, как мне кажется, конкретно. Выступлю в этом смысле на стороне Росрыболовства. Росрыболовство пишет, что квоты на инвестиционные цели необходимы для того, чтобы стимулировать рыбохозяйственные предприятия, рыболовецкие компании к тому, чтобы развивать прибрежную переработку на территории России либо строить флот на российских верфях. Для этого выделяется эта квота. Вот с Вашей точки зрения, почему она не будет работать?

Валентин Балашов: Ну, мы полагаем, что она не будет работать в том представлении, как сегодня нам говорит отраслевой регулятор. По одной простой причине: что, во-первых, сегодня нет достаточного количества судостроительных мощностей, которые могли бы построить современное судно.

Павел Демидович: Извините, но мы слышим, что у нас есть верфь «Звезда», есть верфь в Выборге, в Калининграде. Но, тем не менее, у меня вопрос к Вам как к рыбакам. Есть статистика Росрыболовства. Я видел эти цифры в пояснительной записке к законопроекту, что в России сейчас зарегистрировано около 2300 рыболовецких судов. При этом они указывают на то, что около пятисот судов было списано за последние, по-моему, с 2004 года. Но российские рыбохозяйственные предприятия неохотно строят суда в России. Вот проблема в чём? В том, что у нас нет мощностей для постройки соответствующих судов, либо, может быть, дешевле и быстрее строить за рубежом? Вот здесь где ответ?

Валентин Балашов: Вы знаете, есть такая китайская поговорка: тяни траву — не тяни, она быстрее расти не может. Если Вы посмотрите справки Контрольного управления президента за 2007 год, в ней говорится о том, что рыбные отрасли вообще в полном развале, что флот умер, что всё скоро просто будет банкротом. За буквально девять лет в связи с принятием Закона о рыболовстве в 2004 году, где-то уже к 2009 году мы начали наращивать темпы и на миллион тонн стали больше ловить рыбы. Сейчас нам предлагают закончить с этой практикой и играть по неким новым правилам. В результате отраслевой регулятор говорит, что эти меры позволят построить 180 суперсовременных судов, которые выловят 4 миллиона тонн.

Павел Демидович: Это же хорошо.

Валентин Балашов: Да, но есть одна деталь. Сегодня в отрасли работают в плавсоставе порядка 150 тысяч человек на двух тысячах судов, чуть-чуть больше. Вот можете себе представить, сколько людей окажется без работы. По нашим расчётам, это как минимум 100 тысяч плавсостава, плюс члены семей, и те береговые работники, которые их обслуживали.

Павел Демидович: То есть это будет результат вот той консолидации грядущей отрасли и концентрации предприятий по выращиванию на базе существующих 150 тысяч предприятий несколько крупных…

Валентин Балашов: Совершенно верно. И мы отнюдь не считаем, что эффективность за счёт безработицы – это очень хорошо. При этом мы говорим о районах Дальнего Севера, Крайнего Севера и Дальнего Востока. Поэтому нам представляется, что инвестиционная активность может стимулироваться иначе — в договорных отношениях с действующими пользователями. И мы это предлагали отраслевому регулятору: записать в договор с пользователем, что 20 процентов выручки от реализованной рыбы и квот, которые он получает, он обязан каждый год направлять на обновление фондов, на модернизацию, на строительство нового флота. И рыбаки готовы к этому подходу. Но, к сожалению, нас не услышали, и сегодня мы имеем законопроект, который, очевидно, будет законом. И нам придётся как-то с ним быть. При этом сегодня в Государственной Думе мы обсуждали этот вопрос. Но это было похоже на обсуждение, так скажем, кота в мешке. То есть нам не показали ни поправок, ни окончательной версии, которая ко второму чтению на 22-е июня запланировано в Думе. Поэтому мы не знаем, какие подзаконные акты будут, какие постановления правительства. А их двадцать пять. Собственно говоря, мы не знаем правил игры.

Павел Демидович: Ну, я думаю, узнаем скоро. Александр, Валентин уже упомянул, что второе чтение предполагается 22-го. Но текущая сессия Госдумы заканчивается очень, очень скоро. Законопроект должен пройти три чтения. По Вашей информации, третье чтение успеет пройти в эту сессию, либо это уже будет новый состав делать, которому придётся брать на себя ответственность за недоделки предыдущего созыва?

Александр Фомин: Ну, нам хотелось бы надеяться, что всё-таки найдутся здравые силы, которые остановят и перенесли бы закон на осень. Но очевидно, что этого не будет.

Павел Демидович: Здравых сил у нас не найдётся? Я понял Вас.

Александр Фомин: Ну, есть на самом деле Администрация Президента, которая, мы надеемся, ещё своё слово скажет. Но хотя, поскольку Дума и Правительство уже консолидировались в этом вопросе, надежды на это мало. Поэтому мы ожидаем, что всё-таки на завтрашний день текст этого законопроекта появится какой-то. Он будет принят 22-го числа во втором чтении. Ну и в лучшем случае 24-го — в третьем. Хотя не исключено, если голосование по второму чтению пройдёт нормально, то примут и в третьем в этот же день.

Павел Демидович: То есть до конца недели Вы уже знаете новые правила игры. Вопрос в том, будете ли Вы им рады, если они останутся такими, какими они обозначены в законопроекте. Вот с Вашей точки зрения, проблема с инвестиционной квотой, она значима для отрасли или нет? Казалось бы, начинания, тот посыл, который есть в законопроекте, вполне себе благой. Российские суда для российского рыболовецкого флота должны строиться в России. Вопрос: есть ли мощности для постройки необходимого объёма судов и есть ли у нас соответствующие компетенции для того, чтобы строить соответствующие суда? Бизнес же далеко не дурак и не зря, наверное, строит судно где-нибудь в Южной Корее либо в Хорватии зачастую?

Александр Фомин: На самом деле, действительно, это проблема. Потому что Советский Союз строил суда, но это строила Украина и республики Прибалтики, а также страны СЭВ. В нынешнем положении у нас нет верфей в России, которые бы могли строить крупнотоннажные и среднетоннажные суда.

Павел Демидович: Неужели строить рыболовецкое судно сложнее, чем строить эсминец или ракетный крейсер?

Александр Фомин: Ну, сложнее на самом деле. Потому что если говорить об оснащении этого судна, то там импортозависимость очень высокая. У нас нет ни навигационного оборудования, у нас нет ни радиопоискового оборудования, ни двигателей, ничего. То есть 70 процентов локализации в России — это невозможно, это будет всё покупаться. Соответственно, это пошлины. Это значит, удорожание будет минимум на стоимость НДС и таможенных пошлин. Как это будет? Если государство будет это субсидировать, я не очень уверен, что это произойдёт. Но самое главное не в этом. Дело в чём? Что если мы действительно хотим развивать судостроительную промышленность в России, то мы должны обратить внимание на развитые технологии. У нас сегодня не осваиваются 1,2–2 миллиона тонн ресурсов. Не используются. Не использованы потом, что сегодня экономически они нерентабельны. Вот сельдь иваси — нам руководитель Росрыболовства обещал в пятницу миллион тонн. Но почему-то не было ответа, а как ловить эту сельдь иваси — ту, что любит всё население, — как её перерабатывать, если флота у нас для этого нет? Но, тем не менее, от этих вопросов уходит правительство и перераспределяет квоты по тем объектам, которые и так хорошо осваиваются. Ну, построим мы тридцать судов, и всё на этом закончится наша судостроительная промышленность. Я думаю, и ОСК это тоже невыгодно. На наш взгляд, нужно создавать общеотраслевую программу с тем, чтобы простимулировать эти вопросы экономически, а не по типу: если мы отключим газ, все купят нашу лотерею.

Павел Демидович: Но, тем не менее, отключение газа — достаточно серьёзный стимул для того, чтобы взбодриться. Если, предположим, всё же в законе останется механизм использоваться инвестиционной квоты, вот на практике как он может работать, с Вашей точки зрения, Валентин?

Валентин Балашов: Естественно, мы думали на эту тему, задавали вопросы чиновникам. Сегодня мы видим, что будет правительственная комиссия, которая должна рассматривать инвестиционные проекты.

Павел Демидович: На высшем уровне?

Валентин Балашов: Да, на высшем уровне. Но мы понимаем, что для того, чтобы инвестиционный проект попал на правительственную комиссию, он, очевидно, будет проходить ещё комиссию отраслевого регулятора.

Павел Демидович: Предварительный отсев.

Валентин Балашов: Да. И предварительный отсев. В результате, мы предполагаем, что многочисленные рыбопромышленники будут, в общем, ходить по кругу различных чиновников — от Минпромторга до Росрыболовства и Минсельхоза с тем, чтобы согласовать свой проект для выноса на правительственную комиссию. Кроме того, промышленники бывают разные. Бывает какой-нибудь рыболовецкий колхоз, который расположен в деревне на побережье Ненецкого округа. А бывают очень крупные олигархические структуры, которые обладают сотнями тысяч тонн ресурса, доступом к банкам — и они могут предложить проекты на десятки миллиардов рублей. И бороться с ними, естественно, малым предприятиям очень непросто.

Павел Демидович: Вы намекаете на то, что «крупняк» будет лоббировать в собственных интересах, а малый бизнес останется за бортом…

Валентин Балашов: Мы же видим финансовые гарантии. Если на правительственную комиссию принесут проект, допустим, на 70 миллиардов рублей на десять лет на строительство тридцати пароходов, то, безусловно, мы не сомневаемся в том, что правительственная комиссия выберет именно этот проект в противовес проекту на один пароход стоимостью миллиард рублей.

Павел Демидович: Александр, а вот с Вашей точки зрения, те многочисленные предприятия рыболовецкие, которые находятся на Крайнем Севере либо на Дальнем Востоке, у которых зачастую нет такого финансового ресурса, нет лоббистских возможностей, у них нет своих представителей в Москве, которые могли бы регулярно посещать заседания либо Росрыболовства, либо Минпромторга, по необходимости, — они готовы, смогут ли они работать по этим новым правилам? Для них остаётся место на этом рынке?

Александр Фомин: На самом деле рыбохозяйственная отрасли, она очень лабильная. И приспосабливается к любым условиям. Потому что у кого есть суда, у кого есть люди, и если есть рыба, её будут ловить. Проблема только в чём, что мы вывели из тени всю рыбную отрасль за последние восемь лет, и все работают «в светлую». Понятно, что те…

Павел Демидович: Попали.

Александр Фомин: Ну, теперь получается так, что то, что им не хватает, им придётся добирать нелегально. И этого очень не хотелось бы, потому что уходить в серую зону — ничего хорошего от этого не будет. В конце концов это убьёт наши ресурсы и опять мы свалимся на вылов в три миллиона тонн, как и было.

Павел Демидович: Если вернуться к истории с квотами, то Росрыболовство говорило, что один из основных посылов, которые они пытались реализовать в этом законопроекте, это борьба с так называемыми квотными рантье. Вот по Вашей оценке примерно, какова доля рантье на российском рынке сейчас в целом?

Александр Фомин: На самом деле эту цифру никто не может озвучить и посчитать. Экспертная оценка Росрыболовства, что до 20 процентов. Мы считаем, что где-то 5–7 процентов. Вот эта норма, которая сейчас вводит позицию 70 процентов собственными судами, она решает проблему, но частично. Более того, до конца ещё не понятно, останется ли норма выделения квоты под построенное судно. Потому что та итерация, которая была внесена в первом чтении, там предполагается, что даже не под построенное судно, а только под контракт на строительство судна. И если эта квота будет…

Павел Демидович: Под их обязательства.

Александр Фомин: Да, под их обязательства. И вот если будет выделяться квота под обязательства — это как раз новые рантье. Вот эти 20 процентов квот, которые выделят под инвестиционные цели, под контракт — это и будет продажа. Потому что им ловить нечего, они получают квоту, её продают и за эти деньги, видимо, строят суда.

Павел Демидович: Но предполагается же, что судно должно было быть построено в течение трёх лет. Через три года к тебе, по идее, придёт проверяющий и скажет: извини, твой корабль-то не поплыл.

Валентин Балашов: Вот в этом-то вся и загвоздка, Павел, что рыбопромышленника ставят в такую ситуацию, когда он становится зависимым, в том числе и от судостроителей. А у судостроителей могут появиться более интересные контракты, допустим, связанные с военно-морским флотом.

Павел Демидович: А он у них есть, этот уже контракт.

Валентин Балашов: У них есть. Или, допустим, я приду со своим инвестпроектом, он меня возьмёт в свой лист, скажет, что я, допустим, с 2019 году буду тебе строить судно, а потом скажет: извини, пожалуйста, но ко мне пришёл человек, который построит точно такое же судно, но на миллион долларов дороже. Поэтому ты приходи ко мне через четыре года после 2019-го. Поэтому здесь очень много вопросов. И мы становимся полностью зависимы от чиновников, в том числе и от чиновников в судостроении.

Павел Демидович: То есть не только от отраслевого регулятора, но и от сопутствующих…

Валентин Балашов: Совершенно верно. Отчего я сказал, что рыбопромышленнику в этом законопроекте не понятно, как он будет планировать свою работу на четыре, на пять, на десять лет вперёд. А если он не сможет понять, какие будут ресурсы, когда он построит этот пароход…

Павел Демидович: Кстати, что касается вот этой 20-процентной инвест-льготы. Если компания не смогла воспользоваться вот этой инвест-льготой в первый год, на следующий год у неё забирают эти 20 процентов, через год — следующие 20 процентов… Или как это будет?

Валентин Балашов: Я хочу привести очень понятный для всех нас и для телезрителей пример. Если фермеру дали землю, сельхозугодья в пользование на 49 лет…

Павел Демидович: Сто гектаров, условно.

Валентин Балашов: Да, сто гектаров. А теперь ему говорят: а 20 процентов этих земель мы переводим в новую категорию: земли для инвестпроектов. Собственно, вопрос: а что это? А вот ты здесь работаешь на иностранной технике, а вот эти 20 процентов ты должен пойти на какой-то российский завод и построить трактор или комбайн там. А если ты не построишь, то построит твой сосед или вообще какой-то фермер, который живёт за три тысячи километров от тебя. И что, и будет на моём участке работать? — Да, и будет на Вашем участке работать.

Павел Демидович: На этих двадцати гектарах.

Валентин Балашов: Совершенно верно. Но на следующий год ещё двадцать процентов… Для нас, для рыбаков общедопустимый улов, который наука позволяет вылавливать ежегодно, это и есть наше поле. И от каждой компании теперь будет забираться до 20 процентов. И если у тебя…

Павел Демидович: Ну, это принцип сообщающихся сосудов. Тут забрали — здесь приросло. Не бывает так, чтобы пропало.

Валентин Балашов: Мы не говорим, что случится какая-то вселенская катастрофа. Мы говорим о том, что разорится сотни малых предприятий. И самое главное, рыболовецких колхозов. Но я бы хотел отметить, что рыболовецкий колхоз ещё в советское время был самой капиталистической формой собственности. Это паи. И Вы понимаете, вот эти десятки деревень, которые расположены в районах Дальнего Востока, на Крайнем Севере, они просто разорятся. И люди оттуда вынуждены будут уехать. И я не знаю, что будут делать губернаторы этих губерний, на какие…

Павел Демидович: Ну, может, правительство признало как факт, что эти регионы постепенно должны обезлюдеть…

Валентин Балашов: Но не надо забывать: это приграничные регионы. И люди расселяются вдоль границы не только для того, чтобы рыбу ловить…

Павел Демидович: Ага! Они там ещё ходят с ружьём и охраняют наши границы. Ну, будем надеяться, что они всё же будут заниматься своим основным видом деятельности и зарабатывать, прежде всего, на рыбе, а не на том, чтобы ловить шпионов, которые пересекают нашу границу. Напомню, что гостями нашей программы были Валентин Балашов, руководитель Межрегиональной ассоциации прибрежных рыбопромышленников Северного бассейна, и Александр Фомин, президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортёров.

Источник: varpe.org