Директор Всероссийского НИИ экономики сельского хозяйства, член Президиума Российской академии наук, академик Иван УШАЧЕВ в беседе с обозревателем журнала «РФ сегодня» Людмилой ГЛАЗКОВОЙ рассказал о проблемах развития АПК и путях их решения.

Картошка из Пакистана, огурцы из Индии.

– Иван Григорьевич, по полкам наших магазинов, где продаются товары со всего мира, и отнюдь не задешево, как нам обещали при вступлении в ВТО, можно понять, что в сельском хозяйстве не все благополучно. Ведь это позор, когда Россия завозит маринованные огурцы из Индии или картошку из Пакистана. Что сдерживает развитие российского АПК?

– Вы правы. Доля отече­ственной продукции на рынке про­довольствия равна 66 процентам, снизившись на один пункт к 2008 году. Конечно, она должна быть выше. В 2013 году объем импорта продовольствия и сельхозсырья составил 43,1 миллиарда дол­ларов. Россия стала больше завозить молочной продукции, растительных тропических масел, сахара-сырца и многих видов овощей. Сопоставьте хотя бы эти факты. Располагая 9% мировых сельхозугодий, мы производим менее 3% миро­вой продукции. Больше всех экспор­тируем минудобрений и меньше всех (не считая стран Африки) их вносим. Лидируем в мире по экспорту газа и лишь наполовину обеспечили им сво­их сельских жителей.

Налицо огромный ресурсный по­тенциал и несоизмеримые с ним ре­зультаты его использования. Причи­ной тому макроэкономические усло­вия и проводимая аграрная политика.

Пока системных проблем в отрасли больше, чем достигнутых результатов.

– Премьер-министр Дмитрий Мед­ведев в ходе недавнего отчета в Госду­ме сообщил, что в 2013 году аграрная отрасль добилась прироста производ­ства продукции 6%.

– Однако при­рост лишь компенсировал падение производства сельхозпродукции в 2012 году. Самое опасное — ухудшение фи­нансового состояния АПК. Рентабель­ность сельхозорганизаций (9,3%) ниже целевого показателя и фак­тического результата за предыдущий год, а за вычетом субсидий финансо­вый результат при убыточности минус 1,7% — отрицателен. О каком расширенном воспроизвод­стве может идти речь?

Сельское хозяйство занимает почти 4% в стоимости ВВП, а име­ет лишь 2,4% инвестиций. Его доля в совокупном финансовом ре­зультате лишь 0,8. Физический объем инвестиций в основной капитал вме­сто запланированного госпрограммой роста на 4 пункта снизился на такую же величину.

– Значит, дело в аграрной поли­тике?

– Да. Она не способна ре­шить фундаментальные проблемы развития сельского хозяйства. Один из факторов, определяющих развитие сельхозпроизводства, — его техническая и технологическая осна­щенность. Отечественное сельхозма­шиностроение ежегодно уменьшает номенклатуру и количество выпуска­емых тракторов, при том, что большое количество эксплуатируемой техники выработало амортизационные сроки. Показатели Первой госпрограммы по обновлению сельхозтехники не вы­полнены.

Селяне в прошлом году приобрели тракторов на 24 процента меньше, чем годом ранее, зерноуборочных комбайнов — на 12, кормоуборочных — на 40. Общий парк тракторов насчитывает около 500 тысяч единиц. Чтобы нормально обновлять, нужно ежегодно 40 тысяч, поступает вдвое меньше. Что делать? Принять ФЦП «Развитие отечествен¬ного сельскохозяйственного машиностроения». Наконец, важно развивать сельхозкооперацию.

– К числу наших успехов, навер­ное, можно отнести превращение Рос­сии в экспортера зерна?

– Как посмотреть. Мы вы­возим зерно, но одновременно до­пускаем серьезные просчеты в плане регулирования этого рынка. И это серьезно влияет на другие сегменты агропродовольственного рынка. За­купочные и товарные интервенции в силу своих объемов и механизма их проведения не решают проблему справедливого ценообразования. Есть проблемы и на внешнем рынке.

Если бы мы перешли к глубокой перера­ботке зерна, то российские сельхозто­варопроизводители и переработчики вместо теряемых 1,5 тысячи рублей с каждой тонны при экспорте сырого зерна дополнительно зарабатывали бы в 10 раз больше. Пока же Россия обеспечивает дисконт зарубежным по­купателям в размере 40-50 долларов на тонну, фактически уменьшая до­ходность своего сельхозтоваропроиз­водителя.

Поймите, как бы хороши ни бы­ли программные документы, они не решат нынешних проблем отрасли, среди которых одной из основных является диспаритет цен на реализу­емую сельхозпродукцию и издержек на ее производство. Вдобавок к этому давит импорт. Поэтому сельское хозяйство работает в режиме простого воспроизводства. Ускорилось развитие лишь отдельных отраслей, получавших большую господдержку в плане субсидированного инвестицион­ного кредитования.

– Как привести в соответствие промышленные и сельскохозяйствен­ные цены?

– Для начала заморозить на долгосрочную перспективу цены и та­рифы естественных госмонополий, на сельхозтехнику, удобрения и средства защиты растений и животных.

Каждый аграрий – миллионер по задолженности.

Другая макроэкономическая про­блема — несовершенство кредитно-финансовых отношений (ценообразо­вание, налогообложение, страхование, кредитование). Они просто загоняют селян в долговую яму. Нет предска­зуемости цен хотя бы в краткосроч­ной перспективе.

Теперь кредиты. Задолженность сельхозорганизаций достигла астрономических высот, бо­лее 2 триллионов рублей или свыше 1,3 миллиона рублей на каждого ра­ботника. Выплатить ее в обозримом будущем село не сможет. Поэтому мы предлагаем рассмотреть возможность проведения реструктуризации их дол­говых обязательств с частичным спи­санием просроченной задолженности по займам и кредитам.

Что касается совершенствования механизма кредитования. Считаю, что Россельхозбанк должен работать не как обычный коммерческий банк (пусть и со 100-процентным госкапи­талом), а как институт развития АПК, предоставляющий инвесткредиты по специальным низким процентным ставкам.

– В одинаковых условиях од­ни успешно хозяйствуют, например, аграрный комплекс Белгородской об­ласти, а другие прозябают.

– Белгородщина впереди по темпам роста, по освоению инноваци­онных технологий и эффективности использования ресурсов. Тем не менее, рентабельность сельхозорганизаций — нулевая, а с учетом субсидий — лишь 9%. Примерно то же в Татар­стане, где убыточность без субсидий достигает почти 12%, а рен­табельность с субсидиями не дотянула до 7. Вот лишнее доказательство не­дееспособности действующего эконо­мического механизма, который даже в условиях высокой инновационной активности обречен на низкую эффек­тивность. Отсюда закредитованность и другие проблемы.

Только для поддержания уровня производства на 2014-2015 годы нуж­но выделить не менее 40 миллиардов рублей к заложенным в госпрограмме на текущий год 170 миллиардам. Ес­ли хотим развивать агропром, то еще больше. Скажем, чтобы получить 3-4% роста — не менее 300 мил­лиардов. Недостаточность и неполно­та экономических механизмов могут поставить под угрозу выполнение ны­нешней Госпрограммы.

– Она позволит сделать прорыв в развитии АПК?

– Основная ее цель — обе­спечение продовольственной незави­симости и повышение конкурентоспо­собности российской сельхозпродук­ции. К 2020 году объем ее выпуска предусма­тривается увеличить на 20%. Рубеж впечатляющий, но без перехода на инновационную мо­дель, без внедрения более гибкого ор­ганизационно-экономического меха­низма вряд ли достижимый.

– За счет чего планирует­ся получить прибавку?

– В растениеводстве — за счет улучшения использования земель сельхозназначения, развития элитного семеноводства, увеличения площадей используемых мелиоративных земель. Приоритетом в пищепроме и перера­ботке является импортозамещение. Предстоит модернизировать цепочку «производство—переработка—реали­зация». В розничной цене 1 килограм­ма муки на сферу обращения падает около половины, а доля сельхозпроиз­водителя — менее четверти.

Чрезвы­чайно актуально применение совре­менных технологий для увеличения глубины переработки сырья. Они соз­даны в НИУ Россельхозакадемии, но предприятия с устаревшей техникой не в состоянии их освоить. Россий­скими машинами и оборудованием отрасль обеспечена лишь на 35%, при этом только 1/5 техники отвечает мировым стандартам. Нужна подпрограмма создания оборудования для пищевой и перерабатывающей промышленности в рамках предлага­емой нами ФЦП по развитию отече­ственного сельхозмашиностроения.

Не точечные меры поддержки, а смена экономической модели.

– Работники отрасли пеняют вла­сти на низкий уровень господдержки сельского хозяйства.

– Для равной конкуренции в ВТО нужна равная гос­поддержка. Да и в целом поддержка сельского развития на федеральном уровне крайне недостаточна. По многим позициям она будет ниже уровня 30-летней давности.

Третья, по счету, а не по значе­нию, системная проблема — социаль­ное развитие села. Тут совсем плохо. Именно в селе локализуется россий­ская бедность. В рейтинге оплаты труда сельская и текстильная отрасли на последних местах. Зарплата селян чуть больше половины среднероссий­ской (53%), хотя их занятость в течение года на 6-7% вы­ше, чем по экономике в целом. Двое из пяти работников зарабатывают ниже прожиточного минимума трудоспо­собного населения. Почти треть жите­лей села (среди молодежи — половина) намерены уехать в город. Чему посо­действовала и «оптимизация расходов» в сторону их уменьшения за предыду­щие пять лет почти на 70 миллиардов рублей.

– А ФЦП по устойчивому разви­тию сельских территорий не поправит положение?

— Сомневаюсь. Программа не носит даже восстановительного характера и не обещает выхода на предреформенные рубежи. Это зада­ча долгосрочного характера. Ее сле­дует включить в число приоритетов социально-экономического развития России и закрепить принятием зако­на «Об устойчивом развитии сельских территорий». В решении этих проблем должна многократно возра­сти роль регионов. Но как она возрастет, если во многих из них селяне составляют от 30 до 40 и более процентов населения?

– Получается «помоги себе сам»…

– Само село в силу нынеш­него экономического состояния не способно этого сделать. У него столь­ко болячек, что без посторонней по­мощи не обойтись.

Недавно прошло знаковое заседа­ние Госсовета по проблемам устойчи­вого развития сельских территорий. Принято очень важное решение — раз­работать долгосрочную Стратегию устойчивого развития сельских терри­торий, включающую в том числе улуч­шение демографической ситуации.

Задача состоит в формировании но­вого подхода к социальной политике, имея в виду, что сельское хозяйство и сельские территории многофункци­ональны по своей природе. Они вы­полняют не только производственную функцию по обеспечению проднезависимости страны, но сохраняют за­селенность территорий, исторические ландшафты и традиционный образ жизни. Это — генофонд страны.

Таким образом, динамичное раз­витие АПК требует взаимосвязи со­циально-экономической и аграрной политики как ее важнейшей состав­ляющей. Первая создает условия для развития аграрной сферы, а вторая, в свою очередь, обеспечивает достиже­ние важнейших макроэкономических показателей развития страны.

Еще одна важная проблема — ситу­ация в сфере земельных отношений. Впору за голову схватиться: идет де­градация сельхозземель, латифунди­зация (их концентрация в собственно­сти крупных корпоративных структур уже распространилась на 1 миллион с лишним гектаров!). Во всем мире ла­тифундии считаются экономическим и социальным злом, а у нас с ними почему-то не борются.

Наконец, падает эффективность госконтроля за использованием и охраной земель. За годы реформ по­теряно 40 миллионов гектаров по­севных площадей. Как приостановить процесс? Ученые-аграрники в Откры­том письме Президенту РФ высказа­ли свои предложения по переходу к принципиально новой, эффективной земельной политике.

В ее основе, первое, современная аграрная экономическая теория и раз­работка принципов развития сельско­го хозяйства с учетом его многофунк­циональности и мультипликативности.

Второе — нужна новая социальная па­радигма устойчивого развития сель­ских территорий.

Третье — проведение комплексных исследований проблем трансформации земельных отношений и управления земельными ресурсами.

– Если резюмировать: АПК нуждается в новой экономической модели функционирования.

– Да, главная задача сегод­ня — это разработка новой актуализи­рованной аграрной политики.