Июльское падение рубля задержало промышленность в рецессии и увеличило инфляционные ожидания, следует из опроса Росстата: они возросли впервые за пять месяцев, хоть и не так сильно, как после девальвации конца 2014 г. Рост цен производителей скажется на потребительских ценах: Минэкономразвития уже не ждет, как прежде, дефляции в августе.
Рассчитывать на то, что ослабление рубля пойдет в итоге на пользу экономике, похоже, не стоит: польза от девальвации 2014 г. пока не очевидна, несмотря на полученные преимущества по издержкам, считают эксперты Центра развития (ЦР) ВШЭ. Основа для ценовой конкурентоспособности – удельные трудовые издержки по промышленности в целом снизились на 28% в валютном выражении и на 5,7% – в рублевом. Прибыль в номинальном выражении за пять месяцев возросла почти на 60% даже с учетом майского спада на 10%, в 7,5 раза больше роста номинальных зарплат (на 8,3%). А инвестиции в номинальном выражении упали на 18%.
Экономика попала в своего рода инвестиционную ловушку: средства для инвестиций есть, а инвестиций нет, говорит заместитель гендиректора ЦР Валерий Миронов.
Производительность труда в промышленности за полгода сократилась на 0,4%, в том числе в обрабатывающей – на 1,5%: продолжалось сокращение занятости, но падал и выпуск. Девальвация на первом этапе ведет к падению выпуска из-за скачка инфляции и сокращения спроса, но растет прибыль, за ней – инвестиции и чистый экспорт. В итоге выпуск восстанавливается, как правило, до прежних значений: т. е. в целом влияние девальвации на экономический рост нейтрально, говорит Миронов. Но в России, похоже, второй этап откладывается на неопределенный срок, если не будет инвестиций: они пока даже частично не компенсируют сжатия потребления, рост чистого экспорта – единственное, что еще поддерживает экономику, – без инвестиций также не будет устойчив.
Предприниматели могут приспособиться как к крепкому, так и к слабому курсу, но плохо реагируют на его непредсказуемые изменения: волатильность рубля будет препятствовать восстановлению экономической активности, заключает гендиректор ЦР Наталья Акиндинова. Если посмотреть на реальный эффективный курс рубля с 2014 г., он напоминает «американские горки», сравнивает Миронов: понятно, что рубль реагирует на колебания нефтяных цен, но вместе с тем его свободное плавание, призванное нивелировать негативное влияние внешних шоков, само становится шоком. ЦБ, купив в мае более $2 млрд, абсорбировал около 30% профицита счета текущих операций, покупки на $8 млрд в последующие два месяца вдвое превысили приток валюты по текущему счету, посчитал Сергей Смирнов из ЦР. Такую политику сложно объяснить желанием пополнить резервы, но также сложно ее объяснить желанием поддержать импортозамещение, считает он: прибыль от курсовой переоценки идет не на инвестиции, а в валюту.
Колебания курса – не единственная причина «инвестиционной комы»: по опросам промышленников, которые проводит Росстат, баланс оценок экономической ситуации снизился с нуля в январе до минус 7% в июне, такой же осталась оценка и по итогам июльского опроса; балансы оценок спроса упали с 4% в январе до минус 4% в июле, выпуска – с 8% до нуля. Общий индекс предпринимательской уверенности пятый месяц неизменен: минус 7%.
В классическом значении «инвестиционная ловушка» означает отсутствие реакции инвесторов на ставку процента. За январь – май 2015 г. фактическая ставка кредита промышленности выросла в сравнении с тем же периодом 2014 г. в 1,3 раза до 15,5%, а рентабельность промышленности в целом – в 1,5 раза до 14,6%, в том числе обрабатывающей промышленности – в 2,6 раза, посчитал Миронов. При этом число отраслей, где рентабельность выше ставки, выросло за год с двух до пяти. По промышленности в целом такая ситуация была давно – еще до кризиса 2008 г. – и очень недолго, помнит Миронов. Если предприятия не реагируют на ставку, не инвестируют прибыль, не используют полученные ценовые преимущества – значит, на инвестиции влияют какие-то другие факторы, заключает он: это и есть инвестиционная ловушка, схожая с классической.
Инвестиции снижаются с середины 2013 г., ухудшается и качество капитала, отмечает Наталия Орлова из Альфа-банка. Средний срок службы основных средств за 2011–2013 гг. увеличился почти во всех ключевых обрабатывающих секторах: в металлургии – с 17 до 20 лет, в производстве машин и оборудования – с 15 до 17. Кроме того, финансовые санкции обошлись российским компаниям в 0,4–1,2% ВВП, посчитала она: это ухудшает перспективы инвестиционного роста. Не следует забывать, что Россия столкнется и с последствиями технологических санкций, что усилит давление на рост ВВП в 2016–2018 гг., пишет Орлова. Способов нейтрализации отрицательных эффектов санкций за счет внутренних источников нет, более того – приближающийся период парламентских и президентских выборов, скорее всего, заблокирует реформы, ориентированные на расширение предложения, – в пользу поддержки спроса, считает Орлова. Итог – потенциал роста экономики в среднесрочной перспективе ограничен 0,5–1%, заключает она.
Перспективы роста российской экономики не просматриваются
Предварительные индикаторы за июль показывают, что промышленность и экономика в рецессии, но само по себе это не катастрофа, рассуждает директор Центра конъюнктурных исследований ВШЭ Георгий Остапкович: «Гораздо хуже, когда экономика впадает в депрессию. Нахождение в застое, когда темпы роста промышленности вращаются по спирали вокруг нуля, что мы и наблюдали в 2013–2014 гг., более деструктивно».

Несмотря на июньские данные, показавшие некоторую стабилизацию экономики России, аналитики ухудшили прогнозы: рецессия продолжится, хотя и не усилится, но восстановление откладывается. Прогноз спада ВВП в 2015 г. по консенсус-прогнозу ЦР ВШЭ (23 экономиста из исследовательских центров и банков) изменился незначительно: 3,7% против прежних 3,6%. На продолжающееся падение указывает и сводный опережающий индекс ЦР, восьмой месяц остающийся в минусе, но без ухудшения. А прогноз роста в 2016 г. понижен со скромных 0,7% до символических 0,3%. В дальнейшем вплоть до 2021 г., согласно прогнозу, экономика сможет расти не более чем на 2% – и то при условии роста цен на нефть (до $65/барр. в 2016 г. и до $84/барр. в 2021 г.). Гипотеза о повышении цены нефти – самое уязвимое место прогноза, комментирует Акиндинова: риски ее сохранения на текущих уровнях высоки. При их реализации рецессия будет затяжной.
Но есть сценарий еще хуже – волатильности нефтяных цен, а с ними – и курса рубля, указывает Акиндинова: помимо препятствий для восстановления экономической активности такой вариант несет угрозу для единственного достижения экономической политики 2015 г. – финансовой стабилизации. Ведомости. Промышленность попала в инвестиционную ловушку. P.S.
Без развития отечественных технологий, конкурентоспособность не растет при девальвации, а это через импорт ведет только к росту инфляции. Опыт Зимбабве показывает, к чему это может привести.