Игорь Абакумов, доцент МСХА им. К.А. Тимирязева, главный редактор газеты «Крестьянские ведомости».

У японцев есть пословица: неправильно застегнув первую пуговицу, ты рискуешь не застегнуться вовсе. Нынешние проблемы аграрного производства и развития сельских территорий России имеют слишком глубокие корни, чтобы пытаться обвинять в неудачах конкретных чиновников или нынешнее правительство в целом. Вся история развития сельского хозяйства России с 1917 года — это борьба с неверно застегнутой первой пуговицей.

Как же она выглядит, эта пуговица? Вот три примера. Майк Эспи, министр сельского хозяйства США при президенте Клинтоне, на мой вопрос «Зачем вы платите фермерам столько субсидий?» ответил: «Не будем платить — они все переедут в Вашингтон. А если серьезно, то большая страна должна быть населена равномерно, и людям за неудобства и риски надо доплачивать — это вопрос государственной безопасности». Второй пример. 125 лет назад была образована компания «Дэниш кроун» — сегодня крупнейший в Европе производитель и переработчик свинины. Это самый большой кооператив свиноводов — несколько сот тысяч семейных фермеров не только Дании, но и Скандинавии, Голландии и Франции. С одной стороны, гигантское автоматизированное предприятие, с другой — его собственниками являются фермеры, а не какая-то отдельная семья. В Европе так не бывает, чтобы кто-то один владел сотнями тысяч гектаров и влиял на жизнь населения, проживающего там. Третий пример. В 1929 году в Советской России начался «великий перелом» по уничтожению кулачества (фермерства) как класса, а в Голландии завершилось строительство дамбы, отделяющей залив Зейдер-Зее от Северного моря. На месте осушенного залива образовались польдерные (ниже уровня моря) земли, которые инвестор в лице государства сдавал в аренду фермерам с обязательством постепенного выкупа через много-много лет. Сегодня Голландия — второй в мире экспортер продовольствия после США, хотя имеет территорию меньше Московской области.

Таким образом, в Европе и США «первой пуговицей» было формирование слоя крепких семейных хозяйств, которые при помощи кооперации становились частью крупных производств продуктов питания высокого качества. Вся остальная аграрная политика последовательно строилась на этом базисе. В том числе и развитие сельских территорий на основе местного самоуправления.

В СССР к концу 30-х годов прошлого века в основном закончилась коллективизация, и забота о развитии сельских территорий была возложена на колхозы и совхозы. Строительство жилья, школ, клубов и дорог, водопроводов и электросетей, организация свадеб и похорон — все было под контролем и ответственностью руководителей коллективных хозяйств. За 60 лет несколько поколений сельских жителей к этому привыкли. В 1991 году все враз поменялось.

Новое правительство России провозгласило коллективные хозяйства наследием коммунистического режима и начало демонтаж колхозно-совхозной системы хозяйствования в деревне. Прежде всего пострадало развитие сельских территорий. На поддержание и развитие инфраструктуры государство денег практически не выделяло, а у хозяйств их уже не было. Лишь единицы по инерции продолжали ремонт электросетей и водопроводов, пытались строить жилье, чтобы удержать молодежь от побега в города.

В начале нулевых годов была большая надежда на «олигархов», скупавших почти разрушенные колхозы за долги. Но вскоре выяснилось, что тем нужна только земля, а люди их совершенно не интересуют. Все попытки местных властей уговорить хоть что-то построить «для народа» разбивались на неубиваемый аргумент: наше дело пахать, доить и сеять, а сельские территории — дело муниципалитетов. Люди бросали дома, число деревень сокращалось по 6 тысяч в год.

В 2014 году наконец-то сформулировали и внесли в постановление правительства то, о чем боялись признаться с самого начала советской власти: «Сокращение и измельчение сельской поселенческой структуры приводит к обезлюдению и запустению сельских территорий, выбытию из оборота продуктивных земель сельскохозяйственного назначения, что угрожает не только продовольственной, но и геополитической безопасности России». Впервые своими именами назвали вещи, за обсуждение которых прежде грозили расстрел, тюрьма, как минимум — лишение партбилета.

Но назвать — это одно, а исправить — совершенно другое. Программа развития сельских территорий (вполне качественный документ, даже с финансированием) все же не отвечает на главные вопросы: кто же на земле хозяин: фермер или олигарх, который этого фермера в два счета выгонит с земли? Откуда возьмутся деньги у сельских муниципалитетов, если территориальные налоги собирают не они? Кто власть на селе — деревенская община или глава района/области?

По положению, Минсельхоз РФ формулирует аграрную политику России. Но чехарда с министрами последних шести лет привела к тому, что роль МСХ по сравнению с Минфином, Минэкономразвития, Мункультом, Минобром снижена «ниже плинтуса». Начиная с 1991 года, когда было велено «брать суверенитета сколько унесете», Минсельхоз как единая структура практически перестал существовать — региональные министры назначаются губернаторами и зарплату получают от местной казны. Потому и аграрных политик у нас столько, сколько в стране регионов: в Белгородской области своя, в Калужской своя, в Якутии своя, в Смоленской области своя… И до тех пор, пока ведомство не станет поистине федеральным — от Калининграда до Владивостока, с назначением министров регионов из Москвы,— вся эта неопределенность с поиском «первой пуговицы» будет продолжаться.

Так что не все так однозначно с поиском виноватых в том, что мы до сих пор говорим об импортозамещении молока, колбасы, картошки, а российским помидором считаем тот, что выращен из голландских семян.

Источник: kommersant.ru