У Воронова еще в начале 90-х был бизнес — корейские машины в Россию возил. Шесть лет назад решил заняться молоком и говядиной. Скупил уже 5,5 тыс. га, собирается выращивать на них кормовые культуры. Прощаемся — завтра на утреннюю дойку, а она в шесть утра. Гребенкин подвозит нас до поворота. Мы с фотографом остаемся ночевать в деревне. Гребенкин уезжает в Суворов, где снимает с семьей квартиру.

Следующее утро, 6.00. Темно, идем на утреннюю дойку. Вскоре мужик, приехавший на одиннадцатой Lada, наполняет прицепленную к ней бочку, раскрашенную «под буренку». Водитель из Суворова, здесь берет молоко на реализацию (бочка тоже принадлежит «Фавориту»). Продается хорошо: суворовцы распробовали. С литра проданного молока продавец получает 3 руб. В бочке 450 л, то есть в день можно заработать около 1,5 тыс. руб.— неплохо для уездного города.

7.15. Гребенкин сидит за компьютером. В таблице Excel по вертикали — сотрудники, по горизонтали — числа месяца. Ага, вот что такое «синий день». В этом файле не только учет рабочих смен, но и система штрафов. «Желтые дни» — это когда сотрудник вышел на работу нетрезвым, штраф — 1 тыс. руб. «Синие» — если закурил в коровнике, штраф — 500 руб. В любом случае получается, что ни за «синий», ни за «желтый день» денег не получишь, штраф все сожрет: зарплата на ферме — 10-15 тыс. руб.

«Вот январь почти без «желтых дней» прошел,— с гордостью демонстрирует Гребенкин (в таблице на 15 сотрудников желтеют всего три графы).— В Новый год не пили».

Главная проблема с доярками не в «желтых днях», а в их консерватизме. Они привыкли, что в коровнике должно быть тепло — в советское время к этому стремились. Еще считалось, что корову можно ударить, чтобы слушалась. А вымя перед дойкой принято было немного размять руками. «Всю жизнь так доили, и нормально»,— примерно так отвечали 22-летнему Дмитрию, когда он только начинал на ферме и выстужал коровник, запрещал наказывать животных и разминать вымя.

7.30. Фотограф снимает телят на улице. Это, кстати, тоже нововведение молодого управляющего. Телята все время на улице, даже в тридцатиградусные морозы. «Чистый воздух, холодная температура — и никаких болезней. Это профилактика. И коровы у меня без антибиотиков»,— гордится Дмитрий, ведь и молоко без антибиотиков.

Он вспоминает, как работал у голландца на подмосковной коровьей ферме — первое место работы после ветеринарной академии в Витебске. Голландский специалист российской пищи боялся и ел только курицу, потому что все остальное у нас выращивают на антибиотиках. Потом разочаровался и в курице. «Он каждый октябрь дома болел — так у него иммунитет обновлялся,— поясняет Гребенкин.— А тут не заболел и очень по этому поводу расстроился. Грешил на антибиотики в продуктах».

Еще Гребенкин работал на ферме у американца, у него тоже много чему научился. На самом деле, конечно, все началось раньше. В 1991 году семья Димы сбежала из Грозного. В Смоленской области беженцам выделили дом. Мать работала учительницей. Чтобы кормиться, завели корову. В итоге судьба и привела в ветакадемию.

Когда Гребенкин работал у американца, начинающий скотопромышленник Воронин объезжал хозяйства, имеющие передовой зарубежный опыт. Переманил Диму к себе. Правда, тогда и коровы были совсем другие. Воронин скупил по округе всех оставшихся от колхозов коров — вышло стадо на 176 голов. Доились из них 53. «Корова, которая давала 14 л, была звездой,— вспоминает Дмитрий.— Средний показатель по стаду вначале был 1,73 л на голову, максимум, чего удалось добиваться,— 6,6 л».

Гребенкин неохотно вспоминает, что после двух лет работы он ушел: «Молодой был, нервов не хватило». На второй заход пошел год назад, когда Воронин уже закупил породистых коров (около 120 тыс. руб. за голову). Сначала Гребенкин убедил начальника сменить корм: на «Фаворите» применяли барду, дробину, зерно, выращенное на местных полях. После того как перешли на комбикорм, удои повысились, сейчас — более 16 л на голову.

8.00. Кидаем через окошко на улицу трубку от танка. Надо залить молоком трехтонную автоцистерну, приехавшую с молокозавода. Это основной покупатель «Фаворита». Включаем насос. Молоко перекачивается минут десять. Водитель цистерны уверяет, что на молокозаводе «Фаворит» знают и ценят, хотя он дает всего три тонны в день, а завод перерабатывает больше 100.

По моей просьбе Гребенкин подсчитывает показатели. За литр молока, проданного в Суворове, «Фаворит» получает 25 руб. За то, что ушло на молокозавод,— около 17 руб. За январь всего молока сдали на 1,6 млн руб. На корма животным потребовалось 600 тыс. руб. Молочное стадо в 200 дойных коров кормит весь «Фаворит», а в нем более 2 тыс. голов, главным образом мясных пород. Еще 350 тыс. руб.— зарплата работников молочного отделения. Плюс затраты на электричество, воду. В общем, месячная прибыль составляет около полумиллиона. Рентабельность начинается, когда с головы получаешь 15 л молока.

8.30. Дмитрий сам промывает все трубы, которые соприкасались с молоком. Вообще-то есть помощник, но он заболел. Бывают системы, которые могут автоматически мыть и трубы, но пока такую не купили. Дмитрий, кстати, сам монтировал молокопровод, сэкономил для хозяйства на этом около 700 тыс. руб. Сейчас он набирает в большой бак воды, разбавляет в ней щелочь. Отворяет задвижки, и насос гоняет раствор по трубкам. Обязательное условие — чтобы вода была теплее 40 градусов, а чистка длилась около часа. Иначе на стенках трубок останутся жир и белок, а это потеря в качестве молока. Наконец Гребенкин сливает воду из труб и шваброй загоняет ее в сливное отверстие.

11.00. Возвращаемся к компьютеру. Среди основных показателей качества молока — содержание белка, жира, бактериальная осемененность. Содержание бактерий в молоке можно снижать, если заботиться о чистоте вымени, о том, чтобы молоко не соприкасалось с воздухом. При анализе — данные поступают из заводской лаборатории — видно, была ли корова больна, применялись ли антибиотики.

Главная проблема Гребенкина: его молоко все любят, но по высшему сорту не принимают. Изо дня в день он берет молоко на анализы. В соседней таблице — анализы его же молока, пришедшие с молокозавода, они похуже. «А когда я звоню, спрашиваю, пытаюсь разобраться, на следующий день мне еще больше снижают сорт и, соответственно, недоплачивают». По высшему сорту литр молока стоил бы 19 руб. Гребенкин подсчитывает, что в месяц теряет на этом около 175 тыс. руб.

Миллионер Воронин купил соседнее хозяйство — «Маяк», и Гребенкин уже начинает там работать. Молоко в «Маяке» уже неплохое, но коровам по-прежнему дают антибиотики, не следят за здоровьем вымени. «И этому молоку дают такой же сорт, как и здешнему!» — возмущается Гребенкин.

Для Воронина работа с молокозаводом — вопрос бизнеса. Пока нет своего сбыта, лучше уж такой. Гребенкин кипятится: у него главное — качество.

12.00. Из Суворова приехал Александр Воронин (с понедельника по среду он работает в Москве, с четверга по субботу — здесь). Перебираемся в его офис. Расспрашиваю о бизнесе. Воронин оценивает «Фаворит» в 500 млн руб. Около 200 млн вложил сам. Еще 150 млн — кредиты. Еще около 50 млн — государственные субсидии на развитие животноводства, правда, не молочного, а мясного. Молочное направление самое развитое, но не самое крупное. Скота мясных пород — 1800 голов. Скот из Австралии, герефорды например, с доставкой стоили по $2,5 тыс. за голову.

Для ухода за этим стадом нет пока грамотного управляющего. Задачи такие: каждая корова должна давать в год по теленку. Каждый бычок должен набирать за год вес до 600 кг. Пока что получается только 400 кг. Выходить на сбыт мяса с таким показателем рано. В молочном стаде Гребенкин необходимые задачи уже выполнил, осталось тиражировать этот опыт. Следующая задача — вывести соседний «Маяк» на показатели кулешовского хозяйство — четыре тонны молока в день. И чтоб без антибиотиков.

Тогда можно открывать свою переработку. В Москве тренд — живое молоко, в «Азбуке вкуса» поставили «молокоматы». Гребенкин делает молоко не хуже. Правда, выходить в торговые сети с их разбойничьими бонусами Воронин не хочет. «Может, в Москву хотя бы с бочками ездить? — говорит Гребенкин.— Обидно молоко отдавать по 17 руб. за литр».

«Думал я об этом,— отмахивается Воронин.— Встану я с бочкой, любой мент сможет подойти. Или префектура. Конечно, можно решить, но надо тогда и «решалу» посылать. Бизнес так не делают». Воронин ведет переговоры с итальянцами о линиях по розливу, которые позволят довозить свежее молоко до Москвы. План такой: работать с маленькими несетевыми магазинами («пять километров по Ленинскому»), раздавать по десятку пакетов. Деньги брать за проданные. И потихоньку наращивать объемы. Только чтобы производитель мог диктовать цену: отдавать в магазин по 30 руб., пусть продают по 50.

Источник: Kommersant.ru