Особое мнение

все

Интервью

вопрос-ответ

задать вопрос

Эксперты

Продовольственное эмбарго было введено Россией более пяти месяцев назад. Как за это время изменились условия для бизнеса? Что сделано для обеспечения продовольственной безопасности страны? О первых итогах импортозамещения в сельском хозяйстве рассказал руководитель ассоциации «Росагромаш», лидер партии «Дело» Константин Бабкин.

— Наметились какие-то серьезные изменения, достижения в сельскохозяйственной отрасли?

— Локальные изменения есть, но я бы не назвал их серьезными. Действительно, для сельхозмашиностроения уходящий год был неплохим. Мы примерно на 15 процентов увеличили продажи нашей сельхозтехники в то время, как во всем мире рынок сельхозтехники падает, когда в России все говорят про экономический кризис. А мы процентов на 15 выросли. Неплохой эффект есть. Но тут несколько причин. Первая — это хороший урожай в этом году. У крестьян есть деньги, и они их потратили. Второй момент — это девальвация рубля, которая идет уже несколько месяцев, просто в последние недели случилось катастрофическое, резкое падение, но ослабление шло уже начиная с лета. И это тоже повышает конкурентоспособность нашей продукции.

Себестоимость остается в рублях той же самой, а в валюте она сейчас дешевеет. И мы сейчас вытесняем иностранную технику с российского рынка и увеличиваем экспорт. Ну и эмбарго тоже сыграло свою роль, потому что какие-то ограничения были введены на импорт сельхозтехники и продовольствия. Поэтому у крестьян есть некоторый оптимизм, они видят, что у них доля рынка вырастет, они побольше могут продать. Поэтому они побольше потратили денег на закупку этой техники и другого оборудования.

И еще одна причина — это то, что полтора года назад была запущена программа так называемая 1432, по которой государство субсидирует 15 процентов стоимости сельхозтехники для любого российского фермера. Этот набор причин привел к положительным результатам. Будет ли этот рост сохраняться на следующий год, сложно сказать. Пока есть очень острожный оптимизм, но мы готовы и к резкому падению. Среднесрочная перспектива мутновато выглядит, потому что нам подняли цены на электричество, на газ, на услуги железной дороги. Это все монополии. И с помощью налоговых изменений государство поднимает на все цены.

Был принят налоговый маневр, по которому бензин в ближайшее время подорожает на 15 процентов. То есть были увеличены налоги на производство бензина, акциз, НДПИ и уменьшена пошлина на вывоз нефти. То есть государство ведет к тому, что себестоимость российской продукции подорожает. Кроме того, есть Центробанк который постоянно повышает учетные ставки, постоянно растет стоимость кредитов. Повышение нагрузки на малый бизнес, торговые предприятия тоже создает негативный фон.

Хотя фундаментальные вещи в России очень благоприятны. Огромные земли, которые раньше были в сельскохозяйственном обороте, сейчас заброшены. Их можно расширять экстенсивно. Можно увеличивать урожайность. У нас урожай — 20-22 центнера с гектара, в Канаде — 35, в Европе — 80 центнеров. Нужно внедрять новые технологии увеличивать урожайность. У нас есть люди, есть рынок, который надо заполнять, у нас есть все. Потенциал сельского хозяйства и промышленности России огромен. Единственное, чего нам не хватает, это правильной и адекватной экономической политики. Но привыкли уже, работаем, справляемся. Но хотелось бы, чтобы позитивные ожидания сбывались чаще.

— Сейчас как раз готовят поправки к программе развития сельского хозяйства. Там есть реальные меры поддержки сельского хозяйства в этот кризисный период?

— Нет. Замминистра сельского хозяйства, который представлял эти поправки, говорит, что у нас все хорошо, мы себя обеспечиваем почти по всем показателям, у нас 3 процента роста здесь, 6 процентов роста там, все отлично. Вот мы добавим 20 миллиардов, будет еще лучше. Но эти средства будут потрачены далеко не прозрачно и далеко не эффективно.

Например, на сельхозмашиностроение в следующем году будет выделено 1,9 миллиарда рублей. Это примерно 1 процент бюджета минсельхоза. На все техническое перевооружение всего сельского хозяйства выделен 1 процент. Хотя успех сельского хозяйства процентов на 40 зависит от уровня механизации. Мы говорим: вы денег мало выделили, они в апреле закончатся. После этого упадут продажи сельхозтехники, остановится модернизация. Нам отвечают: вам больше не положено, остальное мы тут распределим, но вам про это знать не следует. Агрохолдингам придворным достанется половина, наверное.

— Это как раз та дополнительно выделенная огромная сумма, которую анонсировало правительство?

— Да, 20 миллиардов. Это, на самом деле, ничтожная сумма в масштабах сельского хозяйства России. Больше разговоров. То есть она не дойдет ни до компаний, ни до фермеров, а только до нескольких агрохолдингов.

— Причем закредитованность сельского хозяйства создают как раз эти агрохолдинги. Они берут большие кредиты и не возвращают. Даже фермеры и небольшие компании более кредитоспособны, нежели большие агрохолдинги.

— Это правда. И минсельхоз распределяет в год примерно 170 миллиардов без каких-либо закономерностей. Мне, по крайней мере, не удалось увидеть, в чем же глубокий смысл распределения этих денег. Соседние области с одинаковыми площадями угодий могут получить субсидий: в три раза больше одна, и меньше — другая. А, например, по Татарстану и Волгоградской области раз в пять различия в объеме субсидий. Каким хозяйствам эти деньги достаются, сложно или даже невозможно узнать. Это засекреченная информация.

Я знаю массу хозяйств, которым никогда ничего не доставалось — никаких субсидий. Естественно, есть и такие, которым регулярно достаются огромные средства государственной помощи. Если тема очень непрозрачная и непредсказуемая, то она не стимулирует людей работать — повышать надои, урожайность и так далее. Эта система стимулирует руководителей хозяйств иметь хорошие отношения с чиновниками. А что будет происходить на полях — это дело пятое-десятое.

— Как сделать, чтобы деньги доходили конкретно до производителей в зависимости от реальных результатов. Как исключить коррупционный момент и создать механизм более прозрачный и эффективный?

— Программа 1432, которой мы очень дорожим, предусматривает 15-процентную субсидию. Это единственная программа, по которой деньги идут с понятным прозрачным механизмом, но сейчас средств выделили мало. В программе может участвовать любой российский производитель сельхозтехники (у нас их 90), который выполняет определенные требования — реально делает машину здесь. Он совершает сделку купли-продажи машины с сельхозпроизводителем, и государство должно им 15 процентов, и оно реально платит.

У минсельхоза штук 40 разных программ. Но эта единственная программа, где механизм понятный, прописанный и работающий. Все остальные программы идут по механизму непонятному, все спускается в регионы по непонятным пропорциям, регионы по понятным только им причинам распределяют их по хозяйствам. Было бы желание, можно написать механизмы распределения денег. Скажем, на каждый литр молока — определенная дотация, на каждый гектар обрабатываемой площади — дотация. А лучше, в идеале, вообще не дотации давать, а обеспечить адекватный уровень цены на сельхозпродукцию сельхозпредприятий. Тогда бы чиновники вообще бы не распределяли деньги.

В Америке большая часть бюджета минсельхоза идет на это. Они делают достаточно высокие цены на продукцию фермеров, еще поддерживают и фермеров, и потребителей тем, что помогают бедным. Через бюджет минсельхоза идет раздача продуктовых карточек бедным слоям населения. Там, по-моему, 40 процентов людей получают такие продуктовые талоны. Фермер имеет прогнозируемую цену сбыта своей продукции и объемы. Он сможет продать свою кукурузу по хорошей цене. Государство за это отвечает и следит за этим. Но и бедные при этом не страдают, потому что могут прийти, отоварить карточки и покушать. Все это можно расписать, все механизмы разработаны, ничего даже придумывать не надо. Было бы желание.

— А почему у нас цены занижают? Себестоимость продуктов выше, чем продается на рынке?

— Цена, по которой продает фермер, например, зерно и цена хлеба на прилавке — это вещи практически несвязанные. Если взять рецептуру приготовления буханки хлеба, то мы увидим, что цена зерна, которое лежит в этой буханке, составляет всего 7 процентов. Фермер получает от цены буханки 7 процентов. Остальное — кредиты, бензин, товарные наценки, риски, страховые компании, взятки и так далее. Поэтому государство имеет массу возможностей, чтобы защитить наших фермеров. А в условиях ВТО они не защищены. По условиям ВТО, нам нельзя тратить на поддержку сельского хозяйства больше установленной суммы, которая ничтожно мала.

Бюджет Евросоюза на это — 170 миллиардов, а нам можно потратить максимум 9. То есть фермера деньгами поддерживать нельзя, рынок по условиям вступления в ВТО защищать нельзя, поддерживать экспорт нашей продукции нельзя, а нашим коллегам это все можно. Рынок защищен в Европе, поддержка экспорта есть и дотации огромные. А наш фермер имеет дорогие и постоянно дорожающие кредиты, дорожающий бензин, всю дорожающую себестоимость.

При этом ему государство не хочет особо помогать, и даже если бы захотело, не может уже юридически. Фермер имеет низкий доход по условиям членства в ВТО. Благодаря политике нашего правительства он должен быть бедным. При этом продукты постоянно дорожают. Но в этом виноват не крестьянин. Виновата вся политика нашего правительства. Сельское хозяйство оторвано от рынка и потребителей. Они нисколько не взаимосвязаны.

— Как можно изменить ситуацию? До кого надо достучаться?

— К Путину надо обращаться. Упасть на колени и сказать: Владимир Владимирович, смените экономический курс. Изменения нужны в минсельхозе, в Центробанке, в минфине, который устанавливает налоговую систему, — везде. Везде, во всех министерствах России — борьба с инфляцией. Членство в ВТО — это у нас уже стержень такой. Мы долго за него боролись и сейчас им очень дорожим, рейтинги международные смотрим. Если нашему министру финансов дадут какую-нибудь медаль как лучшему министру, мы готовы за это все отдать… Экономика впечатлений!

Чемпионаты мира надо проводить, а вот создание рабочих мест, реальную поддержку сельского хозяйства — нет. Распределить деньги на сельское хозяйство — да, а что реально люди получат работу в сельском хозяйстве — это неважно на самом деле. Там сейчас сокращается количество детских учреждений, школ, больниц, у нас деревня умирает, у нас все идет к тому, что страна съезжается в одну точку. У нас уже 13 процентов населения в Москве живет, будет 20. Будет Москва жить, а все остальное нет.

Поэтому надо сказать: Владимир Владимирович, посмотрите, но это же не интересы людей и страны. Это неправильные приоритеты. Нужно за реальные ценности бороться, как раз за деревню, не повышать налоги, а снижать, другие приоритеты нужны. Вот, пожалуйста, поменяйте, уберите вот этих людей — рыночных фундаменталистов, либералов, как они себя называют. Хотя это с либерализмом изначально мало чего общего имеет. Пригласите новых людей, которые хотят развития, которые работали на предприятиях и нюхали, чем пахнет навоз, которые хотят пользы и развития для России, которым нравится производить, созидать, налаживать здесь жизнь, а не получать медальки там где-то в Гааге.