Китай уже сегодня сталкивается с ростом трудностей, препятствующих высоким темпам экономического роста и сохранению стабильности: уменьшение темпов миграции крестьян в города, рост социальных расходов государства, требование демократизации в среде образованных горожан. По примеру Ю.Кореи и Тайваня выходом для Китая может стать приход к власти военной хунты.

Заведующий лабораторией институциональных проблем научного направления «Политическая экономия и региональное развитие» Института им.Гайдара Константин Яновский еще в 2009 году разобрал несколько причин, из-за которых Китай неизбежно будет трансформироваться (журнал «Экономическая политика», 2009, №6, стр. 147-163).

Главным конкурентным преимуществом и ресурсом роста китайской экономики является в настоящее время человеческий капитал, рабочая сила – дешёвая и относительно квалифицированная. При этом китайцы неприхотливы и имеют определенные представления о трудовой этике.

Наплыв рабочей силы из села, где уровень жизни не вырос существенно за последнюю тысячу лет, делает конкуренцию между людьми в Китае особенно ожесточённой, заставляет их проявлять свои лучшие способности и работать, по сути, на пределе своих возможностей. Помимо всех косвенных и трудноподсчитываемых эффектов есть и чисто экономический: высокая конкуренция обусловливает низкую стоимость рабочей силы, что вкупе с систематически занижаемым курсом юаня уменьшает стоимость товаров, идущих на экспорт (то есть повышает конкурентоспособность китайской продукции).

Истощение человеческого капитала означает исчерпание резерва деревни. Возникает естественный вопрос, как долго может продлиться стимулирующий эффект от перелива населения из деревни в город. Максимальное значение численности сельского населения в Китае было зафиксировано в 1995 году – 860 млн, после чего наблюдалось снижение.

На данный момент доля сельского населения составляет около 55% общей численности населения. Если учесть, что сельское население сокращается примерно на 10 млн в год, то, по самому грубому подсчёту, процесс урбанизации может растянуться на 40-60 лет.

Что касается избытка трудовых ресурсов, то «навес» дешёвой рабочей силы в современном Китае только на селе составляет примерно 17% трудоспособного населения страны (и это не считая городской безработицы в 4,5%). А с учётом того, что малоэффективные государственные предприятия в значительной степени маскируют скрытую безработицу, реальные масштабы трудоизбыточного населения поистине впечатляют.

Однако можно предположить, что роль «навеса» дешевой рабочей силы как фактора экономического роста будет постепенно уменьшаться. Во-первых, потенциал экстенсивной модели экономического роста — за счет все более масштабного вовлечения ресурсов в экономику – в Китае в значительной мере исчерпан. Но причина здесь, как ни странно, не в ограниченности ресурсов (по крайней мере трудовых ресурсов, их вполне достаточно), а в ограниченности спроса, прежде всего мирового. В середине 1990-х годов загрузка производственных мощностей составляла 30-60% (нормальной считается загрузка на уровне 80%) в зависимости от отраслей, в дальнейшем ситуация только ухудшалась.

Это свидетельствует о том, что создано множество дублирующих друг друга или вообще ненужных (с точки зрения спроса) производств. В этом контексте понятно, что продолжающийся приток рабочей силы ситуацию в экономике не улучшает (или это будет рост ради роста, как в командной экономике).

Во-вторых, власти ослабляют способность города абсорбировать мигрантов, препятствуя росту наиболее квалифицированного и образованного населения путем регулирования рождаемости. При этом искусственно создаётся дефицит квалифицированных кадров, что ведет к росту их стоимости и в долгосрочной перспективе – к снижению рентабельности экономики.

Избыток малоквалифицированных мигрантов из деревни оказывает давление лишь на соответствующий сектор рынка труда. От низких цен на их рабочую силу выигрывают строительство, торговля, благоустройство городских территорий и т.п.

Однако диспропорции могут привести к ситуации, когда будет выгоднее создавать трудоёмкие производства в ущерб капиталоемким (вместо одного крана использовать два десятка рабочих), а это негативно скажется на развитии технологий. По мере того как Китай всё настойчивее претендует на роль мирового экономического и технологического центра, уровень образования и квалификации кадров становится определяющим фактором развития и «помощь из села» оказывается малоэффективной.

Основная ошибка экономистов, видящих Китай лидером и примером для подражания, состоит в необоснованной экстраполяции трендов периода индустриализации и урбанизации – а это крайне ненадёжное основание для прогнозов, в особенности для страны, где отсутствуют институциональные предпосылки долгосрочного экономического роста: надёжные гарантии права собственности и неприкосновенности собственника в виде сочетания формальных обезличенных правовых норм и соответствующей традиции правоприменительной практики.

Если рассматривать рост экономики Китая в ретроспективе, то нынешние успехи уже выглядят не столь головокружительными. Головокружение сменяется лучшим пониманием. Так, в начале XIX века на Китай приходилось около трети мирового продукта. В период бурного роста на Западе доля Китая в мировом производстве постоянно падала (как из-за внутренних причин – крестьянских войн и революций, так и из-за внешних – роста вклада других стран в мировой продукт). К 1995 году, согласно А. Мэддисону, доля Китая вернулась к уровню 10% и, хотя продолжает расти, остается значительно ниже прежних значений (сейчас около 18%). Иными словами, Китай в конце XX столетия только восстановил, да и то лишь отчасти, позиции, утраченные им ранее, в ходе промышленного роста на Западе. Экономическая мощь Китая как прежде, так и сейчас во многом объясняется его обширной территорией и огромными трудовыми ресурсами.

Однако если сравнивать подушевой ВВП, то в отличие от начала XIX века отставание от лидеров экономического роста заметно выросло. По данным Мэдисона, Китай в 2006 году отставал от США более чем в 5 раз по показателю ВВП на душу населения (по паритетам покупательной способности, номинальный разрыв намного выше). В 1820 году отставание от Великобритании было менее чем трёхкратным (от Нидерландов – немного более чем трёхкратным). Тайвань по-прежнему опережает Китай в три раза.

Невысокая, но систематически растущая доля государственных доходов КНР (5,4% от ВВП в 1995 году и 10,3% в 2007 году) и государственных расходов к ВВП (12,9% в 1997 году и 19,9% в 2007 году) свидетельствует о том, что хотя государственное фискальное вмешательство в экономику по сравнению с развитыми странами невелико, мера эта во многом вынужденная. Понятно, что при средних доходах большинства населения, едва превышающих прожиточный минимум, невозможно собирать налоги по высоким ставкам.

Также понятно, что государство, неподотчётное избирателю и достаточно сильное, чтобы стабильно собирать налоги, заинтересовано максимизировать налоговые сборы – как для укрепления режима в военном отношении, так и для «покупки» политической стабильности. Последняя цель недостижима на определенном уровне налогового бремени в силу постоянной переоценки и роста «минимального» уровня, который стремится обеспечить государство.

В последние годы происходит и «откат» китайского среднего класса от частной и предпринимательской деятельности. У этого класса теперь основной запрос – на патернилизм.

Косвенно об этом свидетельствует, к примеру, опрос пекинских студентов. По данным этого опроса, госслужба заняла второе место среди предпочитаемых профессий (на первом месте работа в транснациональных корпорациях). Из опрошенных студентов 13% хотели бы работать на государственных предприятиях и только 1% — заниматься частным предпринимательством.

Конкурсы на должности госслужащих бьют все мыслимые рекорды. К примеру, для участия в экзаменах на должность госслужащих в городе Вэйфан провинции Шаньдун в 2009 году подали заявления 37.021 человек, что на 15.070 больше, чем в 2008 году, при конкурсе 50-400 человек на место.

Ещё одна проблема – политика контроля над рождаемостью. Власти, по сути, препятствуют воспроизводству слоя образованных, квалифицированных горожан. При этом возможности контролировать прирост населения на селе были и остаются ограниченными. Таким образом, нехватка образованных горожан «компенсируется» притоком пока ещё честолюбивых и энергичных селян (на селе эффективный контроль над рождаемостью объективно затруднен: низкий уровень предоставляемых государством «социальных» услуг, отсутствие пенсий снижает интерес крестьян к государственной регистрации новорождённых). Но запас энергичной, предприимчивой сельской молодёжи ограничен (среди мигрантов их явное меньшинство). Крестьянин, приехавший не «завоевывать столицу», а просто решить на время проблему пропитания, никоим образом не замещает нехватку («недородившихся» или эмигрировавших) более культурных горожан.

У Китая в будущем есть три сценария развития, и каждый из них до неузнаваемости изменит страну.

Сценарий 1. Решение проблем балансирования доходов и расходов на фоне роста последних путём демократизации при «всеобщем избирательном праве».

При попытке такой демократизации после установления «нового режима» помимо рисков собственно политического перехода к демократии неизбежно проявятся острые проблемы. «Новая» КПК, сочетающая агрессивную социальную демагогию и национализм, будет иметь несомненный и стабильный успех среди трудоизбыточного населения и сможет опереться на густую сеть организаций.

Подобная проблема проявилась во всех переходных странах, затрудняя принятие необходимых решений и развитие содействующих рынку институтов. Однако наиболее серьёзными эти проблемы оказались в России, Румынии, Молдавии, Болгарии, на Украине и в некоторых других странах, в то время как минимальными они были в Эстонии, где значительная часть плохо адаптированного к рынку населения была исключена из политического процесса.

Сценарий 2. Институционально инерционный, с сохранением авторитарного режима. При реализации данного сценария будут постепенно усиливаться тенденции произвольного отъёма собственности у «своих» наряду с постепенным же ростом претензий к иностранным предпринимателям. Замещение постепенно сокращающихся прямых иностранных инвестиций государственными или полугосударственными обусловит общее снижение эффективности инвестиций в

По мере стабилизации экономических институтов, содействующих рынку, Индия будет постепенно составлять всё более серьёзную конкуренцию Китаю в качестве объекта прямых иностранных инвестиций.

Наличие огромных резервов позволит Китаю сохранить мощную экономику и политическую стабильность ещё в течение сравнительно долгого времени. Ценой этого станет политическое усиление той части бюрократии, которая связана с поставкой смешанных общественных благ, мало заинтересована в стабильном правовом порядке и, напротив, заинтересована в постоянном раздувании наименее эффективных расходов, дестимулирующих предложение труда.

В результате постепенное размывание трудовой этики уничтожит важное конкурентное преимущество Китая перед Индией.

Постепенное нарастание тенденций к стагнации экономики и исчерпание финансовых резервов со временем приведёт к размыванию экономической основы политической стабильности, а сократившиеся прямые иностранные инвестиции не смогут поддержать занятость даже квалифицированных и образованных работников, часть из которых станет источником опасного недовольства.

Сценарий 3. Захват власти некой группировкой в руководстве КПК, связанной с армией и заинтересованной в долгосрочном поддержании высоких темпов роста ВВП при сохранении социально-политической стабильности (особый интерес здесь может быть в замораживании доли социальных расходов, с тем чтобы не допустить ослабления позиций оборонноговедомства в правительстве и решить проблему социальной стабильности за счёт роста активного процветающего меньшинства, а не подкупа и стимулирования паразитизма большинства).

(Это путь, который прошли несколько «азиатских тигров», где военная диктатура превратила свои страны в процветающие – Тайвань и Южная Корея)

Происходит реабилитация предпринимателей и полная или частичная реституция имущества. После чего для долгосрочной политической стабилизации, повышения прозрачности власти и в конечном счёте – инвестиционной привлекательности страны эта группировка осуществляет демократизацию.

Однако для того, чтобы избежать негативных эффектов популистской политики и обеспечить плавность перехода, реализуется модель демократии с налоговым и образовательным цензом. После и в результате этого рост доли граждан, обладающих правом голоса, будет зависеть от экономического роста, от увеличения доли эффективных и квалифицированных работников в общей численности населения (существует пример постепенного получения гражданства русскими в Эстонии, где рост числа новых граждан не привел к усилению ни «пророссийских», ни левых партий).

Такой рост численности избирателей и их доли в населении не угрожает ростом спроса избирателя на социальные расходы и соответственно способствует поддержанию социально-политической стабильности. В рамках этого курса открываются наилучшие перспективы воссоединения материкового Китая с Тайванем, что может усилить легитимацию нового режима.

Преимущество данного сценария в том, что политический вес Тайваня, измеряемый числом налогоплательщиков, был бы намного выше веса острова в общем взрослом населении Китая. Это, в свою очередь, означает, что политическое руководство Тайваня менее опасалось бы воссоединения.

Такой сценарий выглядит маловероятным. Между тем именно он обеспечивает институциональные рамки для долгосрочного экономического роста. Именно при таком или подобном сценарии страна станет объектом и источником инвестиций, стабилизирующим политическим фактором в мире. Именно при подобном сценарии Китай сможет прочно занять позицию крупнейшей экономики мира.