Украинская зерновая ассоциация (УЗА) объединяет 90% компаний-экспортеров зерна, работающих в Украине. Президент ассоциации Николай Горбачев в эксклюзивном интервью рассказывает о ситуации на украинском зерновом рынке, проблемах и перспективах.

— Во время недавней встречи бизнеса с «Укрзализныцей» споры с перевозчиком переросли в споры производителей зерна между собой по поводу маршрутов. Насколько остро стоит проблема доставки зерна в порты для экспорта и удалось ли решить противоречия между игроками рынка?

— Этих игроков можно разделить по одному признаку – наличию или отсутствию маршрутных элеваторов. В Украине около 1 тыс. элеваторов, из них только 60 являются маршрутными. Маршрутные элеваторы принадлежат буквально 3-4 компаниям, которые оказались в более выгодном положении, учитывая, что «Укрзализныця» (УЗ) стремится к маршрутам.

«Укрзализныцю» довели до ручки: туда не вливали никаких средств, не обновлялся парк локомотивов и вагонов. Доуправлялись до того, что инфраструктура УЗ приходит в упадок. Руководство УЗ действует не ответственно: это общественное предприятие, которое принадлежит государству и должно развивать всю экономику, давать любому фермеру доступ к инфраструктуре, иначе будут закрываться производства в поселках, а люди, потеряв работу, будут переезжать в город, где они также не найдут адекватно оплачиваемую работу. Они будут обвинять во всем президента и премьер-министра и всегда голосовать против власти. В итоге мы получим несколько поколений турбулентности в политической жизни страны.

Таким образом, «Укрзализныця» одним своим непродуманным шагом может провести к социальному коллапсу во всей стране, а ведь треть населения проживает именно в сельской местности.

Наша консолидированная позиция – равномерное распределение вагонов по всей территории, а не концентрация на маршрутных перевозках.

Среди членов УЗА есть и те, которые находятся на маршруте. Я их понимаю: они вложили десятки миллионов долларов в новую инфраструктуру, построили новые элеваторы, и хотели бы пользоваться тем, что они создали. Если бы УЗ была частным предприятием – нет вопросов, но «Укрзализныця» – государственное предприятие.

Поступок УЗ с точки зрения банка, наверное, правильный – у нас есть 50% неэффективных станций, давайте их закроем. А как они стали неэффективными? В течение двух лет УЗ сама не подавала туда вагоны, а потом решила: давайте посмотрим на двухлетнюю историю, там вагонов не было – значит, они неэффективные.

— Собственные парки зернотрейдеров могут как-то решить эту проблему?

— Без локомотивов она нерешаема. Сегодня в парке вагонов-зерновозов – более 20 тыс. вагонов, из которых 11 тыс. – это вагоны ЦТЛ (принадлежат УЗ – ИФ). То есть, практически половина вагонного парка – уже частная. Но люди, которые покупали вагоны, рассчитывали на определенную оборачиваемость – ту, которая была на вагоны УЗ (восемь суток). Теперь вагонов в два раза больше, локомотивов – нет, поэтому оборачиваемость частных вагонов практически в два раза хуже, чем оборачиваемость вагонов «Укрзализныци».

Есть вопиющие случаи, когда вагоны стоят по 13-15 дней, погруженные и брошенные. Есть случаи опоздания даже на маршрутные элеваторы, когда подают вагоны с задержкой в 3-4 дня. Порт подтвердил приемку на завтра-послезавтра, а тебе только через три дня подали вагоны. Порт за эти три дня объявил тебе конвенцию.

Сбилась вся ритмичность работы «Укрзализныци». В этом виноват не только менеджмент УЗ. Это и саботаж на местах, и реальная потеря рабочей силы, которая поехала собирать клубнику вместо того, чтобы сцеплять вагоны. Здесь и инфраструктурная проблема – ну не строились элеваторы все под маршруты, мы не вывозили раньше такими объемами зерно. Они грузят по 10-15 вагонов, если их улучшили – максимум 25 вагонов. Есть случаи, когда собственник готов улучшить элеватор до возможности погрузки маршрута, но ж/д станция не в состоянии это сделать – там не помещается такое количество вагонов.

Мы предлагаем решить проблему совместными усилиями бизнеса и государства. Государство будет предоставлять инфраструктуру, бизнес купит локомотивы и вагоны и будет их таскать.

— Порты тоже долго считались «узким местом». Какая сейчас ситуация? Есть ли там конкуренция? Та же «Укрзализныця» говорит, что задержки связаны с тем, что порты не успевают обрабатывать вагоны.

— Это ерунда. У нас достаточно сильная инфраструктура портов. Сегодня мы можем грузить около 60 млн тонн зерна на экспорт через портовые терминалы. То есть мы имеем запас и очень многие компании изъявляют желание построить терминалы. У нас это по-прежнему бизнес с довольно высокой рентабельностью: средняя стоимость по перевалке составляет $10 за тонну, тогда как в Европе это EUR6. То есть мы где-то на 30% дороже, чем в Европе, и этот бизнес будет развиваться.

Мы ожидаем, что Украина к 2022 году увеличит производство зерновых и масличных до 100 млн тонн, экспорт составит до 70 млн тонн. К этому времени портовых мощностей будет достаточно, чтобы выгрузить такой объем.

В этом году у нас урожай уже более 90 млн тонн, в том числе, рекордный урожай зерновых благодаря кукурузе. До этого в хорошие годы собирали по 6 тонн кукурузы с га, а в этом году — уже 7,8 тонн/га, т.е. мы приближаемся к нормальным показателям: например, в США средний урожай кукурузы – 11 тонн/га.

Общая емкость всех наших элеваторов – около 40 млн тонн. Мы практически все перевозим в порт (через порт идет 95% экспорта). У нас общая емкость по хранилищам – около 4 млн тонн портовых терминалов. Мы можем переваливать 60 млн тонн (часть грузиться по прямому варианту – подняли вагон, высыпали и поставили назад). В день мы можем с внутренних элеваторов грузить более 700 тыс. тонн, но железная дорога может перевозить лишь 117 тыс. тонн.

Еще одна проблема – ж/д станции в портах: они могут принять 200 тыс. тонн. Сейчас это гораздо больше, чем железная дорога в состоянии перевезти, но без расширения работы припортовых станций работа зерновых терминалов в будущем будет заблокирована. Могут быть еще проблемы с портовыми терминалами, но поскольку они продолжают строиться, эти проблемы уйдут.

— К зернотрейдерам высказывают претензии по поводу того, что они уничтожают автомобильные дороги. Доходит до того, что дороги перекрывают. Зернотрейдеры со своей стороны жалуются, что с такими ограничениями на автоперевозки весь урожай тоже не вывезти.

— У нас 70% зерна внутри Украины до порта перевозится по железной дороге – это в три раза дешевле, чем перевозить автомобилями. Когда не было ограничений по автоперевозкам, выгоднее было перевозить автомобилями, нагрузив их, как вагоны. Мы поддерживаем ограничения, но там есть ряд недоработок. Несогласованность действий Минагропрода и Мининфраструктуры привела к этому логистическому коллапсу. Мининфраструктуры должно было посмотреть планы Минагропрода по увеличению производства, обеспечить инфраструктуру и только после этого ограничивать движение автотранспорта. Сегодня развитие аграрной отрасли стало заложником инфраструктурных возможностей.

— В этом году мы сможем вывезти урожай?

— Я надеюсь, да. Мы планируем экспортировать 52-52,5 млн тонн зерновых (без продуктов переработки). Мы в состоянии максимально отправлять 5,5 млн тонн в месяц. Но это нужно как-то прогнозировать: кукурузы за октябрь-ноябрь продано около 6 млн тонн, но не факт, что она успеет доехать до порта. Так, у некоторых компаний складывалась ситуация, когда они не могли обеспечить наличие груза в порту, они закупались в Аргентине или Бразилии и поставляли из тех стран, а не с Украины. У меня тоже было несколько раз такое – в прошлом сезоне я откупил пять кораблей, потому что не мог довезти до порта.

— На фондовом рынке все ждут, когда же Украина начнет цивилизовано торговать зерном, не ориентируясь на чикагский рынок. Появится ли наконец украинская биржа, и какая роль в этом УЗА?

— Мы могли бы помочь лишь в общении. Мы как общественная организация – неприбыльная, поэтому не будем заниматься биржей. Наши члены – вполне, но мы – нет.

Для создания биржи нужны правила внутри государства. Самая большая проблема, которую я вижу для создания биржи – финансовая стабильность. У нас непрогнозируемая инфляция, непрогнозируемая девальвация.

Биржа – это инструмент больше для инвесторов, чем для трейдеров. Инвестор, который вложил деньги в сельхозпроизводство и торговлю зерном, хочет знать, что он не потеряет деньги в случае конъюнктурных изменений на рынке. Но ему для этого нужен инструмент для работы – валюта, которая будет на территории этой страны прогнозируемой.

Мы экспортируем более половины зерна, которое производим. Если инвестор заводит сюда доллары, он хочет получить прибыль в долларах, поскольку он взял кредит в американском или швейцарском банке в долларах и возвращать он должен в этой валюте.

Индексы, которые придумали – Reuters, Platts – это первый шаг. Но это все фиксация в долларах, и только лишний раз подчеркивает, что в гривне это зафиксировать невозможно. Более 60% игроков на Чикаго – это фонды и биржи, даже не трейдеры.

Когда американские банки кредитуют сельхозпроизводителей, они требуют, чтобы производитель вышел на биржу и что-то продал, чтобы застраховать от потерь самого с/х производителя, чтобы не получилось, что объем реализации будет недостаточным для возврата кредита.

Наши члены – могут. Мы, как ассоциация, не будем протекционировать то, что имеет сомнительную успешность. До биржи нам еще далеко, сначала нужно вылечить свою валюту.

— Как решить проблему «черного» рынка зерна?

— Достаточно просто. Мы организовали совместную рабочую группу с ГФС. Понимание у нас есть, диалог – тоже, но также мы имеем нежелание государства в целом решить эту проблему. У государства есть 10 млн га земли, распределенной между разными государственными институциями. Они сдают землю в аренду частным компаниям. Часто эти частные компании не показывают, что они арендуют, потому что или стоимость аренды смешная, или они вовсе не оформили договор на аренду. Зерно вырастает на земле, которая не учтена, его продают за наличные.

С этого наживаются те же, кто это контролирует. У них есть все инструменты, чтобы этот процесс контролировать. Раньше компаний-посредников было много, сейчас их три-пять – я так понимаю, «боги ГФС» некоторых регионов разрешают им работать по этим схемам.

Я, как экспортер зерна, не имею ни инструментов, ни возможностей проверить моего продавца. Он говорит: у меня есть 3 тыс. тонн зерна, хочу их продать. Мы заключаем договор, он отправляет их в вагонах, я вижу, что есть ж/д накладная и плачу ему 90-95% по ж/д накладным. Груз доходит до порта, идем затаможивать – а нам говорят: вы знаете, с этим поставщиком могут возникнуть проблемы. А я откуда знаю?

— Какое вы видите решение этой проблемы?

— Если ГФС хочет это решить, они это решат. Но предвыборный год, и, наверное, планы у них определенные есть. Тот, кто хочет открыть торговую компанию, купить на нее какие-то вагоны, элеватор — постоянно находится в стрессе из-за риска. По разным оценкам, от 30% до 40% зерна находится в тени. Соответственно, это 30-40% вероятности, что к тебе придет ГФС или прокуратура и тебя накажут. Это риски, которые человек не может контролировать.

Если зерно арестовали на терминале, ты уже ничего не можешь с этим сделать. Терминал принадлежит не тебе, ты платишь сумасшедшие деньги за хранение, которые растут в геометрической прогрессии: если в течение 25 дней не вывез зерно – хранение будет чуть ли не доллар за тонну в день. Выгоднее сжечь это зерно, чем хранить.

Раньше на одном портовом терминале работали несколько компаний и они менялись зерном: кому-то пришло судно на 40 тыс. тонн, но у этой компании есть только 20 тыс. тонн – все остальные сбросились и догрузили корабль. Таким образом, эффективность работы на терминале была очень высокая. Но сегодня я боюсь кому-то одолжить, потому что-то своих экспортеров знаю, а если мне дадут каких-то «мусорных», а потом арестуют на судне товар? Оборачиваемость терминалов тоже начинает просаживаться.

— С НДС уже решили проблему или долги по-прежнему есть?

— Есть угроза. Прошлый сезон – это первый год, который мы отработали в идеальных условиях, когда нам возмещали весь НДС. Сейчас уже третий месяц подряд, когда налоговая не возмещает НДС месяц в месяц, как положено. Пошли существенные задержки. По нашей информации, только за октябрь по крупным экспортерам зерна общий объем был на уровне 3,9 млрд грн, а завернули – 2,8 млрд грн.

Например, «Нибулону» за октябрь не вернули 700 млн грн, многие компании говорят, что у них такая же ситуация.

И если они не вернули 3 млрд в этом месяце, то с чего они будут возмещать в следующем? Чтобы не получилось, что на конец года опять накопиться 20 млрд грн, и в ГФС скажут – нет, это старое, давайте начнем с 1 января с нуля, а это по-старому списку когда-нибудь потом вернем.

Мы писали по этому поводу письма в ГФС, озвучивали проблему в Минагрополитики. Других рычагов воздействия на власть, кроме публичности, у нас нет.

— Вы прогнозируете рост производства зерновых до 2022 года до 100 млн тонн в год. Будет ли спад производства в следующем сезоне (2019/20 МГ) из-за недовнесения удобрений?

— Мы прогнозируем небольшой спад в следующем году, поскольку в этом мы получили рекордный урожай кукурузы, и ожидаем общий урожай зерновых и масличных на уровне 92 млн тонн. Если в следующем году урожай кукурузы будет обычный, то эта цифра уменьшится практически на 9 млн тонн. Но это больше связано с кукурузой. Мы ожидаем такой же (то есть обычный) урожай по основным культурам, поскольку посевные площади не изменились.

Украина очень зависима от погодных факторов и нам нужно вкладывать больше финансовых ресурсов в технологии производства, чтобы они создали стабильный объем производства и стабильное качество зерна.

Несколько месяцев назад я был в Австралии и общался с мельниками из азиатского региона. Они говорят: мы в Украине можем купить 3-5% пшеницы, чтобы разбавить нашу, но больше — нет, потому что это нестандартное качество. Нестабильность в производстве не дает нам возможность занять стабильное место на рынке экспортеров или производителей. В этом году пошли дожди во время уборки урожая и вся Западная Украина столкнулась с проблемой альтернария – это грибок, который делает пшеницу серой, и мука получается серой.

Хорошая земля – это компенсатор, который покрывает наш недостаток технологий. Например, у Британии поля – это глина и камни. Но они установили рекорд по выращиванию пшеницы – 16,8 тонн с га. У нас в этом году – около 4 тонн с га.

Культура земледелия в Украине на достаточно низком уровне, но новое поколение фермеров в состоянии изменить этот тренд. Проблема отнюдь не в экспортерах, а в сельхозпроизводителях. У нас же сложилось, что фитосанитарная инспекция традиционно идет в порт — вот это не подходит, это снимай.

— А с фитосанитарным контролем по-прежнему есть проблемы?

— Да, и проблемы постоянные. Благодаря отрицательным температурам зимой большинство грибков, которые у нас есть, вымерзают или не развиваются так интенсивно. Если же эти грибки отправить в Азию, то это может привести к эрозии и ухудшению плодородности почв, их заражению.

Если бы на той стороне покупатели, переработчики и фитосанитарные службы были уверены, что все 100% зерна попадут на мельницу, то не было бы проблем, но эти страны недостаточно богатые, чтобы гарантировать, что кто-то не украдет этот мешок зерна и не посеет у себя.

Мы уже несколько лет просим фитосанитарную службу уделять больше внимания сельхозпроизводителям. Но это же невыгодно. Ведь нужно работать с каждым с/х производителем, гораздо проще останавливать корабли.

Безнаказанность выращивания проблемного зерна достигла апогея. Индонезия просит, чтобы мы прожаривали зерно при температуре 80°C. У нас этих технологий нет, но даже если бизнес их купит, то при сушке зерно потеряет влажность, станет более хрупким и разобьется при погрузке, из него высыпется мука и таким образом, туда уже доедет комбикорм, а не зерно.

— Почти все ситуации, которые вы называете, касаются внутреннего рынка: кто-то не доделал свою работу и дальше подвел по цепочке своих партнеров. Как со страхованием на этом рынке?

— Роль страхования могла бы быть выше, но нужно определиться, кто и что будет страховать. Например, из-за неприменения нужных технологий производители не могут оценить процент влияния погоды на урожай.

Страхование могло бы быть полезным в логистике. Например, воровство. На вагоны цепляют запорно-пломбировочные устройства (ЗПУ), чтобы не откручивали маховик. А зерно воруют внизу с люка — ЗПУ откручивать не надо. В результате, вагон приходит в порт, а там не хватает половины груза. «Укрзализныця» говорит: ЗПУ не повреждены, поэтому я нести ответственность не буду. Если можно было бы застраховать эти риски, то «Укрзализныця», перевозя все зерновые грузы, работала бы со страховой компанией и закладывала бы это в стоимость тарифа, и проблема бы ушла. А страховая компания очень быстро нашла бы тех, кто ворует.

— Насколько остры для рынка проблемы обеспечения минудобрениями и средствами защиты растений?

— Здесь вопрос государственной политики: что хочет государство – обеспечить стабильное производство зерна или отстаивать политические интересы с северным соседом. Мы, как бизнес, будем следовать любому решению государства. УЗА не пойдет перекрывать дороги. Бизнес может закупить импортные удобрения, но стоимость будет гораздо выше.

Средства защиты растений (СЗР) – очень хороший и динамично развивающийся рынок. Компании, которые торгуют СЗР, даже взяли на себя функцию префинансирования. Например, компания Soufflet вокруг своих элеваторов раздает с/х производителям СЗР и семян на EUR20 млн ежегодно. Таким образом, компания контролирует их правильное внесение, рост.

Крупные компании, как правило, завозят фирменные препараты, мелкие – генерики. Но у фермеров рядом с крупными компаниями откуда-то появляются эти фирменные препараты. Таким образом, крупные корпорации помогают мелким фермерам достучаться до современных технологий.

— Как изменится география зерновых культур в связи с изменениями климата?

— По прогнозам, вся территория Украины будет благоприятной для выращивания зерна. Думаю, Украина будет одним из лидеров по приросту зерна. У нас в связи с глобальным потеплением станут мягче зимы, это позволит нам выращивать больший спектр культур – сейчас для нас самое важное, чтобы они хорошо перезимовали, но в будущем мы сможем использовать другие сорта, с высшей урожайностью.

У нас есть возможность увеличить производство других с/х продуктов. В Херсонской области мы пытаемся сеять пшеницу. Она с одного га даст $600-800. А можно вырастить 30 тонн клубники, тогда с га получится $30 тыс.

Эффективность использования земли как ресурса выйдет на совсем другой уровень при условии, что правительство найдет, каким образом открыть рынок земли.

— Какие культуры наиболее перспективны в Украине?

— Соя имеет большие перспективы для производства в Украине. Но нам нужен рынок, чтобы куда-то продавать соевый шрот: из сои получается 16% масла, остальное – жмых. У нас самые большие покупатели – Беларусь и Европа, мы надеемся и на Китай в будущем.

Думаю, также будут увеличивать площади кукурузы. Если повышается ее урожайность, она очень прибыльная.

Если юг подсыхает, то увеличивается производство в Западной Украине. 20 лет назад там производили только мак и рапс, все остальное туда завозили. Сегодня Западная Украина – самый большой производитель кукурузы и пшеницы — и по урожайности, и по объему. Западная часть Украины практически в два раза лучше по урожайности, чем юг. Думаю, такая тенденция продолжится, когда западные и северные регионы будут все больше выращивать зерновые, а юг будет замещаться какими-то другими культурами, которые в этом регионе будут более эффективные.

— По подсолнечнику мы уже добрались до «потолка» по урожаю и объему перерабатывающих мощностей?

— Сейчас в большинстве случаев строят мультикультурные заводы – на рапс, сою и подсолнечник. Мы очень неплохо экспортируем рапсовое масло в Европу. Но там оно в пищу запрещено – его считают канцерогеном и используют только на дизель. А у нас происходит чудо — оливковое масло начинает дешеветь в супермаркетах во время сбора рапса. Оно тоже по цвету такое зелененькое. И если посчитать объем реализации оливкового масла в супермаркетах и объем импорта – это примерно 10:1.

Читайте прогноз ценовых колебаний с 26 по 30 ноября 2018.

Источник: interfax.com.ua