В эфире телеканала Царьград специальный выпуск ежедневной аналитической программы «Реальное время». Сегодня в эфире — бывший мэр Москвы (1992-2010 гг.) Юрий Лужков. По его оценке, экономический кризис в России проявляет свои самые тяжелые черты. Политик также поделился своими прогнозами о ситуации в 2017-м году.

В последние годы кризис начал проявлять свои самые тяжелые черты

— Юрий Михайлович, здравствуйте! Я предлагаю вам откровенно поговорить о российской экономике, о той ситуации, в которой мы находимся. Если внимательно послушать те заявления, я бы даже сказал, бравурные заявления со стороны правительства и ЦБ, то, в общем-то, российская экономика, цитата, «приспособилась к новой реальности». Если я общаюсь с бизнесменами, предпринимателями, промышленниками, которые как мы с вами, ходят по земле, они говорят: какой выход из кризиса? Кризис продолжается! Особенно это заметно на таких важнейших отраслях, как строительство, транспорт, логистика.

— Юрий Михайлович, где мы сейчас находимся, на Ваш взгляд?

— Мы продолжаем испытывать кризисные явления, начавшиеся совсем не в 2013 году. Кризис 2008 года, на мой взгляд, никуда не ушел. Он, начавшись тогда глубоким сотрясением нашего экономического базиса, и не только экономического, но и финансового базиса, до сих пор продолжается. В некоторые годы в вялотекущем режиме, а в некоторые годы — с обострением.

Так вот, я считаю, что в последние годы, это 2013-2014 годы, и 2015 год особенно, этот кризис начал проявлять свои самые тяжелые черты, воздействуя на экономику и на состояние бюджетов населения, на состояние бюджетов каждой семьи, что является равным по сложности и опасности, как и кризис в каком-то отдельно взятом производстве.

— Вы говорите о падении реально располагаемых доходов граждан страны, которое продолжается уже третий год подряд.

— Да.

— В чем опасность?

— В чем опасность? Опасность особенно в состоянии бюджетов семей. Когда семья, получая заработную плату, когда работают в семье, скажем, двое взрослых и двое детей на их попечении находятся, когда есть еще и старшее поколение, которому нужно тоже в чем-то помогать, это ветераны, отцы их, матери, то эта семья должна располагать бюджетом, который достаточен для того, чтобы кормить, одевать, обувать, платить за жилье, жилищно-коммунальные услуги.

Сегодня уже и для того, чтобы платить за содержание хотя бы одного автомобиля. Топливо, которое у нас выросло в цене при падении цен на нефть во всем мире и при снижении во всем мире цен на топливо. У нас, в отличие от всех, несмотря на то, что цена на нефть снизилась, цены на топливо выросли примерно на 60%.
«Для русского человека экономия на еде — это уже предел»

—  Вы же знаете причину. Ежегодное поднятие акцизов. Одна из причин. Мера, которую применяет Минфин.

— Вы понимаете, дело в том, что в итоге сумма этих расходов оказалась не соответствующей тем доходам, то есть тем зарплатам, доходов-то каких-то других нет, накоплений практически нет, она оказалась не соответствующей тем заработным платам, которые получали эти родители.

И возникает задача: на чем-то нужно экономить. В первую очередь не покупать одежду. Ходить в том, что есть. Минимизировать эти расходы. Минимизировать и следить за экономией расхода электричества, воды. Сделали. Не в полной мере, но сделали. Минимизировать свои поездки. Тоже сделали. И все равно получилось так, что эти заработные платы не соответствуют расходам, а их все время накручивает государство, местные власти — расходы на жилищно-коммунальные услуги выросли кратно.

На чем еще экономить? Экономить на еде. Для русского человека экономия на еде — это уже предел. И в данном случае любые какие-то лозунги, любые объяснения, успокоение, которое идет нам с экранов телевизоров, оно перестает действовать. Холодильник пустой начинает одолевать «ящик», телевизор.

Вот это становится принципиально важным. Семья, которая пользовалась торговой сетью и покупала продукцию продовольственного плана, продукцию потребительского плана, покупала автомобили, бензин, становится семьей, которая все меньше и меньше покупает, которая прекращает покупки с такой «ступенчатостью».

Последствия — промышленность «затухает»

Как реагирует на это промышленность? Она затухает. Мы говорим: семья не имеет денег на свое развитие. Появляется новое поколение, нужно им покупать квартиры, а денег на покупку жилья нет. Это означает, останавливается строительство. Или «раздвигается» это строительство, появляются какие-то другие цены, какие-то льготы, преференции. Но они все не соответствуют уже возможностям каждой семьи, которая хочет купить еще одну квартиру. Поэтому затухает строительный комплекс, который дает в районе 30% бюджета.

— Это очень серьезно!

— Он является определяющим для того, чтобы формировать местные бюджеты и, в итоге, бюджет страны. Я не говорю, что только строительный комплекс. Начинают люди экономить на всем. Бытовую технику перестали покупать. Одежду перестали покупать. За исключением самых необходимых приобретений. Топливо стали экономить.

И получается так, что ответ населения, которое все время поглощает товары, производимые промышленностью, оказывается сдержанным, а потом уже приближающимся к нулю. Как реагирует промышленность — разваливается, останавливается. Останавливается строительство. Появляется реклама, в которой говорится: скидки, минимальные цены на жилье. И все равно никто не покупает.

Это действия власти по сокращению численности работающих. Сейчас буквально одним каким-то решением 10 тысяч человек из медицины убирают. Потом пошли решения по другим направлениям. Объединяются школы с детскими садами. Для чего? Для того, чтобы уменьшить персонал обслуживания.

Но уменьшение персонала обслуживания говорит о том, что у нас должна вырасти безработица, расходы на компенсацию безработицы тоже нужны, правда, в меньшей степени. Но семьи сами, в которых один из членов семьи перестал работать, стали получать меньше возможностей для того, чтобы взаимодействовать с экономикой, реальной экономикой страны по приобретению тех продуктов, которые экономика должна кому-то поставлять, продавать. Теперь, если говорить еще об одной вещи, против которой я в свое время категорически возражал — вступление нас в этот самый рынок.

Искусственно созданная ситуация

—  В ВТО?

— В ВТО. Я написал небольшую книжку «Сельский капитализм», которая разошлась очень быстро, вызвала положительные отклики. Где я говорил, что наше вступление в ВТО делает наше сельское хозяйство нерентабельным из-за неконкурентоспособности. Нам на сельскохозяйственное производство государство дотаций не дает. Если дает дотации, они составляют 6% при 36%, которые получает сельхозник в Европе.

Так этот сельхозник в Европе, получив дотации 36%, видит, что ему нужно отправить продукцию в Россию со стоимостью где-то в районе 6%. Он получает 30%. По сравнению с 6%, которые получает наш сельхозник, у него выходит чистых 24%, и есть возможность снижать цену. Поэтому наше сельское хозяйство останавливает свое развитие, и мы пользуемся «ножками Буша», разными китайскими консервами, поставками польских яблок, черт знает чем, но не своим продуктом. Вот, что делает власть.

— Это искусственно созданная ситуация.

— Искусственно созданная ситуация нашим предыдущим гайдаровским правительством, которое 14 лет рвалось в ВТО. Наконец, приняли в ВТО. Китай приняли в ВТО. Но Китай сделал такое количество оговорок, такое количество преференций получил. А мы — ноль, ничего! Может быть, наша тяжелая промышленность имеет какие-то преимущества от вступления в ВТО. Во всем остальном, что связано с сельским хозяйством, с легкой промышленностью, с производством того, что нужно семье, — мы оказались неконкурентоспособными. И стало останавливаться у нас сельхозпроизводство, производство пищевой продукции. Пищевая промышленность — это не только выращивание колоска, зерновых. А вся перерабатывающая промышленность.

Вступление в ВТО несколько скомпенсировалось санкциями

— Вы говорите то, что это предыдущее правительство. А нынешнее правительство это же продолжает, Юрий Михайлович! Посмотрите на заявления, которые делаются Минфином, Минпромторгом, Минэкономразвития: не надо поддерживать, пусть сами в конкурентной борьбе выживают.

— Конкурентная борьба должна иметь основания для равной конкуренции, а не такой конкуренции, где один уже лежит и еле дышит, а второй, получая мощные государственные субсидии от развитой экономики европейских и других стран, видит, как этот умирает, и радуется этому. Немножечко скомпенсировалось наше вступление в ВТО, чуть-чуть, знаете, чем?

— Санкциями?

— Санкциями. Даже при том, что наше сельское хозяйство получает по минимуму какие-то субсидии, наши санкции, которые мы приняли в ответ на эти самые европейские санкции, американские, остановили поток товаров из Европы и чуть-чуть дали возможность полумертвому сельскому хозяйству чуть-чуть раздышаться.

Отмена санкций — это полезный момент, если государство начнет заниматься развитием реальной экономики. Об этом отдельный и очень серьезный разговор.

Две парадигмы: монетаризм и развитие реального производства

Есть две такие парадигмы в потенциале экономики, в обеспечении самой возможности развития экономики: это монетаризм и развитие реального производства. Монетаризм — это игра в деньги. Это котировки, это соотношение доллара к рублю, евро к рублю. Это какие-то рейтинги каких-то фирм. Это всё игра в деньги, это работа в пределах денежной системы. Так вот, монетаризм, его трансформация в российскую действительность, связан с тем, что игра в деньги затмила необходимость обращать внимание на реальную экономику. Эти люди, монетаристы, считают, что тот, кто занимается реальным бизнесом, должен обеспечить конкурентоспособность и развитие сам.

— Да. А они создают макроэкономическую стабильность.

— Они создают макроэкономическую ситуацию. Они создали макроэкономическую ситуацию. Какую? Первый вопрос — это процентная ставка на кредиты. Дело в том, что любое производство, любой предприниматель, любой бизнесмен, если он развивает свое хозяйство, не может получать в пределах своего хозяйства достаточное количество денег для того, чтобы его обеспечивать в режиме расширенного воспроизводства. Для того, чтобы строить новые цеха, новые производства, осваивать новые варианты, новые модификации.

— Создавать рабочие места и так далее.

— Ему нужны кредиты. Прибыльность в сельском хозяйстве в районе 4-5%. Прибыльность в промышленности сегодня, при тех условиях, которые реально сложились, и действии наших законов, не самом лучшем, 14-15%. Но когда ему предлагают кредит 21%, то сельхозник начинает вымерять и говорит сам себе: буду делать то, что на самом низкопробном, «мелкотравчатом» уровне я уже освоил, и я не буду влезать в этот кредит, потому что прибыльность моего хозяйства эти самые 5%. Получил кредит — потом я с ним не могу расплатиться. Таким образом, погибли за два года 90 тысяч фермерских хозяйств.

— За последние два года 90 тысяч?

— 90 тысяч фермерских хозяйств. Они нуждались в прибылях. Но, кстати говоря, это и не в радость для банковской системы, потому что по Марксу — а его сейчас во всем мире переиздают и пользуются его учением, экономическим учением, по Марксу экономика, реальная экономика, сельхозпроизводство является базисом, а финансовая составляющая — это надстройка, обслуживающая этот базис и обеспечивающая его развитие. Если я, имея 4-5% прибыльности в своем хозяйстве, беру кредит, то я должен эти 20%, может быть, для сельского хозяйства снизить еще на 4%. Может быть, если вместе область или регион найдут с банками какое-то согласованное решение, еще 4%, хотя у областей сегодня денег нет на это. 8%, 21-8=13, 13% — все равно не тот уровень кредитования, который доступен.

—  Он не сможет заработать эти деньги.

— Да. Теперь что получается с банком. Первое, что он делает — этому фермеру или хозяйству, даже крупному хозяйству, банк, заинтересованный в том, чтобы показать перед Центробанком, что у него кредитная линия все-таки обеспечена платежеспособными заемщиками, дает ему, неспособному уже выплачивать из-за высоких процентных ставок кредит на возврат того процента, который он должен банку заплатить. Тело не меняется, только величина кредита добавляется в связи с тем, что ежегодно этот банк дает эти самые кредиты на то, чтобы показать перед Центробанком, что у него платежеспособные заёмщики. Но ведь это до бесконечности продолжаться не может.

Банкротства и отъем

— Конечно!

— И банк, наконец, вынужден банкротить этого самого заемщика. Что он получает в итоге? Что он может взять с фермера? Он может взять у него технику, но ее у фермера нет. Когда развалили материально МТСы, техники ни у кого не осталось. А мелкую технику страна так и не сподобилась выпускать для того, чтобы обрабатывать эти 15-20 Га земли. Знаете, отобрать у человека дом в России, его жилье — вещь практически невозможная.

— Не знаю! Минюст уже предложил забирать у должников единственное жилье.

— Ничего не получится из этого. Предложить можно, а у кого поднимется рука? У нас все-таки социальная справедливость в народе является базисом. У кого поднимется рука выгнать семью из дома? Очень сложный вопрос. Почти невозможное дело. Что он еще может отобрать? Землю. Теперь банк отбирает землю. Земля у нас в частных руках фермеров, раздали колхозникам по 15 Га, по 10, в некоторых местах меньше, если земля очень хорошая, а колхоз был большой. В общем, разнообразные ситуации. Банк получил эти 15 Га, через 10 км — у другого. А что он будет делать с этой землей? Вы себе представляете?

— А продать не может, Юрий Михайлович?

— Тот, кто хочет заниматься сельским производством, должен понимать, что это прямая потеря денег. Редкий случай, когда есть какое-то производство, которое держится на своих, их становится все меньше и меньше. Кому он может продать?

ВТО — это плохое решение

А потом, если у меня есть массив земли, который я обрабатываю, я понимаю, что с ним нужно делать. И техника — это единый большой массив, я планирую работу. А если у меня эти куски в разных местах, да мне еще за переезд дороги нужно платить гаишникам деньги в официальном плане, платить деньги за сопровождение, в дневное время ты на дорогу не выедешь без сопровождения, тебе это обязательно нужно делать. Никакой банк, никакой покупатель этих маленьких участков не возьмется за это дело, потому что это обречено на полный финансовый неуспех. То же самое и в промышленности. Особенно для промышленности, когда у тебя нет заказов, когда у тебя магазины сегодня наполнены товарами, а покупателя как не было, так и нет.

И вот мы здесь с вами подходим к самому главному. ВТО — плохая вещь, плохое решение. Никудышнее решение. Я думаю, сейчас новый президент Соединенных Штатов Америки примет решение выйти из этой самой структуры.

— Вы считаете, Трамп может пойти на выход Соединенных Штатов из Всемирной Торговой Организации?

— Вполне. По крайней мере, эти тихоокеанские, трансатлантические какие-то симбиозы, думаю, он быстренько упразднит. Бог с ними. У нас есть свои проблемы. Мы можем поговорить о Трампе …

— Нет, я предлагаю говорить именно о России, то, что нам с Вами близко и дорого!

— С удовольствием. Так вот, когда мы говорим о первопричине — базисной первопричине того, что у нас сегодня сложилось с экономикой — это необходимый переход от монетаризма к экономике реальных производств, поддержке реального производителя, где бы он ни был.

Реального производителя в промышленности и реального производителя на селе. А деньги, финансы, как они и должны, по Марксу, выполнять функции обслуживания роста реальной экономики, обслуживания самого производства реального продукта, там им и место, но не больше чем то, что мы сегодня с вами видим.
Игра в деньги, которая делает невозможным обеспечение нормального реального производства, потому что без оборотных средств, которых сегодня у капиталиста, каким бы он ни был, у сельхозпроизводителя, каким бы он ни был, капиталистическим или каким-то иным, сегодня оборотных средств нет. И нет возможности обеспечить не только развитие, но и текущую деятельность. Потому что текущая деятельность нуждается в средствах, особенно когда производство годичный цикл имеет. Я весь год выращиваю, в августе я получил урожай, его продал, и весь остальной год я должен жить на эти деньги. Их не хватает, я под новый урожай беру займ. А займ под такие проценты — и я банкрот.

В бюджете страны появилась безумная дыра, которую забивают повышением налогов

— Юрий Михайлович, я не понимаю, почему нынешние наши финансовые и экономические руководители, я имею в виду и Силуанова, и Набиуллину, и нового министра экономического развития Орешкина, они в буквальном смысле физиологически боятся слова «планирование». А когда ты к этому добавляешь слово «стратегическое», по-моему, у них паника в глазах. У меня складывается такое четкое ощущение, что люди живут — я без пафоса это произношу — одним днем. Мы один день пережили, доложили главе государства: смотрите, Владимир Владимирович, у нас макроэкономическая стабильность, у нас таргет инфляции 4%, вот-вот-вот мы его достигнем! Встречаешься с промышленниками, с теми, кто занимается непосредственным производством или транспортировкой, они в ужасе от этого. Они не могут понять, к чему все идет.

— В бюджете страны появилась безумная дыра, которая сейчас восполняется методом повышения налогообложения населения, которое приводит к еще большему ухудшению состояния реального сектора экономики.

— Опять убеждают Кремль: давайте откладывать деньги, кто его знает, получится с этими предложениями Столыпинского клуба, Глазьева, Титова, может быть, ничего и не получится, а так — у нас есть деньги, если что, мы закроем дыру. Юрий Михайлович, монетаристы побеждают? Я не знаю, может быть, Вы со мной не согласитесь, но я вижу, что они побеждают.

— Я не могу согласиться, а знаете, почему? Потому что Ваш тезис о том, что они побеждают, неправильным является. Они уже победили! Со времен Гайдара монетаризм, игра в деньги, пренебрежение реальным производством, состоянием жизни наших семей, жизни населения является главным отличительным фактором в работе нашего правительства.

Это плохо. Страна беднеет. Страна ржавеет. Страна останавливает производство, не наращивает его, единственное, что у нас сейчас более или менее поддерживается, это оборонный сектор. Но оборонный сектор будет получать, это я Вам могу сказать как промышленник, который вышел еще из советских времен, и занимал довольно серьёзное место в химической промышленности, работая там.
Монетаристы побеждают?

И это будет означать, что мы будем даже оборонную промышленность все больше и больше обеспечивать существенно большими затратами, чем если бы оборонная промышленность базировалась на развитой экономике, с которой можно брать комплектующие, материалы, изделия, электронику, оптику и так далее. Уже из этой базисной основы брать, чтобы формировать какие-то изделия оборонной промышленности, оборонной техники. Индивидуальное производство можно сделать. Но оно будет дорогим. И оборонная промышленность все дороже и дороже будет обходиться государству.

Неправильный путь. Монетаризм, который сегодня продолжается, никуда не делся, он не появился вновь, со времен Гайдара Россия продолжает этот путь, от которого сейчас — я почему говорю об Америке — Трамп решительно отказывается. Смотрите, что он делает. Пусть эта фигура вызывает удивление своим поведением, своим необычным методом общения, руководства и так далее, та цель, которую он заложил — сделать инженерный пояс Соединенных Штатов Америки, вернуть технологию в Соединенные Штаты Америки, это необходимость, особая необходимость для развития потенциала Америки, чем игра в доллары, игра в деньги, которая была свойственна предыдущим нескольким поколениям президентов Соединенных Штатов Америки.

— А наш российский Центробанк продолжает вкладывать деньги в американские гособлигации! Набиуллина вложила еще 12 миллиардов. Китайцы избавляются, японцы избавляются, а она расширяет портфель.

— Набиуллина — та же самая представительница монетаризма, как и Гайдар, как и Кудрин, Силуанов и этот новый министр экономического развития. Они все очень сплочены. Они все из одной ужасающей для нашего государства команды.

— Юрий Михайлович, у меня складывается впечатление, что это не команда, а секта. У них есть набор тезисов, от таргета инфляции до высушивания экономики, бюджета и всего остального. Они четко по нему идут. Это сектантство!

— Ну да!

— То есть они настолько идейные, с ними начинаешь разговаривать, они тебя не слышат.

— Это правда.

— А что должно измениться, чтобы осознание ущербности и патовости этой политики пришло в наши головы окончательно и бесповоротно?

— Вы знаете, я думаю, если эта тенденция будет продолжаться, пустой холодильник победит телевизор, победит «ящик». И это будет тяжелый период, опасный период. Нам не нужно допускать этого.

Необходимо менять парадигму развития экономики

— А что тогда необходимо сделать?

— Нам необходимо менять парадигму развития экономики. Парадигма — это цель, система. Нужно менять развитие экономики и делать ее не монетаристской, а базирующейся на развитии реального сектора. Нужна помощь, поддержка реальному производству, формирование, кстати говоря, государственно-частных каких-то структур и систем.

Это не отход от принципов капитализма, а это все те оживляющие решения, которые дадут возможность сначала развиться производству, которое очень необходимо народу. Народ, покупая эти изделия, продукцию, будет, во-первых, спокойнее, во-вторых, это даст возможность увеличения потенциала, собственного потенциала, финансового потенциала этим структурам, которые занимаются производством, и это будет условие для развития.

Поддержи реальное производство, снизь цены на продукцию, и ты получишь результат: увеличение оборота, увеличение темпа жизни.

— То, что называется мультипликативный эффект.

— Будет, безусловно, мультипликативный эффект. Кстати, не все в правительстве или в окружении президента являются вот такими приверженцами монетаризма. И я слышу голоса некоторых признанных экономистов, академиков.

Я недавно презентовал свою книгу, которая называется «Россия на перепутье», там я говорю о борьбе кейнсианства с монетаризмом. И вы знаете, в Вольном экономическом обществе, когда проходила презентация, было такое количество людей с высоким потенциалом знаний в экономической науке, меня это удивило, обрадовало, которые считают, что нам совершенно необходимо менять структуру, принципы организации экономики. И в около президентском окружении тоже есть люди, которые считают, что все, что сегодня происходит с организацией работы по этим принципам, которые сегодня стали уже многолетними и безумными, все, что происходит с организацией жизни по этим принципам, опасно и недопустимо для страны.

Раньше правительство Москвы платило из своего бюджета

— Юрий Михайлович, я бы не просто с удовольствием согласился с Вами, но антикризисную программу пишет Кудрин и его центр. Он уже рапортует о том, что у нас будет в 2035 году. Когда, правда, разбираешь по пунктам, я такой же въедливый, как и Вы, читаешь: «К 35-му году рост валового внутреннего продукта», — я уже опускаю момент, что для абсолютного большинства это непонятный макроэкономический термин, но Бог с ним, будем основываться на его словах, — «вырастет в два раза от базы 18-го года»… То есть еще 18-го нет, но от базы 18-го. Смотрю цифры: 18-й — 2%, 35-й — 4%. Хочется сказать: ты Бога побойся! То есть ты красиво так сообщаешь, что в 2 раза рост ВВП? Ну а дальше мы смотрим базу.

— Алексея Леонидовича я хорошо знаю. Все время с ним дискутировал, когда был мэром Москвы, мы с ним встречались, и нужно сказать, расходились часто, не договариваясь о каких-то шагах, которые были в высшей степени необходимы Москве. Но правительство Москвы продолжало свою реалистическую программу осуществлять в поддержке реального сектора экономики. Вы знаете, что мы еще делали? Процентную ставку, которую предприятия, в том числе и государственного подчинения, брали у банков, она была чрезвычайно большой для этих предприятий в то время, мы субсидировали до уровня 4-5%. То есть мы давали из бюджета нашего города деньги, которые снижали реальную процентную ставку до уровня, когда предприятия могли этой ставкой воспользоваться для расширенного производства.

— Город брал на себя разницу. То есть для предприятий кредит был 4%, а вот эту разницу и вилку…

— Платило правительство Москвы из своего бюджета. И у нас было развитие. Так Вы знаете, что сделал Алексей Леонидович? Не знаю, по чьим предложениям, банкам это в принципе не очень мешало, они получали свою процентную ставку, он отменил, сказав, что правительство Москвы не может участвовать в работе банковской системы. И уговорил, я уж не помню, то ли Счетную Палату, то ли Государственную Думу, принять специальное решение, которое запрещало нам субсидировать эту процентную ставку.

Удар Кудрина

Кому это мешало? Это мешало реализации его монетаристских принципов. Если ты хозяин предприятия, хотя там были государственные предприятия, которые мы субсидировали, живи, как можешь, выживай, как можешь. Умираешь — умирай. Но так нельзя! Там были стратегически важные предприятия, отрасли. Это первое. Второе: Алексей Леонидович положил деньги в Freddie Mac и Fannie Mae. Когда возник кризис в Соединенных Штатах Америки, какие из структур первыми потеряли деньги? Freddie Mac и Fannie Mae.
Что же это за мудрость такая нашего дорогого Алексея Леонидовича, если это все таким образом сложилось, первый удар — и в точку наших денег? Наши деньги пропали.

И самое памятное для меня было во времена, когда государство решило дать разрешение субъектам федерации формировать отчисления от закупок топлива, нефти в дорожное строительство. Мы занялись этим делом в Москве. Мы накопили достаточно приличный фонд, и у нас на дорожном строительстве в Москве работало 13 тысяч человек. Что делает Алексей Леонидович? Провел через Государственную Думу, вносит в Совет Федерации проект распоряжения отобрать все дорожные фонды, аккумулировать их, и дальше через государственную систему, через правительство, скорее всего, эти дорожные фонды распределять в те субъекты, которые в большей степени нуждаются в дорожном строительстве.

Он выступает на Совете Федерации, а мы были все членами Совета Федерации, и говорит: «Вот, дорогие наши члены Совета Федерации, сенаторы, я вношу такое предложение: Москва, Санкт-Петербург и Казань, они объелись, слишком хорошо себя чувствуют в дорожном строительстве, а остальные не имеют этих дорожных фондов, не сформировали их. Я предлагаю у этих забрать, да и у остальных тоже, эти дорожные фонды». Ими распоряжались субъекты Федерации, и они отвечали за правильность их использования и за развитие дорожного строительства, «я предлагаю отобрать, а потом правительство это все распределит по справедливости», сказал Алексей Леонидович.

Я выступил и сказал: «Так нельзя, это неправильно, это незаконно. Конституционное право субъектов Федерации дает возможность формировать свои фонды и развивать дорожное строительство». Но когда все остальные члены Совета Федерации увидели, что возникает возможность отобрать у Москвы, у Санкт-Петербурга и у Казани эти деньги и потом получить что-то большее, все, кроме нас, проголосовали за то, чтобы сконцентрировать все в этот фонд. Я выступил тогда по мотивам голосования, и это все в анналах Совета Федерации до сих пор существует, и сказал: «Дорогие коллеги, вы сейчас проголосовали за такое решение. Я могу с полным основанием сказать, что вы этих денег не увидите».

Проходит год, возникает скандал в Совете Федерации — куда делись деньги, которые отобрали с дорожного строительства, местного дорожного строительства. Были федеральные дороги, были региональные дороги и местные дороги. Региональные и местные дороги были отданы господину Кудрину в Министерство финансов.

— Это яркий пример. Вот он принцип Кудрина!

— Знаете, что я сделал? Я взял стенограмму того моего выступления, где я говорил, что «вы хотите отобрать у нас, но вы не получите этих денег, и у вас еще все то, что вы имеете для меньших объемов строительства, тоже отберут», вышел на трибуну Совета Федерации и зачитал.

Могу сказать, что последующие годы, которые были связаны с ростом количества автомобилей в Москве и с отсутствием наших денег на строительство дорог, не только подтвердили это, но и стали кризисными для организации дорожного строительства и возможности уменьшить число пробок в Москве. И это все действия господина Кудрина. Вы спрашиваете, как я должен к нему относиться. С надеждой? На что? Он же не изменился совершенно. С надеждой на то, что он будет продолжать таким образом принимать решения, которые раньше были приняты по Москве и привели к ухудшению общей ситуации?

Так вот, он, кроме всего прочего, является классическим представителем монетаристской школы, которая уже заканчивает свое действие в Соединенных Штатах Америки с приходом Трампа, но продолжается у нас.

Чего ждать от 2017-го?

— Юрий Михайлович, это очень яркая иллюстрация. Буду Вам благодарен, лаконично, один вопрос — один ответ. 2016 год — год упущенных возможностей, это факт. А 2017 год повторит судьбу предыдущего?

— Ничего не говорит за то, что он будет лучше. Немножечко поправится дело с ценами. Цены на нефть я оценивал, когда они были в районе 30, я думал, что это временное явление, потому что эти цены предусматривали отказ от сланцевой нефти и баланс по нефтеобеспечению, да еще уменьшение добычи нефти добровольное, которое сейчас в мире все-таки начинает реализовываться. Эти цены оказались нереально низкими.

Мои подсчеты говорили о том, что цена должна быть между 50 и 60 долларами за баррель, тогда перспектива сланцевой нефти и шельфовой нефти на морях будет обозначена как более-менее реальная, тогда у нас будет все-таки больше органического единства и баланса цена-добыча, переработка-добыча.

Поэтому сейчас чуть-чуть подросли цены на баррель, но дальше они не будут расти, они не достигнут уровня 100-110 долларов за баррель. Они будут колебаться где-то вокруг цифры 50-60, если в мире не произойдет чего-то. Об этом же говорят и аналитики, которые занимаются нефтяной промышленностью, нефтедобычей, переработкой. Думаю, что некоторое улучшение от балансировки в нашем бюджете произойдет за счет того, что стоимость скакнула где-то на 15-20 долларов за баррель. Но она ничего существенного не изменит в ухудшающемся экономическом положении реального сектора и нашего населения.

— Спасибо Вам огромное! Предметный, жесткий, но важный разговор. Очень странно говорить с Юрием Михайловичем, что страна, которая имеет беспрецедентный потенциал, человеческий, природный, географический, любой, мы уникальны, находится в столь плачевном состоянии.

Источник: tsargrad.tv