Россия экспортировала 18,3 млн т зерна, что почти на треть больше, чем годом ранее, заявил на заседании Госдумы глава Минсельхоза Николай Федоров. По его словам, «это тревожная тенденция…Минсельхоз будет рассматривать все варианты сдерживания экспорта зерна, кроме эмбарго». Ситуацию для Bigness.ru прокомментировал вице-президент Российского зернового союза Александр Корбут.

— Не создается ли за счет растущего экспорта дефицит на внутреннем рынке?

— У нас валовый сбор зерна 104 млн тонн, а внутреннее потребление меньше 70 млн тонн, то есть получилось уже 34. Плюс еще переходящие запасы, миллионов 15. То есть, у нас есть коллосальный зерновой навес на рынке. Если он не будет вывезен, то сельхозпроизводители потеряют доходы, цены резко упадут. Может быть, для потребителя это будет хорошо, но тогда возникает вопрос, а что будет произведено в будущем году, если сельхозпроизводитель не имеет денег, кредиты не слишком доступны, как все хорошо знают, и что с этим делать.

Государство закупить 30 млн тонн не может — это не нереально ни по каким ценам. Вопрос также в том, где будут зерно хранить, и что с ним делать. Экспорт-не самоцель, экспорт это механизм снятия излишнего зерна с рынка. Поэтому беспокоиться о том, что мы что-то перевывезем, сложно. Проблема несколько в ином.

Дело в том, что да, экспорт у нас достаточно значителен, поэтому в сезон, без ущерба для внутреннего рынка, мы можем вывезти где-то 32-33 млн тонн зерна. Но зерно, которое идет на экспорт, считается в долларовом исчислении. Там цены достаточно стабильные и невысокие. Они несущественно изменились за последние 3-4 месяца.

Сегодня курс вырос, сооответственно, сельхозпроизводители продают зерно экспортерам с учетом изменившегося курса, и это правильно. Почему они должны отдать всю прибыль кому-то? Но эти высокие экспортные цены подтягивают цены из других регионов и по всей стране, и цены на зерно в рублевом исчислении выросли. Это действительно проблемы курса и тут ее надо где-то ограничить А экспортеры, и производители действительно воспринимают все как-то очень напряженно и нервно, потому что, если не будет экспорта, то что им делать? Закупать зерно у крестьян, или нет, по какой цене закупать, по цене текущего рынка, или закупать на треть дешевле? То есть, крайними оказываются зернопроизводители и крестьяне. Поэтому, беспокоиться по вопросам объемов абсолютно никаких оснований нет.

— Если экспорт будет ограничен, достаточно ли у нас зернохранилищ, ведь урожай был собран очень хороший в этом году?

— Сомневаюсь, что у нас хватит. Это будет достаточно сложно. Объемы большие. Внутреннее потребление у нас не вырастет. Условно говоря, если все потребители скажут, что еще 20 млн тонн сразу закупаем и платим живые деньги — то ради Бога. Вопрос только, какая цена, и что они с ним будут делать. Мы уже проходили это все, имея урожай в 108 млн тонн, и когда у нас были периоды, когда предложение было избыточным. Потребители мило улыбались, у нас денег нет, хранить негде. И соответственно выдавливали цену из крестьян.

— Как отразится на мировом рынке зерна возможное ограничение для российских экспортеров?

— Когда было заявлено, что мы можем ограничить экспорт по санитарным нормам, цены на зерно на мировых биржах выросли на 12 долларов сразу, и наши выросли на такую же величину. Когда мировой рынок услышал позицию Дворковича о том, что мы не будем ограничивать экспорт, он упал, только уже на 17 долларов. Если мы сейчас ограничим экспорт, мы успешнейшим образом отдадим рынок странам-конкурентам, США, Франции, Австралии, Канаде, Украине той же, а накажем мы этим те страны, которые к нам относятся очень лояльно. Это, в первую очередь, Египет и Турция, крупнейшие страны импортеры российской пшеницы, Иран.