Россия производит порядка 80 млн т зерна. Из них 13 млн т уходит на экспорт. Чтобы компенсировать рекордное падение урожая, правительство ввело запрет на экспорт зерна до конца года. Кирилл Подольский, генеральный директор Valars Group, одного из крупнейших экспортеров, объяснил Forbes, чем это чревато.
— Как принималось решение о запрете экспорта? Создается такое впечатление, что оно не очень долго готовилось.

— Узнали все, что будет такой запрет, утром 5 августа. Поговорил со Аркадием Злочевским (глава РЗС), еще спорил с ним, что такого быть не может. После нашего телефонного разговора по телевидению выступил премьер Владимир Путин и объявил, что подписал такое постановление.

— То есть ни с кем из крупных экспортеров не посоветовались?

— Нет, это решение вечером накануне, видимо, было принято. А утром его подписали.

— Каковы, на Ваш взгляд, причины запрета?

— Правительство не знает достоверно ситуацию по сбору зерна по регионам. За три дня оценки по грядущему урожаю снизили с 75 до 60 млн т. Это какое-то паническое настроение. На недавнем совещании в Таганроге, куда из экспортеров попал я один, я рассказал, что два года подряд был плохой рынок, и как только появляется возможность заработать, нас ее тут же лишают. Президент РФ Дмитрий Медведев сказал, что все прекрасно понимает и осознает, что это не совсем справедливо, но он отвечает за 140 млн населения, которое надо чем-то кормить.
— Почему вместо полного запрета не ввели заградительные пошлины, например?

— Для ввода пошлин нужно время. С момента объявления до их фактического введения прошло бы как минимум три месяца. Зерно бы в это время уходило за границу рекордными темпами.

— А как бы Вы поступили в этой ситуации?

— Самое разумное было оставить все как есть. Рынок все бы сам отрегулировал. Реально голода не может быть, особенно в стране, у которой есть деньги.

— Каковы будут последствия?

— Если мы по-прежнему будем запрещать экспорт, производство зерна в России будет сокращаться. У одних — из-за засухи, у других — из-за непонимания, что делать вообще с этой пшеницей.

— До какого срока реально продлится запрет?

— Если отбросить популизм, то могут открыть рынок, возможно, с 1 ноября. Когда все подсчитают хорошо.

— Некоторые Ваши коллеги говорят теперь, что Россия без боя утратила свое место на экспортных рынках Ближнего Востока и Африки, которое так долго отвоевывала.

— Это все эмоции. Ясно, что мы вернемся, но наше зерно будет стоить дешевле, чем у американцев или французов. У российских экспортеров появились теперь новые риски: нам будут постоянно напоминать, как мы поступили с контрагентами.

— Что будет с ценами на зерно?

— Внутреннего рынка зерна сейчас в России нет, кому продавать эту пшеницу, неизвестно. Животноводы сразу почувствовали силу, увидели, что, кроме них, покупать некому, поэтому каждый день цена снижается. Они хотят зерно получать практически бесплатно. Но я против того, чтобы свиней, которых кто-то навыращивал, кормили за мой счет. Я этим свиньям ничем не обязан.

— Может, животноводческое лобби к этому запрету руку приложило?

— У нас слишком независимый премьер. Он все делает по-своему.