Особое мнение

все

Интервью

вопрос-ответ

задать вопрос

Эксперты

В Москве 19 ноября состоялась пресс-конференция на тему «Текущее состояние зерновой отрасли России, проблемы и перспективы» на которой президент Российского зернового союза (РЗС) Аркадий Злочевский рассказал о текущем состоянии зерновой отрасли РФ.

— Какое место занимает Россия в мире по поставкам зерна, экспорту? Каковы у нее перспективы? Улучшим ли мы свои позиции?

— Россия входит в пятерку крупнейших экспортеров мира. Мы рассчитываем в ближайшее время закрепить за собой позиции второго экспортера пшеницы, а перспективе — выйти и на первое место. Это наша ниша, мы базируемся на производстве пшеницы. Ничто не мешает нам выйти в лидеры.
На текущий момент лидер по экспорту пшеницы — США, порядка 30 млн тонн ежегодно. Россия приближается к аналогичным показателям.
Что касается стратегии: существует программа социально-экономического развития Российской Федерации до 2020 г., одобренная Правительством, в которой говорится, что к 2020 г. валовой сбор зерна в РФ должен составить 125-140 млн тонн. Напомню, что рекорд валового сбора зерна в России был установлен в 1978 г. — 127,8 млн тонн. Правда, тогда было засеяно 78 млн га, а в текущем сезоне — 48. Соответственно, к 2020 г. мы рассчитываем на экспорт в 40-50 млн тонн.

— Как Вы считаете, необходима ли поддержка государства экспортерам?

— Сами интервенции, на сегодняшний день, спасти рынок не могут, поскольку объемы зерна уже большие, а ведь они требуют обслуживания: надо платить за хранение, за учет. В результате, государство может докупить еще некоторый объем, но он вряд ли превысит 2,5 — 3 млн тонн.
По этому к интервенциям требуется дополнение: экспортное стимулирование, то о чем давно говорили, поскольку наш рынок сузился и экспорт сегодня осуществляется в убыток. А сузился он по объективным причинам: страны — традиционные потребители нашего зерна собрали хороший урожай в текущем сезоне и потребность в экспортном зерне сократилась примерно на 9 млн тонн и все эти 9 млн были нашими.
И все-таки в России цены падали медленней, чем на мировом рынке и отрицательная разница в ценах сохранилась, а складывается она по структуре издержек, которые очень высоки.
Экспорт осуществляется не в силу рентабельности экспортеров, а в силу того, что отказ от осуществления экспортной операции приводит к большим убыткам, чем к осуществлению экспортной операции, соответственно, эти убытки, поскольку дешевле обслуживаются, осуществляются, но темпы экспорта ниже, чем в прошлом сезоне.
Ожидается, что активность экспортеров будет постепенно нарастать, и мы сумеем в течение сезона вывести порядка 20 млн тонн.
Естественно необходима государственная поддержка для экспортеров. В первую очередь необходимы экспортные гарантии, специализированные программы для государственного экспорта, кредиты. Разговор на эту тему сейчас идет. Это достаточно сложный механизм и быстро не реализуется, хотя возможности есть и политическая воля созрела для того, чтобы начать такие программы, вплоть до прямых транспортных субсидий.
В прошлом сезоне наши экспортные ресурсы составляли 25-26 млн тонн по нашим расчетам, а мы вывезли 23,5 млн тонн. В текущем сезоне приближаемся к 28 млн тонн. Значит все, что не вывезем — останется в виде интервенционного фонда.
В общем нынешняя ситуация требует и стимулирование экспорта, и интервенции. Плюс к этому мы сейчас прорабатываем еще один инструмент, очень важный с нашей точки зрения — залоговые закупки. Механизм по залоговым закупкам, такой же, как по интервенционным, разница в том, что исключена биржа, зерно должно закупаться с дисконтом, на уровне себестоимости. Сегодня средняя себестоимость по стране — 3450 руб./т пшеницы, соответственно аналогичная цена должна существовать и при залоговых закупках. Закупки будут производиться по особому контракту с правом обязательного выкупа, установленным Правительством до 1 мая. Соответственно крестьянин получает деньги под залог зерна. В случае невыплаты в установленный срок зерно переписывается в интервенционный фонд. Выигрывают все, да и крестьяне получают практически бесплатный кредит.
Также мы беседуем в отношении того, чтобы государство компенсировало стоимость хранения зерна пока оно лежит на элеваторе. Ну и разговариваем о субсидии на поставки: агент берет кредит у государства для крестьянина в Россельхозбанке, а ставку субсидирует государство. Такой механизм был бы очень выгоден крестьянам. Они могли получить дешевые ресурсы в тот момент, когда им необходимо, а не сбрасывать зерно по дешевке.
Сегодня именно такая обстановка, наступило время погашения обязательств. Наверное, декабрь, это традиционное время, когда крестьяне вынуждены даром сбрасывать зерно, поскольку надо выполнять финансовые обязательства. И нет возможности подержать зерно до лучших времен, хотя цены могли быть куда более оптимистичными.
Если все эти механизмы сложить, то в принципе рыночную обстановку можно достаточно существенно улучшить, но одним инструментом это сделать невозможно. Интервенционная машина работает исправно.

— Какова ситуация в стране с элеваторами?

— В России с элеваторным хозяйством довольно тяжелая ситуация, связанная не с отсутствием емкостей, а с отсутствием денег. В советский период строили элеваторы с плановым расчетом на то, что зерно будет храниться в местах распределения. Всего емкостей для хранения на 95 млн тонн, оставшиеся в наследство от советского периода, из них исправных — 64, остальные в неисправном состоянии.
Рабочих емкостей, для сохранности зерна, что там лежит, по всем критериям на 100%, — не более 5 из этих 64, а остальные не соответствуют критериям: где-то крыша течет и т.д. Т.е. какие-то проблемы с емкостями в любом случае имеются, многие требуют существенных реконструкций. Плюс у нас 102 млн тонн амбарного хранения (в хозяйствах), но этого мало, чтобы сохранить количество и качество.
Вот эти 64 млн тонн разбросаны по стране. Это емкости, которые строились в местах потребления. Например, в Архангельске зерна нет, а элеватор стоит огромный. В то же самое время в тех местах, где производство сконцентрировано емкостей не хватает, особенно это касается Центрального федерального округа.
А так же это регионы северного Поволжья, там вообще плачевная ситуация. Например, Нижний Новгород: производство зерна выросло до 1 млн 400 тыс. тонн, только за год «привес» составил 200 тыс. тонн, а весь объем емкостей для хранения зерна в области составляет 300 тыс. тонн. К чему это приводит? Да к тому, что крестьяне вынуждены продавать зерно сразу и по цене, какую предложат, другого выхода нет.
Нынешняя инфраструктурная болезнь серьезно влияет на рыночную обстановку. В прошлом сезоне уже мы потеряли, по нашим оценкам, примерно 2,5 млн тонн зерна от общего запаса. Это — минимум, а реально может быть и больше.
Конечно, инфраструктурную проблему надо решать, для этих целей уже ведется активная разработка ведомственной программы. Сейчас объявлен конкурс для разработки программы, описывающей инфраструктуру. Мы настаиваем на том чтобы туда вошли все традиционные меры поддержки: субсидирование ставок, лизинг техники, оборудования и т.д. Необходимо не только строительство новых емкостей, но и модернизация уже существующих.
В самом плачевном состоянии находятся государственные элеваторы. А там, где элеваторы перешли в собственности, где находится не по 1 элеватору, а по 10, вот там проведены реконструкции и все находится в наилучшем состоянии.

— Какими Вам видятся перспективы глубокой переработки зерна? Что выгодней: отправлять зерно на экспорт или перерабатывать его?

— Я не стал бы сопоставлять глубокую переработку зерна с его экспортом, это разные вещи, одно другому не мешает. Хотя я считаю, что России выгодней экспортировать продукты с высокой добавленной стоимостью, а не сырье. Чем выше добавленная стоимость, тем выгоднее для страны, поэтому мы отдаем приоритет экспорту муки.
Но я повторяю: одно другому не мешает. Муки мы сейчас экспортируем, например, за прошлый сезон, порядка 600 тыс. тонн, а зерна — 23,5 млн тонн. Крупнейший экспортер муки в мире на сегодняшний день — Казахстан, который экспортирует более 2 млн тонн.
К сожалению, так сложилось исторически, рынок продукции глубокой переработки у нас не востребован с точки зрения инвестиций, мы очень мало вкладываем в глубокую переработку зерна и вся продукция переработки у нас импортная. Надо развивать глубокую переработку зерна, это стратегически важно для России, поскольку мы импортируем очень дорогую продукцию и много денег уходит за рубеж, хотя все сырье есть здесь.
Это касается и кукурузы. В прошлом году собрали рекордный по нашим меркам урожай, 1 млн 400 тыс. тонн вывезли на экспорт, притом, что завозим практически все кукурузные хлопья из такой же кукурузы, как наша. Т.е. рынок кукурузы есть, а продуктов для ее переработки нет. Я уж не говорю про крахмало-паточную промышленность.
Данное положение дел конечно надо исправлять и для этого требуется целенаправленная программа.
Почему инвестиции не текут в эту сферу? Долгая окупаемость, не выгодно, так что бизнес сам туда не пойдет. Стоимость завода глубокой переработки — это десятки миллионов долларов, если не сотни. Дорогое оборудование. Поэтому без специальных программ стимулирования, такие заводы в России просто так не появятся.

— Расскажите про региональные зерновые союзы? Почему РЗС рассматривает это как очень важный, приоритетный вид деятельности?

— Это один из приоритетных проектов Российского зернового союза. Я считаю, что это действительно очень важная для нашего рынка, для крестьян.
Программу по развитию региональных зерновых союзов мы начали несколько лет назад, предварительные работы были проведены, и практически в нынешнем году первые региональные союзы уже появились. На 2009 г. у нас в плане стояло 22 региональных союза. Сегодня уже зарегистрировано 18, еще 5 находятся на регистрации. На следующий год у нас стоит еще 20. Всего планируем охватить 52 региона. В ближайшие 2 года должно появиться 42 союза, и в 2009-2010 гг. они должны начать функционировать.
Мы сегодня ведем практически всю нашу деятельность на федеральном уровне. Работаем с региональными властями без обратной связи. То есть, грубо говоря, защищая интересы крестьян, упускаем региональную обратную связь, которая играет очень большую роль.
Поддержка осуществляется не только на федеральном уровне. Вся федеральная поддержка обусловлена и региональными бюджетами, все, что выделяется, идет как софинансирование. Существует большая разница в объемах софинансирования, в методах. Региональная политика играет очень большую роль, ее невозможно учесть, пока нет региональной сети. И строим мы ее не как филиальную сеть, не как вассальную зависимость от федерального центра. Это самостоятельные региональные зерновые союзы сельхозпроизводителей, которые входят на добровольной основе в федеральный зерновой союз.
В дальнейшем мы планируем укрепить этот фундамент и организовать правление, состоящее из глав региональных союзов, с контрольным пакетом правления у региональных союзов, с тем, чтобы региональная сила была доминирующей и на федеральном уровне.
Такая программа работает уже сегодня. Надеюсь, что через некоторое время, буквально через 1-1,5, в массовом порядке вся российская региональная сеть будет работать, и будет получать очень мощную поддержку.

— Как Вы оцениваете итоги агрострахования в 2009 г.с учетом засухи? И как Вы считаете, нужна ли сельхозпроизводителям поддержка со стороны государства?

— Безусловно, поддержка в области страхования нужна, но она должна быть другой. Посмотрите, как у нас выглядит традиционный страховой механизм. Наиболее мощный инструмент — это компенсации за счет погибших посевов. В 16 регионах объявили чрезвычайную ситуацию из-за засухи, но из них только 4 собрали меньше, чем в прошлом году. Сумма, которая сегодня звучит в качестве компенсации — 11 млрд рублей, а это большие деньги.
С другой стороны, есть беда другого свойства: там, где проводится коммерческое страхование, там не производится компенсация. То есть где-то существует излишняя компенсация, где, может быть, и не надо было компенсировать, а где-то идет недорасходование.
Надо переложить компенсацию за погибшие посевы на коммерческое страхование, но для этого необходимо обеспечить надежные механизмы возмещения.
Сегодня получается так: крестьянин пошел в коммерческую компанию, застраховал, заплатил премию, которая компенсирует какую-то маленькую часть, и то, не всем. У него действительно что-то случилось, погибли посевы по каким-то причинам, а возмещения нет.
На сегодняшний день складываются такие условия, что по разным причинам страховая компания может избежать возмещения. Ну и зачем такое страхование?

— Россия сейчас наращивает экспортный потенциал, но параллельно государство поддерживает развитие животноводства. Не секрет, что избыток зерна в стране во многом возник из-за сокращения животноводства. Если пойдет подъем животноводства, будет ли нам хватать зерна и для внутреннего потребления, и на экспорт?

— Это старая сказка, которая звучит с разных трибун еще с советских времен. Многие просто не понимают, что в связи с развитием животноводства мы сокращаем потребление зерна, а не увеличиваем.
В советский период в птицеводстве конверсия корма составляла 3,6 кг комбикорма на 1 кг живого веса. Сегодня затраты корма сокращены в два с лишним раза. За счет чего это происходит? За счет новых технологий, а именно — увеличения доли белков и сокращения доли зерновых.
Произошла революция в генетике, в кормлении и в условиях содержания. Что происходит в свиноводстве. Сегодня с 50% личного подворья переведено в промышленные комплексы. В личных подворьях соблюдается пропорция 8 кг на 1 кг живого веса, а в современных промышленных комплексах — менее 3 кг. Среднемировой показатель — 2,6 кг. В среднем по России на текущий момент — уже 4,6 кг. А когда мы полностью переведем все поголовье в промышленные комплексы, у нас сократится доля зерна в кормах, увеличиться она не может. А вот когда мы доведем конверсию кормов до среднемирового показателя — это другой вопрос.
По большому счету, без разницы, что с зерном делать — на экспорт отправлять или внутри потреблять, лишь бы был сбыт. Но свой сбыт надежнее, чем экспорт. Мы за то, чтобы за добавленную стоимость экспортировать, животноводческую продукцию. Но мы не можем обеспечить внутренний спрос благодаря только развитию животноводства. К сожалению или к счастью, но связано это с технологиями. Это объективная реальность, мы вынуждены сплавлять излишки.

Зерно на IDK.RU