Особое мнение

все

Интервью

вопрос-ответ

задать вопрос

Эксперты

В конце сентября премьер-министр РФ Дмитрий Медведев заявил, что, по мнению российских предпринимателей состояние конкуренции в целом по стране оставляет желать лучшего. Данную тему не раз уже в своих докладах поднимала Федеральная антимонопольная служба – главный орган исполнительный власти, ответственный за надзор и контроль за конкуренцией на рынках РФ, а с некоторых пор и за тарифную политику. Однако сразу же после слов главы правительства было дано поручение разработать национальный план по развитию конкуренции.

В интервью РИА Новости глава Федеральной антимонопольной службы Игорь Артемьев рассказал о содержании плана. Кроме того, он затронул тему тарифообразования, проблем железных дорог и того, как вернуть на них грузы, оценил работу компании с момента прихода нового руководителя, рассказал о своем видении разделения «Газпрома» и положении «Роснефти» на нефтяном рынке, а также о том, как американский Google саботирует предписание ФАС, пользуясь судебной системой РФ. Беседовал Янис Мадни.

— В конце сентября вы заявили, что России необходим национальный план по развитию конкуренции. Недавно сказали, что в течение октября-ноября вы его подготовите, до декабря, как известно, он должен быть представлен председателю правительства Дмитрию Медведеву. О чем этот план? Какие конкретные вопросы он будет затрагивать?

— Идея создания национального плана по развитию конкуренции, утвержденного указом президента России, возникла из того, что мы практически завершили законодательное реформирование сферы антимонопольного регулирования за последние десять лет. Это был успешный проект. Я уже говорил, что ОЭСР признала, что наш закон относится к категории лучших практик мира. Судебная власть России в решениях своих пленумов разъяснила судам правоприменительную практику. Исполнительная власть, конечно, в виде актов правительства издавала очень много разных распоряжений и постановлений в сфере антимонопольного регулирования.

Но президент к этой теме в виде указа не обращался ни разу, хотя говорил о необходимости развития конкуренции очень много в своих посланиях. Но возникла идея, чтобы глава государства в том числе государственным служащим объяснил, что нужно делать для развития конкуренции, а чего делать нельзя. Нельзя противодействовать развитию конкуренции, нельзя сохранять неконкурентные практики и много еще чего нельзя делать. Государственные служащие должны понимать свою ответственность за действия или бездействие в области конкуренции. Это первая мысль.

Вторая мысль — к сожалению, у нас в совершенно конкурентных областях царят монополии. Так, в транспорте очень много монополий, в здравоохранении, в образовании дискриминируется частное образование и так далее. У нас тормозятся процессы приватизации. И таких отраслей очень много. И нам нужно изменить ситуацию к лучшему. Поэтому правительство уже решило отреагировать на первые поручения президента, и председателем правительства было принято решение о том, что к 1 марта 2017 года все отраслевые министерства и ведомства должны будут написать дорожные карты по развитию конкуренции в своих отраслях. А мы с министерством экономики будем их добрыми оппонентами. Вначале просто добрыми, а потом в кавычках добрыми.

Правительство РФ собирается утверждать эти планы развития конкуренции и контролировать их выполнение, с жесткими санкциями за их невыполнение.

В проекте же указа много разных тем. Первое — это отраслевой разрез, о котором я уже сказал. Второе — функциональный разрез. Он говорит о том, что нужно сделать из крупных преобразований в ЖКХ, на что обратить внимание в системе электроэнергетики, ГУПов и преобразований собственности, в госзакупках, в госпродажах, как вообще снизить издержки и как насаждать конкуренцию в хорошем смысле этого слова. Что надо сделать современные системы распределения подрядов на обслуживание транспортных маршрутов в наших городах, приватизировать аптечные учреждения. Вообще снизить долю государства в экономике. Мечта наша в том, чтобы до момента обращения президента с посланием к новому парламенту такой указ был и чтобы Владимир Владимирович в своем обращении раскрыл бы содержание указа и предложил бы депутатам в развитие указа принять важнейшие законодательные акты в этой сфере.

— Вы упомянули приватизацию. А в каком контексте она там будет?

— Прежде всего это непрофильные активы госкомпаний. Это аспект, который прямо связан с антимонопольной политикой и с тарифным регулированием.

— Не раз в этом году вы уже выражали свое недовольство тем, как реализовываются непрофильные активы госкомпаний — РЖД, «Газпрома», «Роснефти», «Россетей» и других. Что сейчас делается в этом направлении?

— Что-то делается по мелочам. На сегодняшний день это все просто имитация выполнения поручения президента. Это не затронуло всерьез ни одну структуру. Крупные непрофильные активы у всех компаний остались. И формально отписавшись в правительство, я думаю, многие компании пытаются договориться с чиновниками, чтобы от них отвязались и строго не спрашивали за невыполнение поручения президента. Мы со своей стороны постараемся не допустить такого состояния дел. Мы не для того очень долго работали, в том числе над этим поручением, чтобы вот так вот все бросить. Мы будем постоянно поднимать этот вопрос и докладывать президенту о реальном состоянии дел.

— А кем вы конкретно не довольны?

— Почти всеми монополиями.

— Сегодня вы упомянули новый принцип тарифообразования России, который ФАС готовит. Будет ли этот документ сопряжен с национальным планом?

— Дело все в том, что это часть этого плана. Это стимулирующие меры для инвестиций, для избавления от непрофильных активов, давления на издержки.

— Это долгосрочный план?

— Да, это работает только как долгосрочный план. На один год такое делать бессмысленно.

— То есть можно сказать, что России необходимо долгосрочное тарифообразование?

— Да, мы согласны с этим. Надо начинать с пяти лет, но лучше на десять лет выходить.

— А принцип тарифообразования России, который вы готовите, на какой срок планируется утвердить?

— Мы считаем, что пять лет пока достаточно.

— На рынке не раз звучало мнение, чтобы при формировании тарифов естественных монополий не учитывалась их инвестпрограмма. На вашем семинаре в Ялте руководитель департамента правительства Москвы отметил, что в городе переизбыток мощностей в теплоэнергетике и необходимо приостановить поток инвестиций в ряде отраслей. Согласны ли с этим?

— Ее нельзя не учитывать. Инвестпрограмма, конечно, закладывается в тариф. Просто нужно смотреть, какая это инвестпрограмма, как она построена, насколько она обоснована, насколько она взаимосвязана, насколько нужна. Надо ли строить котельные, о которых говорил Максим Решетников? Нет, конечно. Многие у нас вообще готовы строить абсолютно ненужные объекты, лишь бы они получали откаты.

— То есть согласны, что нужно остановить расширение инфраструктуры?

— Смотря где. Скажем, если мы возьмем Транссибирскую магистраль — основную нашу артерию на Дальний восток — то там, конечно, наоборот, не нужно ни в коем случае останавливать инвестиционный процесс, потому что там есть несколько узких мест, которые нужно расширить, чтобы наш экспортный грузопоток мог там проехать.

Нужно инвестировать в портах для развития инфраструктуры, они не справляются с экспортом. То есть мы много сегодня экспортируем, у нас, например, отличный урожай, но мощности портов не позволяют продать все излишки на экспорт, заработать валюту нашим предпринимателям. То есть здесь надо инвестировать. Но не нужно инвестировать в никому не нужные и неэффективные котельные.

— А есть видение, сколько можно было бы на этом сэкономить средств?

— Я боюсь оценивать, но думаю, что самое маленькое — триллион рублей. А вообще, конечно, больше. И потребитель платит за то, что не нужно. Причины этого – или лоббистские, или откат. В Москве, например, это была не коррупционная причина, а управленческая. Все помнят, как (бывший мэр Москвы) Юрий Лужков поссорился с Анатолием Чубайсом, который тогда был во главе РАО ЕЭС. Лужков сказал: «Я не буду брать тепло у Чубайса, я построю наши собственные котельные». Но Чубайс тогда распоряжался от имени РАО ЕЭС уже электростанциями с двойным циклом, которые дают и тепло, и электроэнергию. А Юрий Михайлович стал строить просто котельные на тепло без электроэнергии. Конечно, стоимость гигакалорий там всегда выше. Это управленческая история.

А часто еще она бывает и коррупционной. Много разных причин, по которым люди строят то, что стране не нужно. Задача регуляторов — внимательно через увеличительное стекло рассматривать инвестиционные программы и проводить их обязательный аудит независимыми аудиторскими компаниями, которые должны все посмотреть и сказать: «У вас здесь в расчетах ерунда… Это совершенно другие цифры… А этот объект вообще зачем вам?» И такие аудиты сейчас проводятся. Например, на упомянутый проект Транссиба смета была уменьшена чуть ли не на четверть в результате аудита инвестиционного плана РЖД со стороны независимой иностранной аудиторской компании. Но это стало возможным после прихода Олега Белозерова в РЖД. Он сторонник открытости, и на этом этапе он демонстрирует такую позитивную политику.

— А то, что тариф на транспортировку газа независимых производителей не был проиндексирован с 1 июля 2016 года на 2%, отразится на инвестпрограмме «Газпрома»?

— Конечно, они же не получили свою индексацию. Но это было учтено сейчас при формировании тарифа на следующий год, поэтому им на 1% повысили индексацию тарифа — будет не 2%, а 3% с 1 июля следующего года. То есть частично учли это и компенсировали.

— А предполагает ли это, что до 1 июля 2017 года не будет проведена эта индексация на 2%, отложенная в 2016 году?

— Мы исходим из того, что не будет. «Газпрому» надо уделять больше внимания борьбе с издержками, продавать непрофильные активы и повышать эффективность своей деятельности. Они этого ничего не делают.

— Говоря об РЖД. Минэкономразвития в своем макропрогнозе на 2017-2019 годы заложило индексацию грузотарифа в 4%. Но это предельная индексация. Каковы ваши предложения?

— Да, предельная, конечно. Все равно будет инфляция минус. Поэтому, если инфляция будет, допустим, условно 5%, значит, индексация — ниже пяти, 4 — значит, ниже четырех.

— Но это по планируемой инфляции или фактической?

— Это по планируемой инфляции. Мы будем считать от нее, потому что иначе мы никак не добьемся снижения издержек. Мы должны ставить компанию в условия, когда она должна искать и внутренние ресурсы.

— Но у нас, например, на следующий год власти ожидают инфляцию около 4%.

— Ну, да. И мы говорим об инфляции минус. Значит, четыре минус. То есть около 4%.

— Как вы относитесь к предложению главы РЖД Олега Белозерова по поводу введения дифференцированного подхода к грузотарифам РЖД с 2017 года?

— Правительство утверждает сейчас индексацию базового тарифа — это около 4%. Внутри этих процентов в стоимости грузоперевозки для грузоотправителя могут быть не пропорциональные изменения отдельных составляющих для отдельных грузов. Например, к сожалению, есть большая проблема с углем. Железная дорога возит, и мы можем это только подтвердить, в убыток себе уголь. Это очень важный вопрос, потому что уголь сегодня — это выживаемость целых регионов. Например, Кузбасса. Есть очень большая проблема, что фактически железная дорога за счет этой перевозки с каждого вагона получает минус. И происходит перекрестное субсидирование. Например, вывоз нефти на экспорт долгое время субсидировал уголь. Но из-за ошибок в тарифной политике фактически все нефтяные компании ушли со своими грузами в трубопроводный транспорт. И железная дорога лишилась большей части своей самых выгодных для перевозки грузов, самых дорогих, приносящих наибольшую рентабельность. Если раньше она могла закрывать за счет перевозки нефти и нефтепродуктов вопросы угля, которые ниже себестоимости, сейчас им фактически не хватает средств.

Поэтому в рамках работы над новым прейскурантом 10-01 мы должны такую достаточно печальную новость для угольщиков сообщить — мы понимаем, что здоровая экономика всегда должна исповедовать принцип: ничего нельзя возить ниже себестоимости. В этом мы на стороне РЖД, потому что альтернатива этому — только бюджетные субсидии тогда уже на уголь. Но сам хозяйствующий субъект не должен давать промышленную субсидию всей угольной отрасли, это невозможно. Поэтому тариф для перевозки угля должен быть повышен. Но все нужно считать — социальные последствия, последствия для экспорта и так далее.

— То есть фактически и есть дифференцированный тариф?

— Да.

— А какие могут быть максимальная и минимальные величины в рамках такого тарифа?

— Это надо по каждой отрасли смотреть, сейчас идет большая кропотливая работа. Считаются черные и цветные металлы, удобрения, пшеница — все считается таким образом, что мы готовим финансовую модель, новый прейскурант. А то, что раньше сделали с этим прейскурантом 10-01, в который было включено более 60 разных изменений, превратило его в опасный и дискриминационный документ, который наносит колоссальный ущерб экономике РЖД и России. Потому что исходя из конъюнктурных соображений были введены совершенно необоснованные льготы и преференции для отдельных грузов. Даже для отдельных грузоотправителей.

И все мы сейчас пожинаем — сумасшедшие диспропорции, убыточные перевозки и так далее. И это создано рукотворно, руками людей. А все потому, что отрасль долгое время была закрыта, была Федеральная служба по тарифам, которая очень дружила с отраслевыми министерствами и очень любила монополии, и больше всего они любили всегда защищать монополии от нас. Для нас это был барьер — как только мы брались за какую-то монополию, ФСТ с нами начинала судиться. И мы уходили в суды на месяцы, а в это время монополия продолжала творить то же самое.

Мне кажется, что многие решения просто были продавлены лоббистами определенных отраслей.

— В ходе семинара-совещания вы сказали, что предоставили возможность скидки в тарифном коридоре РЖД в 25% и это частично привлекло клиентов, ушедших из-за тарифных решений в прошлом, однако в большинстве своем эта скидка уже не действует.

— Очень трудно будет вернуть те же нефтяные компании, которые не раз приходили в РЖД и просили тариф на транспортировку нефти у ФСТ снизить, говорили, что построят сами трубу и сделают перемычки из точки А в точку Б, чтобы попасть в «Транснефть», с которой провели переговоры. А никто не слушал их. А, например, (глава «Роснефти») Игорь Сечин взял и построил эту трубу. Как вы думаете, он вернется теперь на железную дорогу? Нет, конечно.

— Все-таки означает ли это, что политика скидок в рамках тарифного коридора себя исчерпала?

— Нет, например, для нефтяников она мало что даст, потому что построена трубопроводная инфраструктура, потому что эти инвестиции должны окупаться. Немножко они будут возить железными дорогами, но в целом главный налогоплательщик страны — «Роснефть» — ушла с железной дороги на долгие годы.

— А что может помочь выйти из этой ситуации?

— По многим грузам так легко этот вопрос не решается. Например, те же угольщики и металлурги без железной дороги не могут обойтись. Также не могут обойтись, например, компании, которые возят на экспорт лес. Очень нужно гибкое тарифообразование, которое может носить, во-первых, межотраслевой характер, а во-вторых, сезонный. Тариф может быть разный в разное время во многих случаях.

И самое главное — за счёт низких внутренних тарифов, сокращения издержек и создания нормального сервиса. Мы должны повышать эффективность новой экономики.

— Вы не раз в этом году хвалили Олега Белозерова.

— Хвалить, когда есть за что, гораздо приятнее, чем ругать, когда есть за что. Это человек, который пытается изменить ситуацию к лучшему. Но серьёзных успехов пока нет, да никто на быстрые успехи и не рассчитывал. Слава богу, есть стремление, потому что раньше мы и стремления никакого не видели со стороны руководства РЖД. Была консервация текущего состояния, ухудшающая плохой тренд.

— Довольны ли тем, как РЖД проводят свою политику в части сокращения издержек и оптимизации расходов?

— Нет. Хотелось бы значительно большего.

— Если говорить о другой монополии — «Газпроме» — в прошлом году в преддверии президентской комиссии по ТЭК много говорилось об идее разделения компании. Видите ли сейчас это первоочередной задачей?

— Думаю, что правительство здесь заняло совершено внятную позицию — никакого разделения в ближайшие годы не будет. В условиях кризиса никто не будет рисковать серьезными преобразованиями. Даже многие животные, когда наступает плохая погода и заморозки наступают, окукливаются и сидят в ожидании теплых времен. «Газпрому» сейчас, видимо, предписано окуклиться в том смысле, что никто его всерьез трогать не будет, потому что они должны обеспечивать газом всю страну и приносить доходы в бюджет. Как понимаю, какая-то масштабная реорганизация будет затруднительна, пока не наступит более тёплое время в развитии экономики.

Но мы пытаемся работать с «Газпромом». В частности, это наша совместная работа по либерализации внутреннего рынка газа — это раз. Это совестная работа над Сетевым кодексом, которая включает в себя правила недискриминационного доступа. Я рад, что эта работа ведётся, мне нравится, как она идёт. Но, честно говоря, я не верю, что будет принят этот документ. Я думаю, что в части либерализации газа работа закончится с достаточно большим успехом в течение нескольких лет. Поскольку они объективно в этом заинтересованы.

Но что касается правил недискриминационного доступа — они нам блокировали их уже в течение десяти лет, и я не сильно верю, что «Газпром» изменился настолько, что эти правила будут ими поддержаны. Впрочем, поживем — увидим.

— А в национальный план развития включен будет этот вопрос?

— Мы, конечно, не включаем туда такие вопросы, которые правительство не поддерживает.

— В последнее время многое говорилось о большой доле участия государства в экономике РФ. У «Роснефти» с покупкой «Башнефти» образуется объем производства нефти в объеме 40% российского рынка.

— Примерно так, да. У них вообще все показатели очень похожи на рынок авиационных перевозок, где «Аэрофлот» имеет почти 50% рынка. И здесь после покупки «Башнефти» на рынке есть один мощный лидер, а остальные все-таки обеспечивают конкуренцию с ним. В авиации это компании вроде S7 и других. А тут это «Лукойл», «Газпромнефть», которые являются сильными конкурентами в отношениях с «Роснефтью». То есть нельзя говорить о полной монополизации на рынке и так далее, но можно говорить об укреплении доминирующего положении компании «Роснефть».

— Но в целом это же ухудшает ситуацию с конкуренцией на рынке?

— Это, скорее всего, сильно не ухудшит, потому что «Башнефть» была слишком маленькая. Катастрофических историй не произойдет. Но с точки зрения, конечно, усиления доминирующего положения и роста рыночной власти — у «Роснефти» она станет выше. В этой истории главную роль играли бюджетные соображения. Просто «Роснефть» дала такую цену, которая значительно превышала цену конкурентов. Уменьшение бюджетного дефицита – важнейшая цель Правительства, которая может позволить достигнуть низкой инфляции, снизить ключевые ставки, сделать опять доступным кредиты, усилить инвестиционную активность и обеспечить рост.

— К слову об инфляции и отвлекаясь от Роснефти. Недавно Владимир Путин договорился с президентом Турции Тайипом Эрдоганом пустить снова на рынок РФ цитрусовые, отметив, что это повлияет на цены на фрукты в стране в сторону снижения. Видите ли такую возможность в связи с последними событиями?

— Цены могут и должны снижаться в результате появления конкуренции и сильных игроков из Турции, которые в результате известных событий вынуждены были уйти с рынка. Это, действительно, будет влиять на стабилизацию цен. Россия занимается политикой импортозамещения, а импортозамещение — это начале, обычно, некоторой рост цен.

— Путин недавно на совещании с вами говорил о плачевной ситуации с ценами на лекарства в РФ, дескать они выше, чем в Австралии. Что сейчас для этого делается? Какова ситуация? Нужно ли изменить принцип ценообразования?

— Все можно. Это примерно как с тарифами. Надо просто проверить цены и их обоснование, причем не на основании данных о себестоимости (непроверяемая в принципе вещь), а на основании проверки цен на сопоставимых рынках.

— А это не проверялось?

— Я не знаю. Представьте себе: все препараты у нас в основном импортные, доллар вдвое подорожал, и конечно, все производители пришли и попросили увеличить цены в рублях в России в два раза. Мы отказали. Мы проверили — у многих из них изначально цены были завышены в разы. А дальше мы стали менять прежние практики и проверять цены на сопоставимых рынках. И уже сейчас мы нашли 48 препаратов, и это только первое наше исследование, которые в референтных странах стоят дешевле чем у нас.

— А как вы реагируете на такие случаи?

— Мы написали письма в фармацевтические компании, что, поскольку мы провели такой анализ цен, и он показал, что в России цены на самом деле выше, чем в референтных странах, то мы предлагаем фармкомпаниям подать новую заявку на регистрацию и перерегистрировать цены на лекарства в сторону снижения. А если они этого не сделают, то мы проработаем вопрос о снятии с регистрации их лекарств и устранению с рынка таких недобросовестных компаний.

— Недавно появилась информация, что правительство обсуждает отказ от регулирования цен на дешевые лекарства (дешевле 50 рублей) из списка ЖНВЛП.

— Думаю, так не будет. Это достаточно неосторожно в нынешних условиях полностью отпускать цены. Просто мы должны в достаточной степени проиндексировать потолок.

— Но это обсуждается?

— Да, это обсуждается. Я думаю, что правильным было бы решение, что для всех этих препаратов, которые стоили дешевле десяти рублей, потолок поднять до 50 рублей. Потому что наши тоже умельцы — если просто отпустить цены, то они завтра 100 рублей и больше будут стоить. Потолок в 50 рублей достаточен. Девальвация была двукратная, поэтому, если твой препарат стоил десять рублей, он предположительно должен стоить около 20 рублей, если ты покупаешь иностранное сырье.

— По делу Google. Почему так долго выписывается штраф по невыполнению компанией предписания ФАС?

— Они занялись саботажем нашего предписания, уклоняются от его исполнения. По каким-то мелким вопросам какие-то движения сделали и об этом объявили. Но по главным вопросам, за что мы их обвиняем, они не делают ничего. Они подали в кассацию и тем самым тянут время. Но это их право подать в кассацию, равно как и в Верховный суд. У нас судебная система очень здорово защищает предпринимателей и это, наверное, хорошо. Они пошли на затягивание дела. Но мы констатируем, что предписание не выполнено, то есть они совершили административное правонарушение. Первый штраф за неисполнение предписания мы должны наложить в начале ноября. Но тут важно соблюсти все процедурные вопросы – должным образом уведомить компанию заранее об административном деле, например. Если компания не является на составление протокола, мы не можем в первый раз сразу же подписать протокол о неявке и т.д. Грубо говоря, на всю эту процедуру минимум уходит три недели. Но мы планируем накладывать такие штрафы за неисполнение предписания ФАС каждый раз, как это позволяет КоАП, до того момента, пока они не исполнят наше предписание.

— То есть сначала вы накладываете 500 тысяч штрафа, а следующий будет в миллион рублей?

— По КОАпу нет. Но мы можем добиться нового решения суда о понуждении к исполнению. Тогда так будет, как мы скажем. Кроме этого, тогда за невыполнение решения суда наступает уголовная ответственность.

— В отношении кого?

— Менеджеров, ответственных за исполнение нашего предписания.

— А выписанный уже штраф в 439 миллионов в отношении компании — какую он все-таки долю составляет от выручки Google в России на рынке мобильных приложений? Диапазон был от 1 до 15%.

— Около 9%. Мы никогда не применяем максимум в 15%, чтобы было куда двигаться.

Источник: ria.ru