Особое мнение

все

Интервью

вопрос-ответ

задать вопрос

Эксперты

Российский бизнес-омбудсмен рассказал о том, что должно следовать за ТОРами и зачем нужен лоббизм.

Уполномоченный при президенте РФ по защите прав предпринимателей Борис Титов прибыл в Приморский край, чтобы оценить инвестиционный климат региона и погрузиться в проблемы местного предпринимательского сообщества. В плотном графике бизнес-омбудсмен нашел время встретиться с корр. РИА PrimaMedia и поделиться своими взглядами на экономическую политику страны, эффективность лоббизма, а также ожиданиями от реализации ТОРов, Свободных портов и других новаций в экономической сфере на Дальнем Востоке.

– Что вы ожидаете от второго Восточного экономического форума?

– У всех ожидания: что же будет со всеми новациями, которые были реализованы в экономической сфере на Дальнем Востоке?

Инноваций много. Сегодня Дальний Восток – это опытный полигон для современных подходов стимулирования притока инвестиций. Были созданы ТОРы, для инвесторов предоставлены льготные налоговые условия, и не только. Еще Свободный порт Владивосток. Еще и бесплатная раздача земли на Дальнем Востоке. Все ожидают, какие будут результаты.

Этот форум пока пройдет под эгидой «ждем результатов». Далее будет спрос на реальный объем инвестиций, подъем экономики, увеличения зарплат для населения – это то, что население должно получить от этих инноваций. Но это пока промежуточный форум.

– А Вы сами верите в ТОРы, в Свободный порт Владивосток?

– Я верю в экономическое стимулирование. С министром Александром Галушкой нас связывает совместная долгая работа в «Деловой России», мы многое сделали там вместе и продолжаем вместе работать. В новой нашей программе «Стратегия роста», которую мы презентовали президенту, главный KPI которой – 25 млн высокопроизводительных мест, он тоже принимал участие.

Новации очень интересные, революционные. Я верю в то, что такого рода инструменты должны работать. Но кроме хороших и правильных идей нужна реализация.

Есть блестящие новаторы, а есть те, кто должен поставить управленческий механизм. И вот здесь все сложнее. Все, что сегодня реализуется, упирается в непонимание. У каждой идеи должны быть руки и ноги. Вот с руками и ногами намного сложнее.

– Последние годы много говорят: «Восточный вектор развития Дальнего Востока России». Вы этот вектор чувствуете? Цифры последних лет достаточно скромные.

– По нашей статистике – отрицательные.

Говорю не о цифрах Росстата, а о тех данных, которые предоставляет Федеральная налоговая служба. Количество рабочих мест, например, в Приморском крае уменьшается. Даже по сравнению с прошлым годом – на 20 тысяч. А вообще на 11% с 2011 года. С одной стороны, эти цифры подтверждают необходимость революционных изменений в стимулировании экономики, а с другой стороны, показывают, что такие изменения пока не происходят.

– У нас есть хороший пример – Китай. Вы были председателем российской части Российско-китайского делового союза. Китай сделал мощный прорыв за 20 лет. Что нужно сделать здесь на Дальнем Востоке исходя из китайского опыта?

– С точки зрения Китая и ближайших соседей Россия важна как источник сырья и возможность использования нашего потребительского рынка. Поэтому мы, с одной стороны, видим большой потенциал, можем очень серьезно развить отношения. Но с другой стороны, процесс происходит очень тяжело. От базовых малого и среднего бизнеса, который осел еще в 90-е годы на Дальнем Востоке и в Сибири, конечно, качественного перехода мало. Есть китайские инвестиции в крупные предприятия. Есть мега-проекты, как «Ямал».

Но на среднем промышленном уровне… Конечно, видно, что за последний год значительно усилилось присутствие китайских компаний в России. Они сегодня намного активнее ищут потенциальный проект. Сейчас уже понятно, что «сигнал прошел», что Россия является стратегическим партнером. Китайское руководство это поняло и донесло до китайского бизнеса. И бизнес поехал в Россию, что называется, начал искать. Но находят пока слабо.

– На примере турбизнеса: владельцы сувенирных точек во Владивостоке в беседах признают, что китайцев стало больше, но бизнес стал хуже, потому что появились китайские торговые точки, туристов из Китая водят китайские экскурсоводы, причем, возят не в российские, а в китайские рестораны, китайские гостиницы. И получается, эти деньги с приходом туристов не превращаются в инвестиции, а собираются и обратно уходят в Китай.

– Ну, здесь надо знать особенности китайского потребления. Чайна-френдли – мировой стандарт, когда надо подстраиваться под китайцев. Надо обязательно принимать китайские карточки к оплате, обязательно иметь часть китайской кухни. Спрос рождает предложение. Мы должны учитывать их спрос, поэтому подстраиваться под них. Тенденция такая, что китайцы за собой везут культуру и бизнес. Они очень активны, предприимчивы и моментально заполняют какие-то ниши, если они образуются.

– Если такая динамика продолжится, то можно ли прогнозировать появление на Дальнем Востоке чайна-таунов?

– Ничего страшного в чайна-таунах нет. Они существуют не только в Нью-Йорке и Лондоне, но даже в Гаване. Китайцы в этом смысле не представляют угроз, как те же национальные этнические проблемы, которые возникли с другими национальностями во Франции и Европе в целом. Но для того чтобы воспользоваться теми возможностями, которые они открывают как потребители, для того чтобы развивалась локальная экономика, нужно понимать их интересы и правильно подстраивать свои под них.

– Вы раньше критиковали Кудрина…

– И сегодня.

– А какую сейчас Вы занимаете позицию по отношению к экономической политике правительства?

– Критическую позицию. Экономическая политика правительства – это и есть политика, которая реализовывалась Кудриным. Это продолжение его политики. «Кудриномика», как мы ее называем, пока никуда не исчезла, продолжает доминировать в наших программах экономического развития. Заключается она в жесткой финансовой политике, в таргетировании инфляции. Мы считаем, что эта финансовая политика была эффективна в период высоких цен на нефть, она позволяла как раз собирать эти доходы от экспорта, аккумулировать и не давать им быть растраченными понапрасну.

При этом Кудрин сделал некоторые великие вещи для экономики. Но в начале 2000-х годов, когда налоговая реформа, которая упростила налоги и привела нашу страну к финансовой стабильности, потому что налоги стали платить прилично. До этого было платить неприлично, а тут стало нормально. Он ввел экспортные пошлины на нефть, это геройский поступок против интересов нефтяных компаний. Это дало возможность часть природной ренты для бюджета сохранять, решать социальные проблемы. Но она была эффективна при одном условии: был надежный источник доходов от экспорта сырья, природной ренты. Все остальное в этой экономики было вторично.

Сейчас, когда цены на нефть и другие сырьевые товары упали, надо менять экономическую политику. Она не способна сохранить страну. Она не умеет зарабатывать, а только правильно сохранять и расходовать средства. Нужна новая экономическая политика, которая будет направлена на поиск новых доходов. И доходы эти можно искать только в создании добавленной стоимости, в отличие от экспорта природной ренты, достать из земли и отправить для потребителей за рубежом, то здесь именно производство добавленной стоимости за счет объединения труда, капитала и средств производства, как по Марксу.

Но на самом деле это может сделать только рынок, частные инвестиции, конкурентная экономика – только это может развить нашу промышленность, сельское хозяйство, инновационный сектор. Главное – развить малый и средний бизнес в стране. Кудрин не дает рецептов. Его политика финансового сжатия, та программа, о которой он говорит президенту, говорит о том, что он хочет ее модернизировать, но оставить старую модель. Он говорит о реформировании институтов: судебной системы, делового климата, административного давления на бизнес. Это тоже важно, но рецептов заработка он не дает.

– Но Кудрин уже не в правительстве.

– В правительстве. Это старый анекдот про Маркса. На английском кладбище человек приходит, плачет около могилы Карла Маркса. Его спрашивают: «Почему вы так горько плачете? Что случилось?» Он говорит: «Я не могу понять. Грущу из-за того, что, почему тело его здесь, а дело – там, у нас». Дело его там, по-прежнему. Многие решения принимаются с его участием. Друг Президента долгие годы. Близкие люди.

Экономика Кудрина зарабатывать не может. Мы, «Деловая Россия», предлагаем сначала сделать так, чтобы бизнесу было выгодно. Он говорит о том, что сегодня надо сделать две вещи: удобно и безопасно, без этого не будет никогда развиваться экономика. А мы говорим, что если не выгодно, то уже безопасно и удобно на этом этапе не волнует. В убыток никто не придет работать. Сначала нужна экономическая реформа, а потом институциональная. Дискуссия Кудрин — Титов – это не какая-то характерная особенность России, эта дискуссия на кризисе 2008-2009 годах была везде в мире. В основных странах – США, Евросоюзе, Японии – все выбрали политику количественного смягчения. Случился кризис, и все экономику развернули.

В кризис надо не сжиматься, как предлагалось, а наоборот, расширяться, инвестировать, выбегать из кризиса, а не сидеть и ждать, пока он пройдет. Все выбрали путь количественного смягчения, а это и наш вариант.

– Критиковать не боитесь?

– Мы не боимся, мы тут и других спасаем. Могу первым вам сообщить, вчера ночью летел, последняя смс в аэропорту была о том, что освободили Куруджу. Это один из тех предпринимателей, которого мы спасали в Ростове, один из руководителей Агентства стратегических инициатив. Вчера под залог выпустили. Для этого пришлось к генеральному прокурору ходить.

И это один из примеров. Только за один месяц, с учетом Куруджи, пять человек было. Изменены уголовные меры пресечения и прочее. Хотя в целом ситуация по уголовному преследованию ухудшается.

– Я знаю вашу инициативу по амнистии.

– Амнистия, да. Но еще раз о «боитесь – не боитесь». Мы иногда испытываем пристальное внимание на себе, но мы как раз не пытаемся радикализировать ситуацию. Мы же партия. Сейчас оппозиционные партии пытаются говорить о проблемах, иногда правильно и честно. А мы пытаемся говорить о решении этих проблем. Поэтому мы в этом смысле очень ценны всем: приносим новые стратегии, решения. Мы – партия большинства, так как огромное количество людей нас поддерживает. Я не был ни в одном регионе, где бы глава региона нас не поддержал.

– Вас считают «прокремлевской» партией.

– С одной стороны, да, но когда нас снимают на выборах… Здесь, кстати, в Приморье, наш список на выборы в Заксобрание сняли. Все считают, что мы не близки к власти, и на нас «зонтик» не распространяется, что очень плохо – в нашей стране нужен «зонтик».

Мы ведь тоже не против кого-то, мы не сделаны для того, чтобы отбирать у кого-то голоса. Мы – партия, пришедшая с программой. Наша главная цель – реализовать программу, в отличие от партии, которая потом создается и потом пишет себе программу. Наша партия была основана под реализацию программы.

– А не много ли таких лоббистских инструментов у бизнеса получается? АСИ, «Деловая Россия», «Опора России» и другие.

– Недостаточно, в том-то и дело. Почему была создана партия? Мы посчитали, что этого недостаточно. Они все – это диалог бизнеса и власти – просят: «дайте это, дайте то». А партия – это другой инструмент. Он базируется на общественных отношениях. Это не только апелляция к власти, но апелляция к власти через народ. Мы должны убедить народ, получить голоса избирателей, и тогда власть совершенно по-другому с нами общается. Этот инструмент намного сложнее, понимаю особенно сейчас, когда мы находимся на выборах. Наладить его очень сложно, сложнее, чем институт омбудсмена. Но, тем не менее, этот инструмент другого качества и по эффективности намного выше. Поэтому для того, чтобы реализовать главную задачу – изменить экономику страны, а мы об этом говорим с 2005 года, используем все механизмы, какие только можно, – мы и создали партию. И название даже сначала было «Экономика роста», а еще раньше – «Политика роста». И поэтому – «Партия роста», такая идет логическая цепочка. Не потому что нам нужна партия ради партии.

– Кто на ваш взгляд лучший лоббист своего региона из губернаторов страны? В первую очередь интересует Дальний Восток и Сибирь.

– Печальная картина везде. Сейчас проехал Красноярск, Новосибирск, Иркутск, Хабаровский и Приморский края. Нигде не хорошо, никто из них не является хорошим лоббистом для бизнеса. Я бы назвал Татарстан, Калугу, Москва. По Сибири – Тюмень достаточно развивается.

– Такое большое количество громких уголовных дел в отношении предпринимателей и руководителей у нас в регионе, глава Владивостока Пушкарев, губернатор Сахалина Хорошавин – это тенденция для страны? И как реагируют на это бизнес и инвесторы?

– Плохо реагируют.

Мы должны были бы радоваться, что коррупционеров сажают, чиновников. Но радости от этого не испытываешь. Это звенья другой игры, а не борьба с коррупцией.

Поэтому инвесторы, которые видят эту историю, начинают сильно задумываться, стоит ли. Почему на Дальнем Востоке такая сложность с ТОРами? Это не в ТОРах проблема. А в том, что, во-первых, экономический кризис, а во-вторых, много вещей, которые от ТОРов не зависят. В частности, когда сажают предпринимателя, инвесторы начинают задумываться, хороши ли эти экономические условия или нет.

– Нужен ли у нас закон о лоббизме?

– Пока мы не созрели. Он нужен тогда, когда уже сложились отношения между властью и лоббирующими институтами. А пока этот процесс дикий, хаотичный. Какой закон мы бы не создали, он не будет выполняться. Пока общество не готово, не созрело.

А для демократических институтов нужен сильный средний класс, должно быть осознанное голосование людей, которые имеют и профессиональный, и имущественный уровень (есть что терять) для того, чтобы осуществлять разумное, выверенное, взвешенное голосование. То же самое и с законом о лоббизме. Пока есть дикий капитализм, никакой, даже самый лучший закон о лоббизме выполняться не будет, и найдутся тоже 28 путей его обойти.

– Про «дикий капитализм»: насколько эффективно тогда участие бизнеса в политике?

– Для того чтобы иметь развитый рынок, а никто пока не придумал ничего лучше и эффективнее, надо пройти разные его стадии. Нельзя перепрыгнуть из феодализма в коммунизм, минуя стадию капитализма, как говорил Ленин. Нельзя перейти в развитый рынок, минуя стадию дикого капитализма. Тот рынок, который мы называем «капитализм с человеческим лицом», вышел из «капитализма большой дубинки». Можно пройти быстрее, можно задержаться и не пройти в цивилизованный рынок. В этом тоже есть угроза. Но не пройти этот период практически невозможно.

Источник: primamedia.ru