Больше всего сельскохозяйственному бизнесу мешает непредсказуемость, постоянная смена правил игры. Производственный цикл в растениеводстве и в животноводстве очень длинный, это не станок на заводе: надо — включил, не надо — выключил. А непредсказуемые решения властей вроде введения запретительных пошлин вынуждают менять планы, что всегда плохо сказывается на развитии аграрного сектора. В таких ситуациях нередко приходится работать в убыток — чтобы выполнить обязательства по контрактам, не нарушить севооборот.

В прошлом году снова изменились условия получения господдержки. Я вспоминаю 2007-й, когда сельскому хозяйству — по сути впервые в новейшей истории России — была оказана существенная помощь. Помню, мы приехали в райцентр, заполнили бланк заявления, получили документ о посевных площадях. И всего двух документов оказалось достаточно, чтобы нам выплатили компенсации на ГСМ. Сейчас один перечень необходимых справок на получение господдержки занимает семь страниц. Вдобавок нужно подготовить экономическое обоснование. Неудивительно, что многие фермеры не хотят маяться с такой поддержкой. Наше хозяйство не делает этого уже три года.

Конкретный пример. В Алтайском крае получили широкое распространение зерновые сорта импортной селекции — из Германии, Австрии, Беларуси. В сравнении с отечественными сортами они дают прибавку в урожайности до десяти-двенадцати центнеров на гектар, и это в нашей лесостепной зоне. В предгорьях прибавка еще весомее. Все бы хорошо, но если импортные сорта не отмечены в российском реестре, я не получу ни копейки господдержки. Простая арифметика: при нынешних ценах десять дополнительных центнеров зерна дают 1,5 тысячи рублей. Если же я буду сеять российские сорта, то недополучу этот объем и эти деньги, а государство заплатит всего по 300 рублей на гектар. Согласитесь, большая разница.

Справедливости ради скажу, что мы охотно пользуемся льготными субсидированными кредитами. Это прекрасная помощь для хозяйств, занимающихся внедрением новых технологий. Она действительно позволяет сделать высокотехнологичный рывок.

А вообще перегибов в отношениях власти и сельхозпроизводителей хватает, в том числе на местном уровне. Крестьяне иногда слепо гонятся за конъюнктурой мирового рынка, но этим же занимается и краевой минсельхоз, который последние годы настойчиво рекомендует сокращать производство пшеницы, подсолнечника и гречихи в отдельных почвенно-климатических зонах региона, а взамен заниматься высокомаржинальными масличными культурами. Но ведь та же пшеница приносит нашей стране большие деньги, мы держим первое место в мире по ее экспорту. В минувшем аграрном сезоне от экспорта пшеницы получено 35 миллиардов долларов.

Крестьяне помнят, как при прежнем губернаторе власти настаивали на развитии в регионе глубокой переработки, на том, что вывозить надо только готовую продукцию вроде муки, крупяных изделий и комбикорма. Дело это хорошее, но зачем отказываться от производства и продажи зерна, на которое есть устойчивый спрос? А если держится устойчивый спрос на гречиху и, соответственно, высокая цена на нее, то почему крестьяне должны отказываться от ее возделывания? Ведь мы уже проходили это в советское время, когда все за нас решал Госплан, а в магазинах ничего не было.

В моем представлении, региональные власти должны заботиться о другом. Урожай в прошлом году был неплохой, но его уборка превратилась в большое испытание из-за дождей. Техника долго не могла выйти в поле, зерно оказалось мокрым — мощностей у сушилок не хватало. В нашем хозяйстве мужики три месяца без выходных проработали на мехтоках и сушилках (сейчас приходится строить современный сушильный комплекс). Во многих хозяйствах была схожая ситуация. Это одна из главных проблем аграрного Алтая. О ней говорят уже давно, но так и не решают. А вот в Красноярском крае десять лет действует региональная программа, по которой сельхозпроизводителям выплачивают пятьдесят процентов компенсации при приобретении сушильного оборудования. Кстати, мы купили такое оборудование у местного завода. В Алтайском крае они продали всего две сушилки, хотя уже два года работают по всей России.

Порой складывается парадоксальная ситуация. В позапрошлом году в России получен огромный урожай зерна, а потом мы сами себе выстрелили в ногу, запретив его вывозить. Получается, чтобы сдержать продовольственную инфляцию, проще всего пожертвовать собственным сельхозпроизводством? В 2021 году экспорт снова придержали: по большому счету, лишь аграрии на юге России что-то продавали.

В то же время никто не борется с дикой инфляцией в аграрном секторе. Стоимость минеральных удобрений зашкаливает: цены на селитру вырастали до 37 тысяч рублей за тонну, на карбамид (она же мочевина) — до 56 тысяч, на аммофос — до 60 тысяч. Но главная проблема даже не в цене удобрений, а в их отсутствии. Некоторые коллеги заплатили за удобрения еще в октябре, но ничего не получили даже к концу года. Поставщики обещают подвезти их в феврале или марте. Не исключаю, что кому-то придется ждать до самой посевной. В то же время экспорт российских удобрений продолжает расти. Кстати, в соседнем Казахстане пятьдесят процентов расходов аграриев на покупку удобрений субсидируется государством.

Тревожит и ситуация с производством сельхозтехники. Ее просто не хватает. Отечественные комбайны проданы на год вперед, фермеры выстраиваются в очередь. Однако мало купить технику — ее еще нужно доставить. Прошлая весна, помимо прочего, запомнится острым дефицитом подвижных платформ. Знакомый фермер из Алейского района купил трактор за 36 миллионов рублей и был уверен, что к началу весеннего сева уж точно получит его. Трактор доставили в последний день посевной кампании.

В новом году я, как и все мои коллеги по аграрному бизнесу, ждем от государства логичных и предсказуемых действий. Главное — не мешать крестьянину.

Источник: rg.ru

Читать: Прогноз биржевых цен на 20 января 2022