ЧЕМ БОЛЬШЕ ПРОДОВОЛЬСТВИЯ ПОЙДЁТ НА ЭКСПОРТ, ТЕМ БОЛЬШЕ ЕГО БУДЕТ НА ВНУТРЕННЕМ РЫНКИ.
Перевели бюджетные деньги в село, не перевели, — острый разговор на президиуме правительства между Владимиром Путиным, Виктором Зубковым и Еленой Скрынник затмил собою все, что в области продовольствия случилось на уходящей неделе. И все же более существенным показалось несколько иное заявление, прозвучавшее несколькими днями раньше.

Экспорт, то есть продажи за границу российского продовольствия, назвала «новой точкой роста агропромышленного комплекса» министр сельского хозяйства Елена Скрынник. Это довольно свежо звучит в стране, которая привыкла голодать и есть не свою пищу. И, кажется, что этому новому «тренду» будут мешать, как минимум, возможное вступление России в ВТО, негостеприимность мировых рынков и наш ментальный страх остаться без куска хлеба. Тем не менее, это заявление, возможно, предопределяет действительно важный поворот в нашей экономической истории, передает ИА «Казах-Зерно» сообщение «Российская газета».

Значит ли это заявление Елены Скрынник, что пища, производство которой растет в последние годы благодаря государственной поддержке (то есть благодаря деньгам налогоплательщиков) проедет мимо наших ртов на Восток и на Запад? Едва ли. Богатый опыт голода в двадцатом столетии заставляет нас переживать о насыщении внутреннего рынка в первую очередь.

Да, практика показывает, что дефицит кончается именно тогда, когда открывается экспорт. Так было с зерном. Оно перестало быть дефицитом в нашей стране, когда его начали вывозить за рубеж. Спрос сразу вырос и потребовал расширять посевы. Буквально за пару лет из покупателя пшеницы на мировом рынке наша страна превратилась в продавца. И то, что сейчас, после засухи, у нас в стране проблем с хлебом нет, — заслуга экспорта. Хотя бы потому, что у правительства была возможность его запретить. Было что оставить в стране.

А если бы жили впритык, на самообеспечении, сейчас бы уже вовсю покупали на мировом рынке. А так — нет, ввоз зерна в этом году крошечный, не больше, чем в самые урожайные годы. И цены на него внутри России хоть и подержались на очень высоком уровне, но теперь все же стали падать.

Запас карман не тянет

Этот феномен позволяет части экспертов предлагать открыть сейчас экспорт. Зерна в стране — с избытком, говорят они. И доказывают, что в прошлом году многие аграрии припрятали зерно на черный день, а теперь втемную реализуют его. Поэтому-де цены на пшеницу и падают у нас так быстро и энергично. А правительство сопротивляется и отсылает апологетов развития экспорта к концу года, когда следующий урожай уже будет собран.

Помнится, что несколько лет назад, когда правительство стало делать огромные запасы зерна, многие критиковали: зачем это нужно, да лишние траты за хранение из бюджета, да искаженный рынок. Все эти замечания экономически были вполне обоснованными. Но, однако, именно это «лишнее» зерно в закромах Родины позволяет нам сейчас, после неурожая, чувствовать себя достаточно защищено.

Если бы точно знать, что в этом году урожай достигнет 85 миллионов тонн, как планируют в Минсельхозе, экспорт правильно было бы открыть уже сейчас. Но осенью аграрии посеяли зерна меньше обычного и сейчас тоже пока отстают с посевом — весна задержалась на пару недель. Продержится еще немного неподходящая погода, и прогноз урожая придется снижать. Может статься, что не проданная на экспорт пшеница очень даже пригодится внутри страны.

В общем, в тактическом плане с зерном спокойнее, чем без него. Это очень российский аргумент в споре об экспорте. И именно поэтому едва ли правительство в ближайшее время отважится перешагнуть через него и принять решение с позиций экономической теории. Так что мимо рта у нас ничего не проплывет.

Хлеб дороже зрелищ

А значит ли заявление Елены Скрынник об экспорте продовольствия, что от укоренившегося стремления во что бы то ни стало «накормить народ» аграрное ведомство предлагает перейти к идее развития бизнеса, созданию максимального количества рабочих мест для народа, который, при таком раскладе, должен зарабатывать и кормить себя сам? И готовы ли к такой постановке вопроса российские агробизнесмены?

Последний вопрос родился не на пустом месте. Потому что в последнее время некоторые крупные игроки российского агропродовольственного рынка покинули его. Последний пример: сенатор Сергей Лисовский, имя которого в последние годы стало гораздо очевиднее ассоциироваться с отечественным птицеводством, чем с набитой долларами коробкой из-под ксерокса, продал свою компанию «Моссельпром» и, кажется, может вернуться к продюсированию.

Господин Лисовский, между прочим, в свое время гораздо раньше многих других почувствовал, что инвестиции в «хлеб» становятся гораздо интереснее вложений в «зрелища». И ушел из шоу-бизнеса в «курицу». По общему признанию — очень удачно переместился. А теперь вновь готов вернуться к «зрелищам». К чему бы это? Наверное, он что-то такое чувствует и на сей раз.

А как не чувствовать? Безуспешные попытки наших птицеводческих компаний получить разрешение экспортировать мясо птицы в Европу до сих пор заканчиваются ничем. То ли в конце прошлого года, то ли в этом году два роскошных российских агрохолдинга приглашали европейских ветеринаров и опять получили отказ. Возможно, это вызвало уныние у сенатора.

И перспектива вступления нашей страны в ВТО его тоже не воодушевляет. Недавно он заявил, что после вступления во Всемирную торговую организацию наших производителей «просто разорвут». Так что сейчас, пока не поздно, избавиться от аграрных активов — это, возможно, вполне дальновидный шаг. Но раз кто-то их покупает, значит, верит, что производство не остановится, сбыт будет. Между прочим, Россия уже продает в Китай куриные лапки. Не ноги, а именно лапки — желтенькие такие, с коготками. Это, конечно, не бог весть что, но — лиха беда начало. Говядины у нас нет, по сути, даже для себя. А вот свинину и курятину мы уже в принципе могли бы продавать на мировой рынок. В каком-то количестве.

Не простое, а золотое

Не так уж давно какие-либо продажи российского мяса за границей трудно было себе представить. Однако после того как государство стало поддерживать птицеводов, эта отрасль стала прибавлять по 16 процентов в год. Сокращая квоты на ввоз импортной курятины, правительство освобождало внутренний рынок от зарубежной продукции, отдавая его отечественным производителям. Но теперь завозного мяса птицы осталось на прилавках так мало, что сокращать практически уже нечего. Первый вице-премьер Виктор Зубков не раз говорил, что некоторое количество иностранной продукции на этом рынке полезно нашим производителям — чтобы не заснули. И говорил еще и о том, что нужно, продолжая ввозить какое-то количество импортного продовольствия, вывозить на внешние рынки свое.

С последним, однако, получилась загвоздка. Для китайцев наша курятина дороговата, для европейцев — «грязновата» в ветеринарном отношении. Хотя, возможно, что-то тут удастся поправить. Будучи в этом году на парижской продовольственной выставке, Елена Скрынник договорилась перевести в Москву представительство международного эпизоотического бюро. Эта ветеринарная организация дает советы, как научится соответствовать самым жестким европейским требованиям. Так что подготовка к реализации «экспортного варианта» ведется полным ходом.

Внешний рынок экономисты-теоретики считают безграничным. То есть на нем, если у тебя конкурентоспособная продукция, можно продать все, что есть. Между прочим, Бразилия пошла именно этим путем. Потребление мяса в этой стране на душу населения на порядок меньше, чем в России. Но при этом Бразилия — один из крупнейших в мире поставщиков говядины, свинины и мяса птицы. В свое время бразильцы сделали ставку на развитие агробизнеса, стали экспортировать свое продовольствие без ограничений. И теперь они чемпионы мира не только по футболу, но и по темпам роста экономики. Живут пока, в целом, не богато. Едят скудно. Но им есть, на что надеяться в будущем.

Есть, впрочем, и другие примеры. Китайцы, например, озабочены тем, как прокормить свое население. Они даже скупили в Африке сельскохозяйственные земли — целую Францию по площади — для того, чтобы кормить свой многочисленный народ. Однажды на продовольственном форуме в Берлине китайского министра сельского хозяйства спросили: а чем вы можете помочь голодающим в мире? И он с достоинством ответил: мы помогаем им тем, что уже на 50 процентов кормим свой народ продовольствием собственного производства. Так что есть и китайская модель, и она тоже питает граждан Поднебесной надеждами. Правда, надо оговориться: китайцев столько, что их внутренний рынок кажется таким же безграничным, как внешний.

Как быть нам? В России не так много народа, как в Китае, и очень много пригодной для сельского хозяйства земли. Так что в стратегическом плане нам просто не дадут думать только о насыщении внутреннего рынка. Поэтому уже сейчас необходимо готовиться к тому, чтобы стать немного бразильцами. Чуть меньше думать о том, что съесть, и чуть больше о том, как заработать на еду. Может, нам это не нравится. Однако многое говорит за то, что придется пойти именно этим путем (читайте выше). И, возможно, именно об этом и говорила министр сельского хозяйства Елена Скрынник, обозначая курс на экспорт для российского АПК.